Американские боги - Нил Гейман

– Ну? – взревел Анубис.

– Я хочу покоя. Вот чего я хочу. Я не хочу ничего. Ни ада, ни рая, совсем ничего. Просто пусть все кончится.

– Ты уверен? – переспросил Тот.

– Да, – ответил Тень.

Мистер Шакал открыл перед Тенью последнюю дверь, а за ней простиралось… ничто. Ни тьмы. Ни даже забвения. Только ничто.

Тень принял его, совершенно и без оговорок, и со странной, яростно-бурной радостью шагнул через порог.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Все на этом континенте свершается с большим размахом. Климат здесь суров и в жару, и в стужу, виды великолепны, грозы и громы внушают ужас. Общественные возмущения потрясают саму конституцию. Наши собственные промахи, наши проступки, наши потери, наш позор, само наше падение здесь разрастаются до невиданных прежде размеров.

О самом важном месте на юго-востоке Соединенных Штатов кричат с сотен крыш ветшающих амбаров по всем Джорджии и Теннесси, вплоть до самого Кентукки. На дороге, петляющей через лес, путник вдруг проезжает мимо прогнившего красного амбара с надписью масляной краской на крыше:

А на стене обваливающегося коровника неподалеку большими белыми печатными буквами стоит:

Все это заставляет водителя поверить, что Рок-Сити – за ближайшим поворотом, а вовсе не в дне пути, на Сторожевой горе, которая стоит у самой границы Джорджии и в нескольких милях к юго-востоку от Чаттануги, в штате Теннесси.

Сторожевую гору нельзя назвать горой в буквальном смысле слова. Она напоминает огромный возвышающийся над равниной холм с плоской вершиной. Когда в эти края пришли белые, здесь жили чикамауга, одно из племен союза чероки. Индейцы чикамауга называли гору Чаттотонуги, что тогда переводилось как «гора, которая поднимается на полпути до небес».

В тридцатых годах девятнадцатого века законодательный акт Эндрю Джексона о перемещении индейцев изгнал законных владельцев с их земель, и солдаты США вынудили их всех до единого, кого смогли поймать, пешком отправиться за тысячи миль на новые индейские территории, туда, где со временем возникнет Оклахома. Чоктоу, чикамауга, чероки, чиксоу отправились по Дороге слез: акт незапланированного геноцида. Тысячи мужчин, женщин и детей умерли в этом пути. Но с победителем не поспоришь.

Легенда гласит: кто владеет Сторожевой горой, тот владеет всей страной. В конце концов, это ведь было священное место, к тому же боевая высота. В Гражданскую войну, Войну Штатов, тут гремело сражение – Битва над Облаками. Это был первый день битвы, а потом силы янки сделали невозможное: не получив приказа, хлынули через Миссионерский хребет и захватили гору. Север захватил Сторожевую гору, и Север выиграл войну.

В недрах Сторожевой горы скрываются туннели и пещеры, многие совсем древние. Сейчас они по большей части заложены, впрочем, некий местный бизнесмен все же откопал подземный водопад, который назвал Рубиновым. Попасть к Рубиновому водопаду можно на лифте. Это аттракцион для туристов, хотя главной достопримечательностью все же остается вершина Сторожевой горы. А именно Рок-Сити.

Рок-Сити начинается декоративным садом: посетители идут по тропинке, которая ведет их среди камней, под камнями, над камнями, между камнями. Они бросают зерно в загон для оленей, переходят подвесной мост и заглядывают в бинокли (стоимость просмотра – четвертак), чтобы увидеть обещанный вид на семь штатов, который открывается в редкие солнечные дни, когда воздух совершенно чист. А оттуда – словно падение в странный ад – тропа уводит посетителей, а их тут ежегодно бывает миллионы, в подземные пещеры, где на них смотрят подсвеченные черным куклы, расставленные в диорамах по волшебным сказкам. Покидая это место, посетители уходят озадаченные, не понимающие, зачем они сюда пришли, что, собственно, они тут видели, и хорошо ли вообще провели время.

Они съезжались к Сторожевой горе со всех Соединенных Штатов. И это были не туристы. Они прибывали на машинах и на самолетах, приезжали на автобусах или по железной дороге или же шли пешком. Кое-кто прилетел – летели они низко и только под покровом ночи. Кое-кто добирался собственными путями под землей. Многие прибыли автостопом, упрашивая подвезти их нервничающих мотоциклистов или водителей грузовиков. Те, у кого были свои машины, видя таких стопщиков в закусочных и на автостоянках и узнавая в них своих, сами предлагали их подвезти.

Они прибывали к подножию Сторожевой горы, запыленные и усталые, задирали головы к вершине поросшего деревьями склона или воображали себе дорожки и сады Рок-Сити.

Они начали прибывать рано утром. Вторая волна появилась на закате. А еще несколько дней они просто съезжались.

Подъехал побитый грузовик, в каких перевозят домашний скарб, высадил несколько усталых с долгой дороги берегинь и русалок – с потекшим макияжем, со стрелками на чулках, с набрякшими веками на опухших глазах.

В рощице у подножия холма престарелый упырь предложил «Мальборо» обезьяноподобному существу со свалявшимся оранжевым мехом. Существо любезно поблагодарило, и они курили, сидя бок о бок в молчании.

На обочине затормозила «тойота превиа», из которых вышли семеро китайцев и китаянок. Одеты они были темные костюмы, какие в некоторых странах носят государственные чиновники средней руки. Один достал блокнот с зажимом и по списку сверил выгружаемый из багажника инвентарь – большие спортивные сумки для гольфа. В сумках скрывались изысканные мечи с лаковыми рукоятями, резные палочки и зеркала. Оружие было посчитано, проверено и роздано под расписку.

Некогда прославленный комик, которого считали давно умершим, выбравшись из ржавого драндулета, принялся снимать одежду: ноги у него были козлиные, а хвост – короткий и тоже козлиный.

Прибыли четверо мексиканцев: сплошь улыбки и черные набриолиненные волосы. Они тут же начали передавать по кругу бутылку, спрятанную в коричневом бумажном пакете, которая содержала горькую смесь тертого шоколада, алкоголя и крови.

Через поля к ним направлялся чернобородый с курчавыми пейсами человечек в пыльном котелке и в талесе с обтрепавшейся бахромой на плечах. В нескольких шагах впереди шагал его спутник, ростом вдвое выше его и цвета серой польской глины: слово, начертанное у него во лбу, означало «жизнь».

Они все прибывали. Подъехало такси, из которого выбрались и принялись топтаться на обочине несколько ракшасов, демонов полуострова Индостан, которые растерянно оглядывались по сторонам, пока не увидели Маму-джи, – закрыв глаза, та шевелила губами, погрузившись в молитву. Она была единственной, кого они здесь знали, и все же, помня былые битвы, они медлили обратиться к ней. Руки Мамы-джи потирали ожерелье из черепов. Ее коричневая кожа начала понемногу чернеть, приобретая стеклянистую черноту гагата, черноту обсидиана; рот оскалился, открывая длинные и белые острые зубы. Она открыла все пары огненных глаз и, поманив к себе ракшасов, обняла их, словно приветствовала собственных детей.