Плоский мир: краткая история ХХI века - Томас Фридман

Кто и как управляет этой республикой? По свидетельству Уитмен, философия eBay заключается в следующем: «Установим небольшой набор правил, добьемся их беспрекословного соблюдения, а затем создадим обстановку, в которой люди смогут полностью реализовать свой потенциал. В нашем сообществе происходит нечто более важное, чем просто купля–продажа». Даже делая скидку на избыточный корпоративный пафос, в словах Уитмен есть о чем призадуматься: «Люди говорят, что ЕBАY вернул им веру в человечество, — в отличие от мира, в котором ничего не делается без задней мысли и подозрительность стала обыденной привычкой. И такие отзывы я слышу по два раза в неделю… евши, дает маленькому человеку, который лишен многого в обычной жизни, возможность соревноваться с другими на абсолютно ровном игровом поле. Среди наших людей так непропорционально много инвалидов и представителей разных меньшинств, потому что на eBay никому не нужно знать, что за тобой стоит. Твое достоинство измеряется качеством твоих товаров и полученными отзывами». Однажды» вспоминала Уитмен,:она получила электронное письмо от супружеской пары из Орландо, которая собиралась приехать на собрание «ЕВАY живьем», где Мег должна была Выступать. «eBay живьем» («eBay Live») — большие собрания пользователей ЕBАY, по форме представляющие собой нечто среднее между конференцией и съездом прихожан какой–нибудь церкви. Супруги просили Уитмен отдельно принять их после ее выступления. «Итак, после вступительной речи, — продолжала она, — они приходят ко мне за кулисы: мужчина и женщина, и с ними семнадцатилетний мальчик в инвалидной коляске — я увидела, что он страдает церебральным параличом. Его мать говорит: «Кайл совсем болен и не может ходить в школу, но он наладил такой успешный бизнес на eBay, что в прошлом году мы с мужем уволились с работы и теперь помогаем в его делах. На eBay мы успели заработать больше, чем за весь свой трудовой стаж». И потом они добавили что–то совсем потрясающее — они сказали: «На eBay наш Кайл — не инвалид»».

Уитмен рассказала, что на другом таком же мероприятии к ней подошел молодой человек, наладивший на eBay солидный энергосбытовой бизнес, и сказал, что благодаря этому бизнесу смог купить машину, дом, нанять людей и стать начальником самому себе. Но приятнее всего, добавила Мег, были другие его слова: «Я в таком восторге от eBay, потому что я не заканчивал колледж и раньше был в семье чем–то вроде паршивой овцы. Теперь я для них звезда, успешный предприниматель».

Именно это «сочетание экономических возможностей и возможностей общественного признания» обеспечивает работу eBay, заключила Уитмен. Получающие оценку и признание других стремятся заработать репутацию надежных партнеров — потому что в случае отрицательной оценки об этом будет знать все сообщество.

Подведем итоги: eBay создал не просто рынок, работающий в он–лайне. Он создал живущее по собственным законам сообщество — контекст, — в рамках которого любой, от глубокого инвалида до главы Комиссии по ценным бумагам и биржам, способен доказать свою состоятельность и получить общественное признание своих деловых и человеческих качеств. Такое подтверждение для самооценки — самый лучший и эффективный способ облагораживания человека, освобождения его от чувства униженности. И если наше сотрудничество с депрессивными регионами планеты, например, с арабо–мусульманским миром, будет порождать именно те контексты, в рамках которых молодежь получит возможность преуспевать, реализовывать свой потенциал на выровнявшемся игровом поле, зарабатывать уважение за свои достижения в этом мире — а не за усердие через мученическую смерть попасть в мир иной, — оно позволит вырастить поколение с более благоприятным соотношением мечтаний и воспоминаний.

Если хотите понаблюдать, как те же процессы работают в менее виртуальном пространстве, возьмите вторую крупнейшую мусульманскую державу мира. Крупнейшая мусульманская страна в мире — это Индонезия. Но следом за ней идет вовсе не Саудовская Аравия, не Иран, не Египет и не Пакистан. Следом за ней идет Индия. Благодаря 150 миллионам мусульманского населения она опережает даже своего исключительно мусульманского соседа. Тем не менее статистика 11 сентября сообщает нечто интересное: нам не известен ни один индийский мусульманин в рядах «Аль–Каиды», мы знаем, что нет ни одного индийского мусульманина в американском лагере военнопленных в Гуантанамо. И пока не нашлось ни одного индийского мусульманина, сражающегося за дело джихада в Ираке. Почему так получилось? Почему мы не читаем регулярно об индийских мусульманах, этом меньшинстве в огромной индуистской стране, которые обвиняли бы Америку во всех своих бедах или планировали бы угнать авиалайнер, чтобы направить его на Тадж–Махал или британское посольство? Ведь в Индии у них вполне достаточно проблем в связи с доступом и к капиталу, и к политическому представительству. Есть у страны и своя история межрелигиозной вражды, она помнит вспышки насилия, которые приводили к ужасным последствиям. Не сомневаюсь, кто–то из 150 миллионов мусульман в Индии наверняка однажды окажется в рядах «Алъ–Каиды» — если это происходит с американскими мусульманами, это может произойти с индийскими. Тем не менее это не норма. Почему?

Из–за контекста — из–за светского, рыночного, демократического контекста Индии, который во многом был сформирован под влиянием традиций ненасилия и присущей индуизму терпимости. М. Дж. Акбар, мусульманин и редактор индийской общенациональной англоязычной газеты «Эйшен эйдж», которая финансируется преимущественно не мусульманами, сформулировал это так: «Вот вам задание для викторины: «Назовите единственную в мире крупную мусульманскую общину, которая живет в условиях непрерывной демократии на протяжении последних пятидесяти лет». Ответ — мусульмане Индии. Я далек от того, чтобы расписывать, какой это подарок судьбы для мусульманина — жить в Индии. Здесь достаточно поводов для недовольства, достаточно экономической дискриминации и провокаций со стороны экстремистов — вспомнить хотя бы разрушение индуистами–нацио–налистами в 1992 году мечети в Айодья. Но факт есть факт: индийская конституция провозглашает светский характер государства и предоставляет реальную возможность экономического процветания любой группе населения, в которой найдется достаточно одаренных людей. Вот почему растущий мусульманский средний класс завоевывает все более высокие позиции в Индии и вот почему в нем, как правило, отсутствуют настроения озлобленности, столь характерные для многих недемократических исламских государств».

Там, где ислам живет в условиях авторитарного общественного устройства, — в Египте, Сирии, Пакистане, Саудовской Аравии — он часто становится двигателем недовольства и протеста. Там, где он живет в условиях плюрализма и демократии, — например, в Турции или Индии, — прогрессивная часть мусульман имеет больше шансов быть услышанными, имеет демократическую трибуну для отстаивания своих идей наравне с другими. 15 ноября 2003 года группа террористов–смертников устроила взрывы в двух главных синагогах Стамбула. Я оказался в городе спустя несколько месяцев, когда их уже восстановили и готовили к открытию. Меня поразили несколько вещей. Во–первых, на церемонии открытия главный раввин появился рука об руку с мэром и главным муфтием Стамбула — толпы людей на улицах приветствовали их, забрасывая красными гвоздиками. Во–вторых, в связи с этими событиями премьер–министр Турции Реджеп Эрдоган, ставленник исламистской партии, посетил главного раввина в его резиденции — чего раньше не делал ни один турецкий премьер–министр. В–третьих, отец одного из террористов в интервью турецкой газете «Заман» сказал: «Мы не можем понять, почему наш сын сделал то, что сделал… Прежде всего мы хотим встретиться с главным раввином наших иудейских братьев. Позвольте мне обнять его. Позвольте мне поцеловать его руки и одежду. Позвольте извиниться от имени моего сына и принести свои соболезнования… Будь мы прокляты, если не сможем жить в мире».

Иной контекст, иное повествование, иное воображение.

Я прекрасно сознаю несовершенства индийской демократии, первое место среди которых занимает угнетающая кастовая система. И все же поддержание функционирующей, несмотря на все свои уродства, демократии на протяжении полувека с лишним в стране, более чем миллиардное население которой разговаривает на десятках разных языков, — это что–то близкое к чуду, и, безусловно, оно является мощнейшим источником глобальной стабильности. Среди индийских президентов двое мусульман, причем нынешний президент, А. П. Дж. Абдул Калам, не только мусульманин, но и отец индийской ядерной программы. В Индии женщина–мусульманка заседает в Верховном суде — при том, что в Саудовской Аравии женщинам не разрешено даже управлять автомобилем. Индийские мусульмане, среди которых есть несколько женщин, являются губернаторами разных индийских штатов; самый богатый на сегодняшний день житель Индии, находящийся в верхних строчках составляемого «Форбс» списка миллиардеров мира, тоже мусульманин: Азим Премджи, председатель совета директоров ведущей индийской технологической компании «Уипро». В конце 2001 года, вскоре после того как войска США высадились в Афганистане, я собственными глазами видел дебаты на индийском телевидении, в которых главная кинозвезда страны и по совместительству член парламента, мусульманка Шабана Азии, схлестнулась с имамом центральной мечети Нью–Дели. Имам призывал индийских мусульман отправиться в Афганистан, чтобы воевать против Америки, Азми буквально обрушилась на него — в прямом эфире — и, грубо говоря, послала его куда подальше, посоветовав самому поехать в Кандагар к талибам, а индийских мусульман оставить в покое. Как Азми могла себе такое позволить? Очень просто. Оставаясь мусульманкой, она жила в контексте, гарантирующем ей право говорить, что она думает, — даже в глаза высокому духовному лицу.