Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Поэзия, Драматургия » Поэзия » Стихотворения Поэмы Проза - Яков Полонский

Стихотворения Поэмы Проза - Яков Полонский

Читать онлайн Стихотворения Поэмы Проза - Яков Полонский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 209
Перейти на страницу:

   Пересмотревши все метки и пересчитавши во второй раз все белье свое, Христофорский принялся окончательно его укладывать.

   Нет как нет клетчатого фулярового носового платка, подаренного ему купчихой Забираевой, в то еще время, когда он азбуке учил ее сынишку и получал подарки к праздникам, -- нет как нет!

   -- Ты мне где хочешь, а подавай платок, -- заговорил Христофорский в нос, не оборачиваясь и продолжая укладывать остальные платки.

   -- А где я его возьму, -- отозвался Трофим, ухватившись за скобку двери.

   -- Эдак-то вы меня с вашей прачкой-то всего обокрадете...

   Трофим вытаращил глаза, молча мотнул раза два головой, очевидно, хотел из лица своего скорчить какую-то гримасу, но гримасы никакой не вышло... Личные мускулы с непривычки отказали ему в повиновении, только губы с большей энергией выступили вперед и еще больше надулись.

   -- А на что мне ваш платок? -- проговорил Трофим.

   -- На что! Подарил кому-нибудь, а не то пропил. Знаю я вас -- да-а!

   -- Да-а! а кому я носовой платок подарю?

   -- А почем я знаю... бабе какой-нибудь... а не то фабричным продал... Мало тут всякой сволочи, почем я знаю!..

   При этом Христофорский осторожно задвинул ящик, зазвенел связкой ключей, и комод был заперт.

   После этого Христофорскому больше ничего не оставалось делать, как только сесть на стул.

   Он гордо сел на стул, расставил свои ноги и обеими руками оперся о свои тощие колена, как бы сбираясь экзаменовать или допрашивать подсудимого.

   -- Ну, где ты мне теперь платок возьмешь? А?..-- спросил он Трофима, задумчиво скосивши на сторону длинный, совершенно птичий нос свой, и совершенно спокойным голосом.

   -- А не знаю, где я вам платок возьму, -- отвечал Трофим, тоже совершенно спокойным голосом.

   -- Ну, -- поковырявши в ухе пальцем и не поднимая глаз, сказал Христофорский, -- не знаешь, так и хорошо. Платок этот стоил мне карбованец, то есть рубль серебром, ты уж так и знай.

   -- Чего? Ваш платок-то и тридцати копеек не стоит. Горячиться-то не из чего. Да!..

   Трофим смутно понял намерение своего барина и явно был задет им за самое живое место, но он ошибался: Христофорский не горячился, он только вытянул ноги и еще ниже опустил глаза.

   -- Ты уж так и знай! -- повторил Христофорский, в свою очередь задетый за живое, и на впалых Щеках его, оттененных реденькими баками, выступил румянец.

   -- Да чего знать-то!..

   -- По-твоему, тридцать копеек, а по-моему, рубль: я за него в городе заплатил рубль, потому что он как есть шелковый, значит, я за него рубль и вычту из твоего жалованья...

   Губы Трофима надулись до такой степени, что Дрожали и готовы были лопнуть, глаза его также уставились на Христофорского.

   -- Ну, ступай, и нечего тебе тут стоять!.. Ступай!

   -- Да что ступай, помилуйте!

   -- А за что мне тебя миловать?

   -- Да как за что? Я вам сам другой платок куплю. Что вы?..

   -- Мне теперь другого не надо, украли так украли, с кем греха не бывает, вычту, да и все тут...

   -- Да из чего вычитать-то. А! Разве я потерял его? Уж коли того -- так с прачки и взыскивайте.

   -- Ты с прачки и взыскивай. Мне-то что?

   -- Да помилуйте!

   -- А за что мне тебя миловать!

   -- Жалованье-то не от вас идет. Я...

   Христофорский окончательно весь покрылся румянцем. Он минуты две водил глазами по полу, как бы не решаясь взглянуть на губы Трофима, очевидно, негодующие. Он только покосился на них и вполголоса отдал приказание набить ему трубку.

   Трофим, не переставая глядеть на барина, обошел комнату, достал в углу чубук и стал неистово продувать его.

   -- Эдак, сударь, не делают, за двадцатикопеечный платок рубли высчитывать,-- мягким голосом заговорил Трофим, набивая трубку.

   -- Ну, ну, не делают! Вас не штрафуй, так и без сапог находишься.

   -- Это, сударь, того, выходит...

   -- А разве ты не знаешь, -- сказал барин, величаво одной рукой принимая трубку, а другой подбоченившись,-- что от меня зависит завтра же прогнать тебя.

   -- Я и сам другое место сыщу.

   -- Ну, хорошо, ищи себе, свищи! Хорошо! Ты мне одной своей гармоникой надоел. Вот ты у меня поиграй, попробуй, когда я спать хочу!

   -- Поиграю! -- мотнув головой и подавая Христофорскому спичку с огнем, решительно сказал Трофим.-- Ей-богу, поиграю!

   -- Не смеешь!

   -- Ей-богу!

   -- Ну, попробуй...

   -- А попробую...

   -- А вот только попробуй... Га!.. Как!.. как ты смеешь!.. Как ты мне смеешь так отвечать? А!.. -- воскликнул Христофорский, вскочив со стула, как укушенный, вытянувшись в повелительную позу и приподняв чубук. В узеньких серых глазах его, под двумя закавыками таких же маленьких бровей, сверкнул гнев, верхняя губа ушла под нос, нижняя приподнялась кверху.

   -- А, ей-богу же, попробую! -- с легкой дрожью на губах, еще решительнее отвечал Трофим.

   -- По... по... пошел вон... болван! скотина! черт! вон пошел!.. -- закричал на него Христофорский, протянувши к двери указательный палец.

   Трофим еще раз побожился и вышел вон...

   Христофорский с минуту постоял в той же повелительной позе, с приподнятым чубуком, потом прошелся по комнате.

   -- Ага, струсил! Видно, я не свой брат! -- подумал он, и стал насасывать чубук, но дыму не оказалось: весь табак с огнем и пеплом просыпался на пол... Христофорский присел на корточки и стал подбирать его. Тут случилось новое маленькое несчастье. В его помочах оказалось не довольно растяжимости, сзади оборвалась пуговица и покатилась под комод. Христофорский не без труда отыскал ее, заперся, стащил с себя брюки, достал иголку с ниткой и сам пришил костяжку...

   Потом он надел халат и целый час ничего не делал, сидел на диване, курил Жуков табак и мечтал.

II

   А мечтать -- это было любимым его занятием. Почтенный Мокей Трифоныч был отчасти счастливый смертный.

   "Ведь таких умных людей, как я, на свете не много,-- не шутя думал про себя Мокей Трифоныч,-- потому что я все могу... все... стоит только мне захотеть"; тут Христофорский мечтал, что, поступи он на сцену, будет лучше Мочалова и лучше всех актеров; купи красок, натяни холст и начни малевать, выйдет картина не хуже тех, за которые большие деньги дают; достань лексикон рифм, напишет стихи, да такие, что Пушкина заткнет за пояс, а вздумал волочиться -- беда! никакая мадам не устоит -- будь хоть принцесса... стоит только захотеть!.. Ну, не счастливый ли смертный! и добро бы еще он трудился и что-нибудь пробовал, ничуть: от роду не брал в руки кисти, никогда не выдумал ни одного стиха, и ни одной интриги не сумел свести ни с одной горничной... Откуда же была в нем такая уверенность, это уж бог его знает.

   Расскажу в самых коротких словах всю жизнь его: Христофорского Макашу родила сорока лет от роду мелкопоместная харьковская дворянка, тоже Христофорская, и, родивши его, позабыла свое горе. Муж ее, Трифон Трифоныч, прапорщик отставной, умер ровнехонько за девять месяцев до рождения Мокея Трифоныча. Утешившаяся вдова повезла своего первенца показывать знакомым ей зажиточным помещицам, начиная с кумы, уездной предводительши, и кончая женой отставного поручика; таким образом, младенец Мокей до семилетнего возраста своего путешествовал за хвостом своей маменьки из села в село, от двора к двору и проживал вместе с нею на хлебах, то у одной благодетельницы, то у другой. Младенца Мокея считали все дурачком: тешиться над ним было у иных деревенских барышен-зубоскалок одним из лучших препровождении времени, но маменька маленького Мокея была в постоянном от него умилении; она, сама того не замечая, отдавала его на всеобщее посмеяние: так, например, не раз она заставляла его при всех петь песню, которой бог знает какой чудак его выучил. Песня эта начиналась словами:

   Шильники,

   Мыльники,

   Обдувалы,

   Объедалы!..

   Доходила до каких-то не совсем правильных выражений и кончалась выразительным восклицанием: "бу!.."

   При этом "бу!" Макаша надувал щеки и кончал песню, клюнувшись носом вперед, при всеобщем хохоте. Маменька была больше всех в восторге, особливо, когда вслед за потехой давали ее сынишке орехов или пряников.

   Макаша любил орехи и пряники, но маменька учила его не все съедать, а прятать и копить до поры до времени. Мальчик, убегавший от азбуки, как от чумы, слушался своей маменьки и учился бережливости.

   Как он добился или, лучше сказать, как добились от него, чтоб он выучился грамоте, это рассказывать -- длинная история: тух дело не обошлось, во-первых, без ума предводительши, которая на целую зиму оставила его у себя, как крестника; во-вторых, не обошлось без немца, который учил детей ее по-русски, и, наконец, в-третьих, не обошлось без розог, которыми он сёк Макашу в поощрение своих прочих воспитанников.

1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 209
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Стихотворения Поэмы Проза - Яков Полонский торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит