Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

— Олпорт, — сказал Эд. — Здравствуй, Олпорт. Помнишь меня?

Замковый дурачок Эвентри ничуть не изменился с годами. Ему по-прежнему было лет сорок на вид, у него всё так же были глубокие проплешины в реденьких волосёнках, но он упорно не лысел окончательно — казалось, он как родился с этими проплешинами, так и помрёт. И лицо всё то же, ни единой новой морщинки, и ни на йоту не больше мысли в больших круглых глазах, всегда влажных и почти всегда равнодушных.

Они и сейчас остались равнодушными.

Олпорт его не помнил.

Ну ещё бы — двенадцать лет всё-таки…

«Не трогай его. Оставь… Или тронь. Тронь, говори с ним. Скажи ему».

Это был голос Алекзайн в его голове — как обычно, хотя Эд знал теперь, что с ним говорила вовсе не Алекзайн. Да это и не имело значение. Не имело значения даже то, что именно она сказала.

Главное — она заговорила с ним. Сейчас.

Эд всё ещё держал дурака за рукав. Тот стоял, скособочившись, высоко задрав левое плечо над правым, и всё равно они были почти одного роста.

— Меня не помнишь, — сказал Эд. — А кого помнишь? Анастаса — помнишь? Адриана? Бертрана?

— Бертра-ана, — протянул дурачок, и слабая искра удовлетворения блеснула в его глазах. Эд знал, что это ещё ни о чём не говорит: Олпорт всегда повторял последнее слово, которое слышал. Но он всё равно перехватил руку дурачка повыше локтя и сжал — сильно, но не больно. И повторил:

— Бертрана. Помнишь? Анастас, Адриан, Бертран. Они давали тебе яблоки. Ты помнишь яблоки?

— Яблоки! — с восторгом повторил дурак.

Да, точно. Он всегда их любил.

— Ты видел кого-нибудь из них, Олпорт? Видел Анастаса, Адриана, Бертрана? Видел?

Это было бесполезно. Олпорт никогда не отвечал на вопросы. Эд знал это — и всё равно спрашивал. Он должен был только спрашивать. Ответы ему были ни к чему.

— Если ты увидишь кого-то, кого-нибудь, Анастаса, или Адриана, или Бертрана, ты скажешь ему про яблоки? Скажешь про яблоки, Олпорт?

— Яблоки! — закричал дурак, и искра безумной, дикой радости полыхнула в его глазах, на долю мгновения сделав их ясными и живыми. — Яб-ло-о-ки-и-и!

— Что там такое?

Кузнечный молот звенел где-то далеко и глухо, и тысячи его крохотных братьев колотили в виски Эда. Он почувствовал, что улыбается, улыбается этому грохоту в висках, этой боли.

— Яблоки, Олпорт. Прости меня, ладно? — прошептал он и разжал руку.

И лишь только он сделал это, замковый дурак Эвентри повалился навзничь. Повалился и остался лежать, глядя на него широко распахнутыми пустыми глазами.

— Снова этот дурень орёт?! — рявкнул лорд Индабиран, протолкавшись наконец к ним. В руке он сжимал плеть, которой не преминул огреть застывшего у ног Эда дурачка. Тот завалился набок, но подняться не попытался. Эд заставил себя вскинуть взгляд — и увидел, что вокруг них образовалось довольно внушительное свободное пространство. Некоторые из слуг бросили работу и сбежались посмотреть, как лорд будет пороть идиота — похоже, это зрелище они очень любили. «Хлеба и зрелищ», — машинально подумал Эд. Большего они никогда не попросят.

— А ну вставай, козлиное дерьмо, подымайся, бестолочь, а ну как на живодёрню тебя! — орал лорд Никлас, охаживая бока Олпорта кнутом. Он был явно недоволен толкотнёй во дворе и недостаточно торжественным приёмом, оказанным ему и его высоким гостям, потому обрадовался поводу отвести душу. Никто ему не мешал. Эд тоже не мешал. Он не имел права вмешиваться — только не теперь.

— Ну ладно, Никлас, довольно, — раздался наконец голос лорда Одвелла, такой же сухой и хлёсткий, как удары бича, которыми сыпал Индабиран. — Извинись-ка лучше перед нашим другом Эдвардом.

Лорд Никлас с шумом выдохнул, занесённая для удара рука дрогнула и опустилась. Рывком отвернувшись от скорчившегося на земле идиота, он оказался лицом к лицу с Эдом. В его глазах было искреннее раскаяние.

— Я приношу свои извинения, сударь. Надеюсь, он не успел оскорбить вас. Если так, я велю забить его до смерти, и если вы соблаговолите присутствовать при…

— Если меня кто и оскорбил, — сказал Эд, — то это ваша корова, насравшая посреди двора и изгваздавшая мне сапог. Я был бы, разумеется, весьма польщён, если бы вы велели забить её до смерти на моих глазах, но, увы, не знаю, какая именно из ваших коров нанесла мне оскорбление. А требовать у вас заколоть всё поголовье не чувствую себя вправе.

Повисла тишина — даже молот на минуту стих, вскоре, впрочем, возобновив работу — видать, кузнец просто остановился отереть пот. Но тишина получилась эффектной. Никлас Индабиран тупо смотрел на Эда, всё ещё сжимая в руке плеть. Раскаяние в его глазах сменилось недоумением.

А потом он захохотал, и подворье громыхнуло хохотом вместе с ним. Он с силой хлопнул Эда по плечу. Эд подумал о том, что сделала двенадцать лет назад эта рука, и закрыл глаза — на долю мгновения, а когда открыл их, то тоже улыбался.

— Ещё раз мои извинения, сударь, — за всё поголовье, — хохотнул Индабиран. — А это, знаете ли, дурак моей жены, только оттого и терплю слюнтяя, что просит за него, знаете ли, еженощно…

И снова хохот. Эд присоединился к нему, но ещё прежде нашёл взглядом бледную леди в покрывале. Катарина Индабиран. Её дурак, стало быть. Она смотрела в сторону, ни единым жестом не выдавая своего отношения к происходящему. Эд даже не понял, благодарна ли она ему за то, что он милостиво отменил экзекуцию. Впрочем, до того ли ей…

— Эй, Никлас, а это не тот ли самый дурак, что достался тебе в наследство от Эвентри? — добродушно спросил лорд Одвелл. Эд увидел, что он стоит совсем близко — а значит, он наблюдал всю эту сцену. «Как давно? — подумал он. — Как давно Дэйгон Одвелл её наблюдает?»

— Вроде того, — отозвался Индабиран. — Это ж их дурак был. Ну а как замок перешёл ко мне, притащился сюда — ровно пёс в знакомую конуру. Управляющий его, конечно, велел гнать палками, но вот Катарина решила проявить милосердие…

— Не в первый раз дивлюсь великодушию леди Индабиран, — проговорил лорд Одвелл и отвесил в сторону женщины в покрывале лёгкий поклон.

И впервые на её гладких, бескровных щеках слабо вспыхнул румянец.

— Ладно, мои лорды, — сказал Одвелл, прервав неловкую паузу, возникшую после его слов. — Беседы про коров и дураков, я полагаю, вполне можно переместить за стол. Как вы полагаете, Никлас?

— Да, мой лорд, вы правы, воистину!

— Воистину. Так ведите нас, — сказал лорд Дэйгон и, коротко улыбнувшись, посмотрел Эду в глаза. — Все мы уж, я полагаю, довольно налюбовались на дурака.

Проголодавшиеся воины одобрительно загалдели. Кто-то из старших слуг заорал, разгоняя толпу зевак. Снова поднялся шум и толкотня. Лорды двинулись к донжону.