Семья Тибо (Том 3) - Роже дю Гар

- Уедете?

- Я хочу покинуть все это, - повторила она твердо и убежденно. - Хочу уехать отсюда.

- Но куда? - Вдруг ему показалось, что он догадался. - В Швейцарию?

Женни ответила не сразу.

- Нет, - произнесла она наконец. - Об этом я, разумеется, думала. Но после Октябрьской революции все, кто были настоящими друзьями Жака, уехали оттуда в Россию... Одно время я сама подумывала о России... Но я решила, что Жан-Поль должен воспитываться во Франции. Я останусь во Франции, но уеду от мамы, уеду от Даниэля. Устрою жизнь по-своему. Быть может, где-нибудь в провинции. Все равно где, мы поселимся вместе с Жиз. Будем работать. И воспитаем маленького таким, каким он должен быть, каким хотел бы видеть его Жак.

- Женни, - взволнованно сказал Антуан, - надеюсь, что к тому времени я снова смогу работать, и моим долгом будет...

Она отрицательно покачала головой.

- Спасибо. От вас, в случае необходимости, я, не колеблясь, приняла бы помощь. Но я хочу сама зарабатывать. Я хочу, чтобы мать Жан-Поля была независимой женщиной, женщиной, которая своим собственным трудом завоюет себе право самостоятельно мыслить и действовать так, как она считает нужным... Вы порицаете меня?

- Нет, нисколько.

Женни поблагодарила его взглядом. Она, очевидно, высказала все, что у нее было на душе, отворила дверь и стала первая подыматься по лестнице.

Она вошла вместе с Антуаном в отведенную ему комнату. Поставила на стол лампу, посмотрела, все ли приготовлено на ночь. Потом протянула ему руку.

- Я хочу признаться вам в одной вещи, Антуан.

- Слушаю, - сказал он как можно ласковее.

- Ну вот... Я не всегда относилась к вам так, как отношусь сейчас.

- И я тоже, - ответил он, улыбаясь.

Увидев эту улыбку, она нерешительно замолчала. Ее рука лежала в руке Антуана. Взгляд стал серьезным. Наконец она решилась:

- Но сейчас, когда я думаю о будущем мальчика... Вы понимаете... я чувствую себя увереннее, когда думаю, что вы будете с нами, что ребенок Жака вам не чужой. Я нуждаюсь в советах, Антуан... Я хочу, чтобы Жан-Поль унаследовал все качества своего отца, не имея... - Она не посмела кончить фразу. Но тотчас же гордо выпрямилась (Антуан почувствовал, как дрогнули в его руке тонкие пальцы Женни). И, подобно всаднику, властно посылающему на препятствие непокорного коня, она, передохнув, заставила себя продолжать: Не думайте, Антуан, я не закрываю глаза на недостатки Жака. - Она снова замолчала, потом, как будто против своей воли, добавила, отводя глаза в сторону: - Но я забывала о них, когда он был со мной. - Ее ресницы затрепетали. Она не сумела найти нужных слов. И только спросила: - Вы утром позавтракаете с нами? Значит... - Она попыталась улыбнуться. - Значит, мы еще увидимся утром... - Высвободив свои пальцы из руки Антуана, она прошептала: - Спокойной ночи, - и ушла, не оборачиваясь.

- Доктор Тибо! - радостно доложил старый слуга.

Филип в ожидании Антуана что-то писал. Он легко поднялся с места и своей подпрыгивающей, развинченной походкой пошел навстречу Тибо, остановившемуся у порога. Прежде чем взять руку Антуана в свою, он бросил на него быстрый внимательный взгляд, по привычке часто моргая живыми блестящими глазками. Голова его еле приметно тряслась. Он приветствовал гостя насмешливой улыбкой, которая помогала ему скрывать свои истинные чувства:

- Вы просто великолепны, друг мой, в небесно-голубом. Ну, что слышно?

"Как он постарел!" - подумал Антуан.

Филип сгорбился, и ноги, казалось, с трудом несли его длинное тощее тело. Лохматые брови, козлиная бородка окончательно побелели. Но в движениях, взгляде, улыбке чувствовалась юношеская живость, какая-то даже озадачивающая шаловливость, пожалуй, не совсем уместная для человека его лет. Филип носил старые, военного образца брюки, красные, с черными лампасами, и сильно выцветшую на отворотах куртку; и этот гибридный наряд достаточно точно символизировал его полугражданские, полувоенные функции. В конце 1914 года его назначили председателем комиссии по упорядочению санитарной службы армии, и с тех пор он неустанно боролся против недостатков системы, возмутительно скандальной в его глазах. Известность в медицинском мире обеспечивала ему полную независимость. Он восстал против официально установленных порядков, разоблачал злоупотребления, тормошил администрацию; и большинство удачных, хотя, к сожалению, запоздалых реформ, проведенных за эти три года в санитарной службе, во многом были результатом его мужественной и упорной борьбы.

Не выпуская из рук руки Антуана, Филип ласково тряс ее и, слегка причмокивая, бормотал:

- Ну, как?.. Ну, что?.. Сколько лет!.. Как дела? - Потом подтолкнул Антуана к письменному столу. - О стольком нужно поговорить, что прямо не знаешь, с чего начать...

Он усадил Антуана в кресло, которое предназначалось для пациентов, но сам не занял, как обычно, своего места за письменным столом, а взял стул, сел на него верхом и, придвинувшись к Антуану, начал пристально его разглядывать.

- Ну, друг мой! Поговорим о вас. В каком вы состоянии после этой истории с газами?

Антуан встревожился. Десятки раз ему приходилось видеть на лице доктора Филипа это напряженное внимание, эту профессиональную серьезность, но никогда еще они не были направлены на самого Антуана.

- Здорово меня потрепало, как на ваш взгляд?

- Немножко похудели! Но ничего страшного!

Филип снял пенсне, протер его, снова надел аккуратным движением, придвинулся к Антуану и сказал, улыбаясь:

- Ну, рассказывайте!

- Итак, Патрон, я принадлежу к тем, кого у нас почтительно именуют тяжелоотравленными, а это не очень-то весело.

Филип нетерпеливо шевельнулся на стуле.

- Ну, ну, ну... Начинать полагается с начала. Ваше первое ранение? Каковы его последствия?

- Последствия были бы ничтожны, если бы война для меня окончилась прошлым летом, до того, как я имел удовольствие познакомиться с ипритом... В конце концов, я и наглотался-то его не так уж много. И, по сути дела, вовсе не обязательно быть в таком состоянии, в котором я нахожусь сейчас. Но слишком очевидно, что действие газа обострилось вследствие состояния правого легкого, которое после ранения потеряло свою нормальную эластичность.

Филип поморщился.

- Да, - задумчиво продолжал Антуан, - я задет серьезно, не следует строить иллюзий. Разумеется, я выкручусь, но для этого потребуется время. И... - Приступ кашля прервал его на несколько секунд. - И очень возможно, что я на весь оставшийся отрезок пути выбыл из строя.

- Вы обедаете у меня? - вдруг спросил Филип.

- Охотно, Патрон, но вы знаете, я на диете.

- Я уже распорядился, Дени подаст вам молоко... Итак, раз мы обедаем вместе, спешить некуда. Начинать полагается с начала. Как все это произошло? Я думал, что вы на тихом участке.

Антуан досадливо пожал плечами.

- Это-то и нелепо. В конце октября я мирно работал в Эперне, где мне поручили организовать - перст судьбы! - госпиталь для отравленных газами. Меня поразило, что в ходе последних операций на участке Шмен-де-Дам - мы тогда только что заняли Мальмезон, Парньи - среди отравленных газами, которых направляли ко мне, оказывалось большое количество санитаров и братьев милосердия. Это казалось странным. Я решил проверить, принимаются ли достаточные меры предосторожности против газов в санитарных пунктах и выполняет ли обслуживающий персонал наши указания. Я не поленился и проявил усердие. Корпусный врач был мне немного знаком. Я добился разрешения провести обследование на месте. И вот, возвращаясь из инспекционной поездки, я и попался... как дурак. Боши устроили сильную газовую атаку как раз в тот момент, когда я ехал обратно с передовой, - первая неудача. Вторая неудача погода была сырая и теплая, несмотря на то, что дело происходило в октябре. А вы знаете, что сырая погода усиливает действие иприта вследствие образования кислоты.

- Дальше, - сказал Филип. Он уперся локтями в колени, положил подбородок на руки и продолжал внимательно присматриваться к Антуану.

- Я торопился возвратиться на командный пункт дивизии, где оставил свой автомобиль. Мне не хотелось идти ходами сообщения, которые были забиты подразделениями, только что прибывшими на смену, и я решил сократить путь. Было абсолютно темно. Минут двадцать я бродил по окопам, куда уже проник газ. Подробности опускаю...

- Что, у вас маски не было?

- Конечно, была. Но маска чужая... Должно быть, я ее неправильно надел. Или слишком поздно надел... У меня была только одна мысль - найти свой автомобиль... Когда же наконец я добрался до КП, я немедленно выехал... Гораздо разумнее было бы зайти в дивизионный госпиталь и прополоскать горло содой.

- Конечно, без всякого сомнения.

- Но я не подозревал, что отравлен. Только через час я почувствовал покалывание в горле и под мышками. Мы вернулись в Эперне среди ночи. Я тотчас же сделал смазывание колларголом и лег спать. Я все думал, что это пустяки. Но оказалось, что бронхиальный ствол задет сильнее, чем я предполагал... Смотрите, как все это нелепо получилось! Я предпринял поездку, чтобы проверить, принимаются ли необходимые меры предосторожности, а сам даже не потрудился соблюсти элементарные правила...