Химеры (СИ) - Кузнецова Ярослава Анатольевна

— Вы… верите в Белого Бога?

Человек расхохотался.

— Ты думаешь, дарцев, со всей их верой, не едят на улицах? — он хлопнул себя по колену и выронил дымящуюся палочку, — Едят, даже с большей охотой, чем нашего брата, они потолще будут, помясистей. Ха-ха-ха, ну ты сказал!

Киаран насупился.

— Ну, не злись, не злись. Ешь шоколад.

Он нагнулся, поднял тлеющую палочку, завернутую в табачный листок, и посерьезнел:

— Мы верим в себя и в Найфрагир, Киаран. Мы постепенно охватим всю столицу, а потом и всю страну. Всех, кто понимает, что обычным оружием Полночь не одолеть, всех, кто понимает, что наш путь — единственный, мы примем в свои ряды. С радостью, Киаран. Чем нас больше, тем мы сильнее. Мы вытесним Полночь со своей земли, понимаешь? Но это еще не все — мы сделаем полуночных своими псами, мы используем их зубы и когти, поставим на службу стране. И пусть тогда кто-нибудь к нам сунется! Полночь не тронет хозяев, но разорвет чужаков. Понимаешь? Понимаешь?

У человека вспыхнули глаза, на землистом лице, под черными полосами, зажегся румянец. Вот у него точно есть личная сила, подумал Киаран, невольно охваченный чужим воодушевлением. Он не маг, он человек, но сила у него есть… я чувствую.

Та, о которой он говорил? Или какая-то другая? Киарана, как представителя Полночи, эта сила почему-то не отталкивала и не пугала, а наоборот, словно приподнимала над землей. Неужели он прав? Неужели это возможно? Киаран не видел изъяна в его рассуждениях. Но масштаб затеи ошеломлял.

Человек описывал что-то похожее… что-то похожее на ту силу, что создала и поддерживала Аркс Малеум, огороженную территорию, пузырек воздуха в толще мертвой воды. У слуа на это ушли столетия, реки крови, своей и чужой, а в основе лежала огромная личная сила королевы Инары. Понимает ли смертный с размалеванной физиономией, на что они замахнулись?

Человек помолчал, испытующе глядя на Киарана, потом усмехнулся.

— Думаешь, я сбрендил, да? Думаешь, думаешь, ты не первый, кто смотрит на меня такими глазами. Я не требую от тебя немедленной веры, просто поживи с нами, присмотрись, пообщайся с ребятами. Если увиденное тебя убедит — а я в этом не сомневаюсь — добро пожаловать в наш отряд. Ни уговаривать, ни принуждать тебя никто не будет.

Парень спрятал переставшую дымить ополовиненную палочку в серебряный портсигар и поднялся со стола.

— Пойдем, найдем тебе место для жилья и постель. А завтра уже познакомишься с ребятами поближе. Да, я забыл представиться — меня зовут Даго.

Энери проснулся от бесцеремонного стука в дверь. Стучали резко, быстро и уверенно, будто стоявший за дверью имел такое право. Принц застонал и натянул на голову подушку — он всю ночь промыкался с бутылкой альсатры и своими воспоминаниями, и теперь не хотел никого ни видеть, ни слышать. В голове гудело, как в старые добрые времена молодости, когда им с Альбой и с остальными случалось по две ночи не спать и куролесить по кабакам.

Две птички-амандинки в золоченой клетке, прикрытой шалью, чирикали и шуршали крыльями, радуясь утру. Стук повторился, теперь еще громче.

— Ну кто там еще! Проваливайте, — выкрикнул Энери, потом закашлялся — в горле было сухо, как в заброшенном колодце.

Дверь бесшумно отворилась, и на пороге возник Комрак, мрачный, черный и высоченный.

Энери запоздало припомнил, что ему сегодня надо было явиться на работу.

— Одевайся, похмеляйся и топай в машину… ннаймарэ — приказал найл, брякая на стол матерчатую сумку с чем-то стеклянным.

— Я отлично себя чувствую. Не стоило так утруждаться.

— А раз отлично, тогда какого беса тебя нет в управлении, ленивая ты полуночная сволочь? Рабочий день вообще-то в восемь начинается.

— Какой еще рабочий день?

— Что значит, какой? Консультатом тебя взяли? Через бухгалтерию провели, через отдел кадров, допуск дали, документы оформили. Паек, опять же.

— Оставь паек себе, — поморщился Энери. — Ты за каждым опоздавшим лично приезжаешь?

— Только за принцами крови. С койки встанешь? Считаю до трех.

— Нет! Ни за что!

Комрак отошел, задумчиво покопался в сумке, скрутил крышку с зеленой бутылки с минеральной водой и бестрепетной рукой вылил ее на шелковое одеяло.

— Тогда сразу в душ.

— Меня никто в жизни так не оскорблял!

— Все когда-нибудь происходит в первый раз, — Комрак закопался в груду бумаг и Энери видел только черную спину и по всей форме стриженый затылок с отвратительно торчащими ушами.

— Я Лавенг, между прочим!

— Здесь тебе не Дар.

— Я Нож Холодного Господина!

— Здесь тебе не Полночь

— У меня носки еще со вчера мокрые.

— На батарею повесь. Ты будешь уже работать или нет? Писать умеешь? Вот и пиши отчет для герцога. И объяснительную записку заодно, о причинах опоздания.

— Лучше бы ты меня тогда пристрелил.

— Может еще и пристрелю, — стриженый затылок выглядел неумолимо.

Энери еще немного посопел от злости, потом неожиданно понял, что холодный душ из минералки каким-то образом смыл все его ночные страдания, и решительно придвинул к себе письменные принадлежности и картонную папку с чистой бумагой.

— …И тогда этот гад Комрак ввалился ко мне в комнату без предупреждения и вымочил всю постель, — мстительно зачитал он вслух через некоторое время. — Я прошу и требую принять к нему самые решительные меры, например, посадить на цепь и снабдить намордником.

— Нет, не годится.

— М-мм, наверное, я не умею писать объяснительные.

— Пробуй еще.

Энери повозил перьевой ручкой по бумаге и устремил взгляд в забраное решеткой окно. Веками он скитался, будто прикрытый от всего мира хрустальным непроницаемым колпаком, а теперь этот колпак рассыпался. Серая найлская осень не выглядела такой уж серой, бурые ошметки листьев на брусчатке и обломанные мокрые ветки не терзали сердце, мрачный и продымленный интерьер кабинета Комрака, с его крашеными коричневой масляной кракой панелями и свисающей с потолка проводкой, казался… оригинальным.

Неужели я на самом деле так хочу жить, подумал он.

Милая колючая проволока, славное управление внутренних дел, лапочки полуночные, ненаглядное зеленое сукно… да, пожалуй, хочу.

— И тогда этот гад Комрак со свойственным ему садизмом содрал с меня одеяло и, невзирая на протесты, подверг репрессиям и выволакиванию из моих личных покоев, а также стаскиванию по лестнице и заталкиванию в машину.

— Ты читай, читай, — сладким голосом сказал найл, закуривая свою вонючую докерскую папиросу. — Век бы слушал.

— Ну ладно, Комрак, пошутили и хватит. Что у нас на сегодня — раз уж ты меня вытащил?

— Да ничего, — уквдшник обернулся к Энери и сдвинул темные брови. — Мальчишка полуночный вчера ушел на задание, а я теперь беспокоюсь. Вот скажи, нормально это — из-за полуночного дергаться?

— Нормально. И… ничего?

— Ничего. Напарники его потеряли где-то на территории завода. Говорят, что полуночные так и ходят вокруг, как охрана.

— Все-таки завод?

— Да. Если снова туда сунуться с облавой — упустим. Или…

— Или что?

— Или он просто сбежал.

— Комрак, а ты не пробовал доверять людям?

— Какие же вы люди. Курам на смех.

Энери пожал плечами.

— Дай закурить.

— Еще чего, — найл мял в пальцах сигарету и таращился в стену. — Перетопчешься.

— Какой ты все-таки чудесный собеседник.

— Угу.

Вонючий, разъедающий склеру дым клубами расползся по кабинету, но Энери не стал протестовать. В который раз уткнулся в карту, поводил пальцем по флажкам, отмечавшим места, где пропадали люди. Ограбленные магазины. Наймарэ.

— На улицах должен появиться какой-то новый знак, — вдруг сказал он. — Не знаю…картинка. Рисунок или надпись.

— Это почему?