Агентурная сеть - Игорь Прелин

В тот раз на его моральное состояние благотворно повлияла командировка в Чили, где он участвовал в подготовке свержения президента Сальватора Альенде. Он снова с большим энтузиазмом стал относиться к своим служебным обязанностям, добился отличных результатов в оперативной деятельности и был на хорошем счету у руководства ЦРУ.

Через полгода после того, как к власти в Чили пришел генерал Пиночет, «Ринго» направили в Заир, где он возглавил подрезидентуру ЦРУ в одной из южных провинций, где базировались отряды Национального фронта освобождения Анголы (ФНЛА), руководимого агентом американской разведки Холденом Роберто. Отсюда «Ринго» осуществлял непосредственное руководство специальными операциями ЦРУ, направленными на подрыв национально-освободительного движения в Анголе.

На страницах дневника, освещавших этот период в жизни «Ринго», снова появились сомнения в целесообразности и эффективности того, чем ему приходилось заниматься. Он все больше и больше убеждался в подрывном характере программы ЦРУ в Африке, рассчитанной на то, чтобы не допустить к власти в освобождающихся странах народные режимы, задержать процесс деколонизации или придать ему выгодную для США направленность.

Разведчик может сомневаться в чем угодно, и только в правоте дела, которому служит, он сомневаться не имеет права! Подобные сомнения не просто вредны, они опасны! Словно ржавчина, они способны разъесть все: и мораль, и твердость духа, и убеждения. Все самое неприятное и даже страшное в разведке — недобросовестность, очковтирательство, ложь, предательство — все так или иначе начинается с сомнений!

Вот и «Ринго» в результате одолевавших его сомнений потерял уверенность в себе и окончательно разочаровался в благородстве целей внешней политики США. И это также было взято мной на заметку. А тут еще, как назло, случилась вполне заурядная вещь, которая может отравить жизнь кому угодно: у него не сложились отношения с непосредственным начальником — резидентом ЦРУ в Киншасе!

Как много в разведке, да и в любом другом виде человеческой деятельности, зависит от взаимоотношений между начальником и подчиненным! Если отношения хотя бы просто нормальные, не говоря уж об отличных, начальник может очень многое сделать для своего любимца или протеже: и ошибку ему простить, и покрыть какой-то его проступок, и дать его работе положительную или даже завышенную оценку, и повысить в должности или звании, и представить к награде, в том числе и не очень заслуженной! Да мало ли каких благ и почестей может пролиться из руководящего дождя на голову подчиненного, если он сумел правильно построить отношения с начальником и добиться его высокого расположения!

Ну а если уж по каким-то ведомым или неведомым причинам эти отношения не сложились — горе незадачливому подчиненному! Ему не простят и малейшей ошибки, накажут за самый незначительный проступок, он не заслужит ничего, кроме упреков и нареканий, и не видеть ему никаких почестей и наград!

Именно так и случилось с «Ринго»: его невзлюбил резидент ЦРУ. И хотя он был довольно далеко и не стоял над душой ежедневно, это только усугубляло положение «Ринго», поскольку причиной конфликта оказалась такая «мелочь», как несоответствие направляемой «Ринго» информации об обстановке в Анголе, положении в ФНЛА и особенно невозможности одержать военную победу над МПЛА тем оценкам, которые давали резидентура ЦРУ и посольство США в Заире. «Ринго» это вовремя не понял и продолжал гнать объективную (так он по крайней мере считал) информацию, что вызывало все возрастающее раздражение резидента, пока он не сделал своему подчиненному грубое внушение.

Настроение «Ринго» еще больше ухудшилось после того, как он, пробыв около года безвылазно в тяжелых климатических условиях, заболел тропической лихорадкой, однако резидент ЦРУ не разрешил ему выехать в столицу и пройти курс лечения в стационаре. Промучившись несколько недель, «Ринго» не выдержал и самовольно оставил свой пост. И хотя оказалось, что он сделал это весьма своевременно, поскольку еще немного, и эта история закончилась бы для него плачевно, резидент был взбешен и доложил о его проступке в штаб-квартиру в Лэнгли.

Выйдя из госпиталя, «Ринго» устроил по этому поводу скандал, обвинив резидента ЦРУ в превышении своих прав, а заодно и в нечестности. Это также не украсило его послужной список, особенно в соответствующей интерпретации резидента ЦРУ. В общем, подводя в своем дневнике итог командировке в Заир, «Ринго» написал, что для него это был период «горечи, сомнений, недовольства, стыда и борьбы с самим собой».

Вернувшись в Вашингтон, «Ринго» быстро убедился в том, что ему не простили ни желания собирать объективную информацию, ни самовольного отъезда из провинции, ни стычек с резидентом; все это было отражено в его служебной характеристике. Он сразу обратил внимание, как изменилось к нему отношение: он не получил ожидавшегося повышения по службе, его стали избегать некоторые коллеги, без сомнения прослышавшие о том, что его работа в Заире получила негативную оценку, и в довершение всего его вывели в резерв.

Оказавшись в непривычном для него после многих лет успешной карьеры положении, «Ринго» попытался побороться за восстановление своей репутации. Но «борцов» нигде особенно не жалуют, и это только еще больше накалило обстановку. На фоне неблагополучия на службе возникли трения во взаимоотношениях с женой и другие личные проблемы. В итоге ему ничего не оставалось, как принять предложение выехать на работу в Африку под «глубоким» прикрытием, хотя это, как он с горечью отметил в своем дневнике, свидетельствовало об игнорировании его прежних заслуг и не отвечало его личным устремлениям.

Особенно это отразилось на семье: специфика работы под «глубоким» прикрытием, когда ему приходилось многое скрывать и от многого отказываться, не позволила взять с собой в страну детей, и жена большую часть времени должна была оставаться в США. Из-за длительных разлук в их отношениях стало еще больше холодности и отчуждения.

Теперь, когда я ознакомился с сокровенными мыслями «Ринго», можно сказать, влез к нему в душу и как следует в ней покопался, и имел в своем распоряжении достаточное количество исходных данных, можно было подумать и об аргументах, с помощью которых удается убедить самых несговорчивых объектов вербовочных разработок.

40

Я сидел в холле гостиницы «Мирамар» и ждал «Ринго».

Когда страна была португальской колонией, это был пятизвездочный отель. Эти звездочки до сих пор красовались на самых видных местах фасада. Но за годы сначала национально-освободительной, а затем гражданской войны, начавшейся сразу после ухода португальцев, отель, как и многое другое в этой многострадальной стране, пришел в запустение и сейчас по уровню обслуживания и комфорта с трудом вытягивал на три звездочки. Но все равно он оставался лучшим отелем столицы и практически единственным местом проживания приезжающих иностранцев из западных стран, поскольку все остальные отели были заселены советскими, кубинскими, болгарскими, венгерскими и прочими специалистами, оказывавшими освободившемуся от колониального ига народу братскую помощь.

Отель располагался на набережной, дугой окаймлявшей бухту. Из его окон открывался потрясающий вид на Атлантический океан, на морской порт, в котором стояли под разгрузкой и в ее ожидании десятки сухогрузов, доставивших в страну продовольствие, гражданские грузы и военную технику из СССР и других социалистических стран, и на располагавшуюся по соседству с портом военно-морскую базу Северного флота, у причалов которой тесно сгрудились светло-серые боевые корабли и черные подводные лодки советской атлантической эскадры.

В этом странном словосочетании — военно-морская база Северного флота на западном побережье Африки — как в начищенном корабельном колоколе отразился один из многих парадоксов холодной войны. Глобальное противостояние двух сверхдержав достигло такого напряжения, что впору поменять местами тропики Рака и Козерога с Северным полярным кругом!

Моему появлению в столице сопредельной страны предшествовала целая серия крупных и мелких событий, связанных между собой замысловатой логикой вербовочной разработки «Ринго».

Первым и самым значительным событием явилась установка на используемой им конспиративной квартира аппаратуры для негласного съема информации, или используя обывательскую лексику, микрофона для подслушивания ведущихся на ней разговоров.

Это нехитрое с профессиональной точки зрения, хотя и довольно хлопотное мероприятие провел «Рокки». В один из дней завербованный им консьерж в очередной раз впустил его в квартиру, где «Ринго» встречался со своими оперативными связями, и «Рокки» за несколько минут привинтил под днище одного из шкафов полуметровую рейку из красного дерева, из которого был изготовлен и сам шкаф. На первый взгляд это была самая обыкновенная рейка. В действительности же она была до предела напичкана всякой хитроумной электроникой и блоками питания и могла непрерывно функционировать в течение нескольких сотен часов. А так как в ее непрерывном функционировании не было никакой необходимости, закладка включалась только тогда, когда на конспиративной квартире появлялся «Ринго».