1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе - Дмитрий Хазанов

В этой деловой суете никто сразу и не обратил внимание на звонок одного из телефонов, стоявших рядом с моим пультом управления.

А телефон, помолчав немного, снова зазвонил, длинно и требовательно. Моя рука машинально потянулась к трубке, но вдруг застыла в воздухе. Звонил «запломбированный» телефон.

Секунду помедлив, снял трубку. Далекий взволнованный голос несколько раз повторил:

— Москва, Москва, говорит Минск. Бомбят аэродромы Гродно и Лиды. Вы слышите, Москва?

— Слышу, — ответил я и подумал: «Значит, учение уже началось». Все еще не верилось, что это война.

Пока мы обсуждали полученное сообщение, наносили на карту данные, телефон зазвонил снова. Говорил оперативный дежурный с командного пункта ПВО Киева:

— Самолеты противника бомбят город. Горит Соломенка.

Почти без паузы раздался еще один звонок:

— Самолеты неизвестной принадлежности сбрасывают торпеды на акваторию Севастопольского порта. Зенитная артиллерия кораблей и береговой обороны ведет по ним огонь.

Сомнений быть не могло — это война.

…Подходил к концу первый месяц войны. С горьким чувством знакомились мы со сводками Советского Информбюро. В руках противника оказались крупнейшие аэродромы на территории Белоруссии, откуда он мог организовывать на Москву налеты бомбардировочной авиации в сопровождении истребителей. Было ясно, что гитлеровцы не преминут воспользоваться этими благоприятными условиями, чтобы попытаться нанести по столице бомбовые удары, нарушить ее нормальную жизнь и тем самым дезорганизовать управление страной.

В предвидении налетов мы добивались, чтобы вся система противовоздушной обороны Москвы находилась в состоянии готовности к бою, продолжали настойчиво совершенствовать управление войсками, учить людей.

Вечером 21 июля в моей домашней квартире, которая находилась здесь же, в здании штаба корпуса, зазвонил телефон:

— Товарищ генерал, идут… — послышался в трубке взволнованный голос полковника Н.Ф. Курьянова.

— Кто идет? Говорите толком, — переспросил я, но тут же все понял: налет вражеской авиации.

— В границах нашей зоны появились неприятельские самолеты, — торопливо докладывал начальник оперативного отдела.

— Тщательно наносите обстановку [на планшет], сейчас буду на КП.

Лифт быстро опустил меня в подземный коридор. И вот уже просторная комната оперативной группы. Даже при беглом взгляде на планшет воздушной обстановки можно было убедиться — противник держит курс на Москву. Первые донесения постов ВНОС уже давали представления о высоте, направлении полета и количестве самолетов врага.

— Частям корпуса положение номер один! — распорядился я. Было 22 ч 5 мин 21 июля 1941 г.

По многочисленным линиям связи, по радио к артиллеристам, пулеметчикам, прожектористам, аэростатчикам, вносовцам, на аэродромы истребительной авиации полетела команда: «Привести в полную боевую готовность технику, нести около нее дежурство, усилить наблюдение за воздухом». Повсюду на позициях по этой команде началась работа, зарокотали двигатели машин. В считаные минуты вся система противовоздушной обороны столицы была изготовлена к бою.

Нам предстояло держать первый боевой экзамен и не допустить ошибок, ибо каждая наша ошибка — это раны, нанесенные Москве, это смерть десятков людей, это невосполнимые потери национальных культурных ценностей.

У нас еще было время, чтобы подготовить к бою зенитную артиллерию и другие средства, находившиеся в черте города и на его окраинах. Но наблюдательные посты ВНОС, летчики-истребители, прожектористы в световых полях уже приступили к делу.

На командный пункт поступали все новые и новые данные о действиях противника и нашей авиации. Воздушная обстановка на штабных картах и светоплане выглядела уже довольно пестро. Однако главное выделялось очень рельефно: вражеские бомбардировщики шли курсом на Москву.

Мне нелегко сейчас восстановить в памяти все подробности той ночи. Конечно, все мы были взволнованы, напряжены. Я ощущал биение жилки на виске, но старался держаться уверенно, спокойно.

Почувствовав какое-то движение среди присутствовавших в помещении, оглянулся. Мимо нашей двери по коридору прошли И.В. Сталин и члены правительства. Их сопровождал М.С. Громадин. А.С. Щербаков зашел в наш зал и находился там, пока продолжался налет. За все время он ни одним словом не отвлек нас от боевой работы.

Первые сообщения от постов ВНОС мы получили ровно в 22 ч, когда они обнаружили на границах Московской зоны противовоздушной обороны одиночные вражеские бомбардировщики, шедшие с трех направлений: северо-западного, западного и юго-западного. За ними с интервалами в 10 мин шли четыре группы самолетов. В общей сложности в воздухе было до 70 бомбардировщиков. Они летели на высоте 2000–3000 м, стараясь строго выдерживать направление вдоль шоссе и железных дорог, идущих к Москве.

На пути немецких самолетов в небо то и дело поднимались лучи прожекторов, и сразу же их атаковали наши истребители. Некоторым бомбардировщикам приходилось преждевременно освобождаться от своего смертоносного груза и ложиться на обратный курс. Но многие из них продолжали идти вперед, отстреливаясь от наседавших истребителей.

К зоне действия зенитной артиллерии вся эта армада подходила уже далеко не такими стройными рядами, как вначале. А когда бомбардировщиков встретила стена разрывов, они начали метаться, отыскивая «просвет» в завесах зенитного огня. Но ни одному из них так и не удалось прорваться к городу.

Однако за первым эшелоном шла вторая волна самолетов, затем — третья и четвертая. Последовательными ударами враг пытался пробить брешь в огненном щите, прикрывавшем столицу.

Напряженно чувствовали мы себя на командном пункте.

Впоследствии, когда организация боя с воздушным противником стала делом обычным, мы научились предвидеть, что можно ожидать от него. Пусть фашистские бомбардировщики меняли тактику, шли на какие-то уловки, нам было ясно — это только варианты боевых действий, ставших привычными. А при отражении первого налета многое приходилось предполагать. И не было полной уверенности не только в том, как поведет себя противник, но и в достаточной эффективности собственных действий…

Источник: Журавлев Д.А. Огневой щит Москвы. М., 1972. С. 15–46. 

Приложение 6. Воспоминания начальника штаба 1-ГО КОРПУСА ПОЛКОВНИКА М.Г. ГИРШОВИЧА

Боевая работа на командном пункте начиналась с первого донесения от постов ВНОС. По сигналу «Воздух!» определялся квадрат размеченной карты, примерное место нахождения самолетов противника. Ответственные авиационные, артиллерийские, прожекторные, аэростатные дежурные, связисты, начальники ложных объектов вызывали ответственных руководителей, отвечающих за ведение боя. На командный пункт прибывали командующий авиацией полковник И.Д. Климов, командующий артиллерией полковник Л.Г. Лавринович, начальник прожектористов полковник Б.В. Сабурнов, начальник службы ВНОС полковник А.Н. Глазер, начальник аэростатов заграждения полковник П.И. Иванов. Как правило, налеты противника производились в ночное время, и именно в это время я находился на командном пункте. Мне бы хотелось коротко вспомнить о собиравшемся здесь коллективе. Весь состав, от адъютантов до старших воинских начальников, был крепко сколочен, каждый отлично знал свои обязанности.

Первыми вступали в боевую работу летчики и прожектористы. Как только становилось известно о приближении к столице самолетов врага, штурман 6-го иак майор П.П. Машенькин стремился сразу же определить направление, скорость и высоту их полета, докладывая сведения командующему 1-мкорпусом Сведения продолжали поступать от постов ВНОС без перерыва; в течение часа их насчитывалось уже несколько тысяч, и разобраться в подобном обилии информации могли только хорошо подготовленные специалисты. Надо отметить, что именно такими были работники командного пункта противовоздушной обороны — почти не допускающими ошибок в сложных ситуациях.

Быстро оценив обстановку, командир 6-го иак полковник И.Д.Климов отдавал распоряжение — в какое световое поле необходимо направить те или иные подразделения истребителей, указав им высоту, не забыв предупредить прожектористов принять их в световое поле и освещать лучами прожекторов самолеты противника. По мере нарастания напряжения поток донесений и распоряжений становился огромным. В эти минуты велико было напряжение всего личного состава, и иногда отдельные офицеры выходили из строя (например, из-за нехватки свежего воздуха), их приходилось подменять людьми из числа запасного состава.

Начальник прожектористов полковник Б.В. Сабурнов стремился добиться слаженности работы всех установок, своевременного освещения целей и быстрейшего направления к созданному световому полю ближайших патрулей истребителей. Скоротечность обстановки требовала принятия быстрых решений. Это было возможно только при четком функционировании связи, как проводной, так и при помощи радио. Учения и тренировки по управлению войсками в мирное время теперь принесли свои плоды.