История твоей жизни (сборник) - Тед Чан

Тем временем «Воины СемиоТех» объявили о выпуске нового компьютерного вируса «Дерматология». Этот вирус начал заражать видеосерверы по всей стране, изменяя трансляцию так, что на изображениях лиц и тел проступают такие отклонения, как угри и варикозные вены.

Уоррен Дэвидсон, студент пятого курса:

В старших классах я уже думал, не попробовать ли калли, но никак не мог набраться смелости поговорить с родителями. Поэтому когда ее начали предлагать здесь, я решил попробовать. (Пожимает плечами.) На мой взгляд, неплохо.

На самом деле даже лучше, чем неплохо. (Пауза.) Мне всегда не нравилось, как я выгляжу. Какое-то время в выпускном классе я просто не мог смотреть на себя в зеркало. Но с калли все не так скверно. Я знаю, что другим людям кажусь совершенно прежним, но для меня это уже не имеет такого значения, как раньше. Я чувствую себя лучше уже от того, что мне не напоминают на каждом шагу: одни люди выглядят намного лучше других. Например, я помогал одной девочке в библиотеке решать домашнее задание по математике, а потом сообразил, а ведь она по-настоящему хорошенькая. Раньше я бы сквозь землю провалился от смущения, но с калли говорить с ней оказалось не так трудно.

Может, она сочла меня уродом, не знаю, но главное: разговаривая с ней, я сам не считал себя уродом. Пока у меня не было калли, я, наверное, был слишком застенчив, и от этого все становилось только хуже. Теперь я более раскован.

Нет, я не стал вдруг считать себя героем, не стал упиваться собой и уверен, что другим людям калли может вообще не помочь, но я сам с ней чувствую себя далеко не так скверно, как раньше. А это чего-то, да стоит.

Алекс Бибеску, профессор религиоведения в Пемблтонском университете:

Кое-кто поспешил отмахнуться от споров по поводу каллиагнозии как от поверхностных, как от дискуссии о макияже или о том, кто может или не может добиться свидания. Но если присмотреться внимательнее, то увидите, что дела обстоят намного серьезнее. Эти дебаты отражают двойственное отношение к телу, которое было частью западной цивилизации, начиная с античности.

Основы нашей культуры закладывались в эллинистической Греции, где превозносили физическую красоту и тело. Но наша культура также пронизана монотеистической традицией, принижающей тело ради духа. Эти древние конфликтующие импульсы снова поднимают свои головы сегодня, на сей раз в дебатах о каллиагнозии.

Подозреваю, многие сторонники калли считают себя современными, либеральными атеистами и ни за что не признаются, что на них хоть в какой-то мере повлиял монотеизм. Но посмотрите на тех, кто также ратует за каллиагнозию: консервативные религиозные группировки. Среди них общины всех трех крупных монотеистических вероисповеданий: иудеи, христиане и мусульмане, которые начали использовать калли, чтобы оградить своих юных последователей от соблазнов извне. Такая общность не случайна. Либеральные сторонники калли, возможно, и не используют таких выражений, как «сопротивляться соблазнам плоти», но по-своему действуют в русле той же традиции умаления ценности физического.

Право, единственные сторонники калли, которые могут достоверно утверждать, что на них никак не повлиял монотеизм, это буддисты неоразума. Последние – секта, которая в каллиагнозии видит шаг на пути к просветлению разума, поскольку она устраняет восприятие иллюзорных различий. Но секта неоразума допускает широкое использование «нейростата» как вспомогательного средства медитации, иными словами, занимает радикальную позицию совершенно иного рода. Сомневаюсь, что вы найдете много современных либералов или консервативных монотеистов, которые стали бы этому симпатизировать.

Итак, мы видим, что дискуссии ведутся не о рекламе или косметических операциях, а об определении того, каково уместное соотношение между телом и разумом. Главное тут: реализуем ли мы себя полнее, минимизировав физический аспект нашей природы? И это, согласитесь, трудный и глубокий вопрос.

Йозеф Вайнгартнер:

После открытия каллиагнозии некоторые исследователи задались вопросом: возможно ли создать аналогичную нозологическую единицу, которая сделала бы подопытного невосприимчивым к расовым или этническим различиям. Был сделан ряд попыток – в основном за счет ослабления уровней восприятия различных категорий лиц, – но полученные доброкачественные повреждения всегда были неудовлетворительными. Обычно подопытные просто оказывались не способны различать схожих индивидуумов. Один тест даже выдал доброкачественный вариант синдрома Фреголи: в результате подопытный принимал каждого встречного человека за члена своей семьи. К сожалению, нежелательно обращаться с каждым как с братом в столь буквальном смысле.

Когда лечение «нейростатом» таких заболеваний, как психоз навязчивых состояний, получило широкое применение, многие стали думать, что настала эра «программирование разума». Люди начали спрашивать своих врачей, могут ли они приобрести те же сексуальные предпочтения, что и их супруг или супруга. Доки от медиа забеспокоились, не сможет ли кто-нибудь программировать лояльность правительству или корпорации или приверженность идеологии или религии.

Но факт в том, что у нас нет доступа к содержимому чужих мыслей. Мы можем формировать общие аспекты личности, мы можем вносить изменения, совместимые с естественной специализацией мозга, но это исключительно грубая «подгонка». Нет нейронного проводящего пути, который специфически отвечал бы за негодование на иммигрантов, как нет «схемы» для марксистской идеологии или фетишистского культа ног. Если когда-нибудь у нас будет подлинное программирование сознания, мы сможем создать «расовую слепоту», но до тех пор просвещение – наша лучшая надежда.

Теймера Лайонс:

Сегодня у меня была интересная лекция. На «Истории мысли» наш препод Антон рассказывал, как многие слова, которые мы используем для описания привлекательного человека, раньше употреблялись в магии. Например, слово «очарование» образовано от слова «чары» или магическое заклятие, а «волшебный» произошло от «волшба», сотворение магического действия. Ну а со словами «колдовской» и «завораживать» все так просто лежит на ладони. И тут я подумала, ну да, конечно, вот каково это: видишь по-настоящему красивого человека, и на тебя словно чары наложили.

И Антон говорил, что к магии прибегали прежде всего для того, чтобы пробудить в ком-нибудь любовь и желание. И это совершенно логично, когда подумаешь о словах «очаровательный» или «волшебный». Потому что видеть красоту – сродни любви. Ты чувствуешь, будто теряешь голову из-за по-настоящему красивого лица, только потому, что на него смотришь.