Мир приключений 1974 - Николай Коротеев

— Я знаю.

Врач нравился Сергею Петровичу; приятна была его сдержанность, немногословие, подчеркнутая официальность беседы.

— Впервые в моей практике, чтобы таксист грабил пассажира. Редкий случай, — сказал он, пытаясь растопить ледок.

Врач промолчал.

— А сейчас, пока больные спят, я попрошу показать одежду Укладовой.

Было уже достаточно светло, и Митин приступил к осмотру одежды прямо у окошечка, из которого получил узел. Он аккуратно разложил вещи на подоконнике и через лупу стал рассматривать на них каждый шов, складку и пуговицу. Две молоденькие сестры, приглашенные понятыми, смотрели на него издали. Девушки иногда шептались, глаза у них были круглые и внимательные.

Легкое габардиновое пальто песочного цвета сильно залито кровью и на нем недостает одной пуговицы. Через лупу хорошо видно, что оторвалась она не потому, что нитки перетерлись, а от резкого рывка: об этом свидетельствовали концы ниток. «А на мостовой мы ее не нашли…» — отметил Митин и запомнил это. На спинке пальто, как он и ожидал, имелись следы извести. Значит, он был прав, объясняя Бабину происхождение полос на стене. Слипшаяся, заскорузлая от крови косынка. В том месте, куда пришелся удар, ткань слегка надорвана.

В кармане пальто — смятый железнодорожный билет. «Чита — Москва», — прочитал Митин надпись на нем, сделанную чернилами. Но и это лишь указывало на то, что Укладова приехала поездом и вышла на Казанском вокзале.

В кабинете, куда он вернулся после осмотра одежды, врач сказал, как бы предупреждая вопрос следователя:

— Группу крови мы определили у больной.

— Для нас? — благодарно улыбнулся ему Сергей Петрович. — Спасибо, вы предусмотрительны.

— Нет, на случай, если понадобится переливание крови.

— Тем более… Нам, между прочим, группу ее крови тоже знать не мешает.

— У нее третья.

Сергей Петрович достал сигарету, закурил с наслаждением и сказал доверительным тоном:

— Хочу попросить вас об одном небольшом одолжении. Надеюсь, вы не откажете в помощи?

— Все, чем могу…

— Открою вам один из приемов нашей работы. Дело в том, что нам надо иметь отпечатки пальцев гражданки Укладовой. Понимаете? При расследовании преступления они нам могут пригодиться. Конечно, мы ни в чем ее не подозреваем, смешно было бы — она потерпевшая, она жертва! И все же отпечатки ее пальцев будут нужны. Ведь у преступника, когда мы его задержим, возможно, окажутся вещи Укладовой, ну там, чемодан, например, пудреница, зеркальце с отпечатками ее пальцев, и тогда…

— А вы уверены, что поймаете преступника?

Лицо у врача по-прежнему было непроницаемым, лишь щеки слегка порозовели. Вероятно, оттого, что вопрос был не совсем тактичным, Сергей Петрович пожал плечами:

— А вы, извините, приступая к операции, всегда уверены в благополучном исходе? Так и у нас.

Он не сомневался, что преступник будет найден, но говорить об этом вслух считал нескромным.

— Конечно, можно просто попросить больную приложить пальцы к стеклянной пластинке, — продолжал он тем же доверительным тоном. — А вдруг обидится? Я по опыту знаю, что люди абсолютно честные почему-то чрезвычайно предубежденно относятся к тому, чтобы дать свои отпечатки. Видят в этом что-то для себя оскорбительное. Возможно, они правы. Человеческое достоинство — очень уязвимо.

— Пожалуй, мне бы тоже не понравилось, — впервые улыбнулся врач.

— Поэтому я попросил бы, если вам не трудно, сделать так: пусть няня или сестра дадут Укладовой какое-нибудь лекарство в абсолютно чистой мензурке. На подносе или на тарелочке. И сами чтобы ни в коем случае не прикасались к мензурке руками. Вы поняли меня? Нам этого будет достаточно. И больная не будет напрасно нервничать и волноваться. Сделать это надо сегодня же. Возможно это?

— Если нужно — пожалуйста.

— Спасибо, вы нас очень обяжете.

В кабинет вошла сестра, которая была при осмотре одежды.

— Укладова проснулась, Вадим Семеныч, — сообщила она врачу тоном заговорщика, мельком взглянув при этом на следователя.

— А другие больные?

— Тоже. Скоро завтрак разносить будем.

— Как ее самочувствие? — спросил Митин. — Разговаривать с ней можно?

— По-моему, можно. Вполне… — зарделась девушка. — Вы допрос снимать будете?

— Валентина, сколько раз я вам говорил! — строго сказал врач и пояснил Митину: — Ужасная болтушка! Проводите товарища к больной Укладовой и немедленно возвращайтесь. Вы мне нужны.

Больным в палате Валя уже успела сообщить, что сейчас к ним придет следователь допрашивать женщину, доставленную ночью на машине «скорой помощи», и они приготовились к визиту: наскоро причесались, прибрали на тумбочках. Новенькая — с ней они еще не успели познакомиться — лежала у двери. Голова у нее была наглухо забинтована, открытыми оставались лишь уши и лицо, бледное, с заметной синевой под глазами.

— Сюда, пожалуйста, — показала Митину сестра. — Больная, к вам пришли.

Женщина не пошевелилась. Глаза ее были закрыты, губы плотно сжаты.

— Галина Семеновна! — негромко, по настойчиво позвал Митин, опускаясь на табуретку возле ее кровати.

Веки Укладовой дрогнули, она открыла глаза.

— О, простите… я забылась на минуту. Нечаянно…

— Я к вам, Галина Семеновна, — как можно приветливее начал он. — Разрешите представиться: следователь по уголовным делам Сергей Петрович Митин. Хочу поговорить с вами.

— Пожалуйста. Я знала, что вы придете. Сестра сказала.

Голос у нее был слабый. Она подняла руку, чтобы привычно поправить волосы, но наткнулась на бинт и смущенно улыбнулась. Улыбка и светло-голубые, прозрачные глаза украшали ее уже немолодое, но еще свежее лицо. Митин отметил это и подумал, что, видимо, она женщина интеллигентная и с ней легко будет разговаривать.

— Примите, Галина Семеновна, мое искреннее соболезнование! Негостеприимно встретила вас Москва. Это ужасно!

— Москва здесь ни при чем, — вздохнула она. — Плохие люди есть везде.

— Я попрошу рассказать, как же это с вами приключилось такое? Только, пожалуйста, подробнее. Постарайтесь припомнить каждую мелочь. Для меня именно мелочи, детали важны, понимаете?

— Я понимаю. Только трудно сейчас все вспомнить, особенно мелочи… и голова болит. Но я постараюсь… Сергей Петрович.

Палата притихла. Митин достал чистые листы протокола допроса, приготовился писать. На Валю жалко было смотреть: она разрывалась между желанием услышать подробности ограбления и необходимостью выполнить распоряжение врача. Верх все же взяла дисциплина: девушка помедлила еще с минуту у двери и вышла с обиженным лицом.