К. Р. - Элла Матонина

Спорить с генералом, который ему в отцы годился, Константин Константинович не стал, да и резонов особых не имел. Счастливое правление Александра III, во время которого на границах царил мир, а государство процветало, и его самого не раз заставляло задуматься о том, к чему бы привели Россию либералы… И однозначного ответа он не находил. Да, России повезло с Александром III, тут ничего не скажешь, он знал, чего хотел для государства, и твердой рукой проводил свою линию, окружив себя преданными и умными людьми. А удастся ли такая форма управления новому Царю, если он окажется менее решительным, склонным поддаваться влиянию окружения? И сможет ли он в одиночку править такой громадной страной, как Россия? Да, Царь — Помазанник Божий, но неужели первенец в Царской семье более обладает качествами Императора, нежели другие сыновья? Закон о порядке наследования российского престола писан ведь не Богом, а человеком. К тому же Константин Константинович давно заметил, что свойства характера, склонность к тому или другому занятию да и внешние черты чаще всего наследуются не сыном, а внуком. Семейные предания говорят о том, что Николай Павлович, узнав о смерти отца и об отречении от престола старшего брата Константина, в одну минуту преобразился в Императора Николая I. А днем позже он железной рукой усмирил декабристов. Нечто подобное произошло и с его внуком Александром III. После кончины отца, смертельно раненного бомбой террориста, он тут же объявил, что охрана порядка в столице поручается армии, и собрал Совет министров в Аничковом дворце. Террористы вскоре оказались там, где им и надлежало быть. А вот сын его, Николай Александрович, если верить Сандро, при воцарении плакал — это жаль. С другой стороны, может, либералы более дальновидны и их представления об управлении государством, когда просвещенный и справедливый монарх делит власть с преданными ему избранниками народа, более совершенны?…

Но раздумьями такого рода Константин Константинович, со своей наследственной любовью к монарху милостью Божией, тяготился и гнал их от себя, сочтя раз и навсегда греховными. Сейчас же, чтобы не заходить в этом неожиданном споре слишком далеко, Великий князь решил оседлать любимого конька Драгомирова — перевести разговор на воспитание солдата-воина.

— Мне бы очень хотелось получить от вас обещание, что вы в недалеком будущем посетите офицерское собрание Преображенского полка и мы услышим, как говорится, из первых уст ваши соображения о воспитании воина-патриота. Я читал ряд ваших любопытнейших статей на эту тему и полностью разделяю их пафос.

— Ну вот, спасибо, очень деликатно вы одернули старика, — не без иронии заметил на это Драгомиров. — Я — давний и горячий поклонник нашего гениального полководца Александра Васильевича Суворова и его идей о братстве командира с солдатом, о воспитании патриотизма, но теперь это не модно. Теперь модно провозглашать вместе с графом Толстым, что армия нужна не народу, а правительству и высшим сословиям, примыкающим к правительству, для властвования над народом, а защита от внешних врагов, дескать, лишь отговорка. Хотел бы я видеть наших толстовцев, если, не дай Бог, полстраны окажется в руках иноземцев. Это они сейчас тянутся к нам с поклоном, когда Россия сильна как никогда. Не дай Бог ослабнет — раздерут на куски, аки волки алчные… — Он в сердцах махнул рукой. — А ваше предложение, полковник, с удовольствием принимаю. Вы вот только еще раз подумайте, нужна ли вам занудливая лекция занудливого генерала.

Великий князь улыбнулся:

— Михаил Иванович, встреча с вами только укрепила меня в этой решимости.

Константин Константинович хорошо знал брата — приглашение означало, что задиристый генерал и ему понравился.

В буфет вбежал начальник вокзала:

— Господа, поезд Его Императорского Величества уже на перроне, не опоздайте!

Константин Константинович посочувствовал Императору: он прибыл в Москву 6 мая, в день своего рождения, а древняя столица встретила его проливным дождем и холодом. Его Императорское Величество Николай II вышел из вагона в форме 1-го лейб-гвардии гренадерского Екатеринославского полка, молодая Императрица — в меховой накидке. Их улыбки показались в первую минуту немного растерянными, но увидев среди встречающих близких людей, Царица, а за ней и Государь быстро обрели приветливую уверенность.

Накануне дня, назначенного для торжественного въезда Царя в Москву, оба Константиновича снова провели несколько часов на Смоленском вокзале, встречая важных гостей. Последним прибывал поезд вдовствующей Императрицы Марии Федоровны. Она вышла из вагона как будто помолодевшая, трогательно красивая и грустная. Константин пытался представить, о чем она думала, направляясь в Москву, где сама короновалась 13 лет назад. О внезапно оборвавшемся счастье; о безвременной кончине любимого мужа; о невестке, которая была не очень желанной для покойного Государя и часто раздражала ее саму; о сыне, которого муж незадолго до смерти считал еще не созревшим для серьезных решений? О предстоящей коронации и о том, чтобы не разрыдаться в торжественный момент? Константину Константиновичу захотелось ее обнять, прижать к груди и погладить по голове, как маленькую. Так иногда делал, никого не стесняясь, ее богатырь-супруг. Она смутилась, словно разгадав его желание, и подала руку Дмитрию…

Вечером 8 мая в Петровском дворце, где собралась вся большая семья Романовых, а также высокие иностранные гости, принцы с принцессами, чтобы послушать серенаду в исполнении московских певцов, к нему подошел Государь:

— Завтра, ты знаешь, первый и ответственный для нас день — въезд в Первопрестольную. Аликс очень волнуется. В соответствии с церемонией я буду верхом на Норме, а Мамá решила, что поедет за мной в своей золоченой карете. Одна. Аликс же — следом за ней. Конечно, Костя, мне было бы во всех отношениях легче и спокойнее, если бы Мамá и Аликс ехали вместе, но у Мамá, видимо, свои резоны…

Константин Константинович сочувственно развел руками:

— Что делать? Не придавай этому значения, Ники, всё будет как нельзя лучше! Увидишь!

— Вот и дядя Сергей говорит. Я так ему благодарен за то, что встретил нас в Клину, всё вышло так тепло, по-родственному. Ведь для Аликс он не просто один из Романовых, а муж ее сестры! И вдруг, представь, кое-кто советует мне самому вникнуть во все детали предстоящей коронации: на Сергея Александровича будто бы нельзя положиться… Но у меня на это ни сил нету, ни, признаться, желания. Да я ему во всем и доверяю.

— И правильно, Сергей надежен и ответствен, — успокоил его Константин.