Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Когда Король-Ведун впервые обнаружил помещение, уходящий вниз коридор был затоплен на сорок шагов – мутная черная вода почти лизала потолок комнаты.

Мосаг снова осушил ее через небольшой разрыв, ведущий в мир Зародыша; затем он быстро закрыл его и, неуклюже, по – крабьи двигаясь, протащил по скользкому коридору связку саженных палок из Черного дерева. Коридор, конечно же, начал заполняться водой. Король-Ведун прошлепал к середине комнаты, развязал палки и начал втыкать их в густой ил, создавая восьмиугольную ограду на расстоянии руки от стен – по две палки на сторону комнаты. Закончив это дело, он произвел открытие Куральд Эмурланна – столь полное, на какое был способен.

Цена была ужасной. Он желал очистить силу от примеси хаоса, ядовитого дыхания Увечного Бога; он был вряд ли способен на такое свершение. Изуродованная плоть, кривые кости, жидкая черная кровь в артериях и венах – всё служило злокозненному миру Падшего, став симбиозом с его жизнью и силой. Он так давно не ощущал – полной мерой – чистоты Куральд Эмурланна, что почти отпрянул при первом касании хотя ослабленной, но обжигающей мощи садка.

В воздухе запахло обожженной плотью и горелыми волосами. Ханнан Мосаг пытался освятить помещение, запереть силу Тени в этом новом, личном храме. Целая ночь борьбы… вода, поднимающаяся по онемелым ногам… он начал ощущать, как ломается сосредоточение – и отчаянно, думая, что всё пропало, воззвал к Отцу Тень.

К Скабандари.

Отчаявшийся, знающий, что провалился…

Неожиданно сила, чистая и решительная, заполнила комнату. Вскипятила воду, что взлетела извивающимися столбами пара. Раскаленные как очаг стены потрескивали. Грязь под ногами отвердела, крепко сжав Черное дерево.

Жар проник в плоть Мосага, просочился до мозга костей. Он застонал от боли… но по телу пронеслась волна новой жизни.

Она не исцелила его, не смогла выпрямить кости или разгладить узлы шрамов.

Нет, это казалось скорее обещанием, шепотом, приглашением в некое благое будущее. Все окончилось за дюжину ударов сердца – но память обещания осталась с Ханнаном Мосагом.

Скабандари, Отец Тень, всё еще жив. Да, он вырван из плоти и костей, но дух сохранен. Он отвечает на его отчаянный зов, он дарует этому месту святость.

«Я нашел путь. Я могу видеть его конец».

Мосаг скорчился на иссушенном грунте пола; Брутен Трана (он был высок и стоял согнувшись) подошел ближе. Король-Ведун указал на центр комнаты: – Туда, воин. Ты должен лечь. Ритуал готов, он ждет тебя. Но должен предупредить: путешествие будет долгим и тяжелым.

– Я не понимаю, Король-Ведун. Это…это храм. Здесь настоящий Куральд Эмурланн.

– Да, Брутен Трана. По благословению самого Отца Тень. Воин, твое путешествие благословлено. Разве не значит это, что мы на верном пути?

Брутен Трана смотрел на него сверху вниз и молчал. Затем: – От тебя, как и многих других, Отец Тень должен был отвернуться. Твое предательство…

– Мое предательство ничего не значит, – бросил Король-Ведун. – Воин, мы благословлены! Это место… это не просто храм Эмурланна! Это храм Скабандари! Нашего бога! Первый настоящий храм в здешнем Королевстве. Ты не понимаешь? Он возвращается к нам.

– Тогда, наверное, наш поиск бессмыслен, – заявил Трана.

– Что?

– Скабандари вернется и встанет против Рулада Сенгара. Скажи, твой Увечный Бог рискнет сразиться с ним?

– Не будь дураком, Брутен Трана. Ты задал неправильный вопрос. Рискнет ли Скабандари сразиться с ним? В первый миг после возвращения? Мы не можем знать сил Отца Тень, но я уверен – он вернется слабым, истощенным. Нет, воин, именно нам выпало защищать его во время возвращения. Защищать и питать.

– Значит, его нашел Фир Сенгар?

Темные глаза Мосага сузились. – Что ты знаешь о нем, Брутен Трана?

– Только то, что почти все Эдур. Фир ушел искать Отца Тень. Чтобы ответить на измену брата. На твою измену, Король-Ведун.

– Вполне очевидно, – напряженным голосом сказал Мосаг, – что было достигнуто примирение.

– Может, очевидно, может, нет. Ты не ответил на вопрос.

– Не смог. Ибо не знаю.

– Ты снова хитришь?

– Несправедливые обвинения, Брутен Трана.

– Начнем ритуал. Скажи, это будет странствие во плоти?

– Нет. Тогда ты, воин, очень скоро умер бы. Мы должны высвободить твой дух.

Ханнан Мосаг наблюдал, как Трана проходит в середину комнаты, снимает меч и пояс, ложится на спину.

– Закрой глаза, – приказал ведун, подбираясь ближе. – Введи разум в упокоение Тени. Ты ощутишь на груди мое касание. Вскоре после этого исчезнет всякое ощущение тела. Тогда ты откроешь глаза и окажешься… где-то в ином месте.

– Как узнать, что я встал на искомый путь?

– Усердно ищи – и поймешь, Брутен Трана. А теперь молчи. Я должен сосредоточиться.

Очень скоро Король- Ведун протянул руку, коснулся груди воина.

«Как легко».

Лежавшее перед ним тело не дышало. Оставить его надолго – пожалуй, начнет гнить. Но нет, тут место освященное, оживленное силой Куральд Эмурланна. Гниения не будет. Для тела время прекратит свой бег.

Ханнан Мосаг подтащил себя еще ближе. Начал обыскивать одежду Траны. Воин что-то спрятал, что-то, излучающее дикую силу, давящее на чувства ведуна подобно зловонию. Он проверил карманы кожаного плаща, но нашел лишь потрепанную записку. Тогда он вывернул кошель на поясе. Полированный камешек, черный словно оникс, но в действительности – всего лишь обкатанный волнами обсидиан. Три дока – местных монеты. Больше ничего. Ханнан Мосаг начинал сердиться. Он раздел воина. Ничего. Но «зловоние» пропитало одежду!

Зарычав, Мосаг распрямил спину. Руки его тряслись.

Он взял ЭТО с собой. Невозможно! Но… что еще остается думать?

Горящий взор уцепился за комок пергамента. Ведун подобрал его, расправил и прочитал записи.

Вначале он ничего не понял. Заявление… нет, не заявление. Признание. Такой подписи он раньше не видел. Стилизована до полной нечитабельности. Уж эти летерийцы!… В следующий миг разум озарился пониманием.

Гзаза его уставились на обнаженное тело Траны. – Какой обман ты планировал, воин? Кажется, ты умнее, чем мне казалось. – Он помолчал и улыбнулся: – Уже неважно.

Король-Ведун вытащил кинжал. – Немного крови, о да, чтобы закрепить святость храма. Скабандари, ты меня понял бы. Да. Необходимость.

Он подполз к Тране. – Принеси мне искомое, воин. Да. Увы, после этого ты не будешь мне нужен. – Воздел лезвие и резко ударил воина в сердце.

Теол Беддикт поглядел на Багга и понял, что слуга поворачивается кругом, будучи не с силах оторвать глаз от здоровенного Тартенала с варварским каменным мечом. Идущая по бокам гиганта стража выглядела достаточно испуганной. – Ну, – сказал Теол, – это тебе не Аблала Сани, верно?

Багг, кажется, даже не услышал его.

– О, ну и продолжай дурить. Я поговорю с другим. Как ты его назвал? О да, с Джагом. Любой, кто не морщится от хватки того Тартенала – либо лишен мозгов, либо – ох, что за неприятная мысль! – еще страшнее Тартенала. Может быть, сейчас стоит засомневаться, внимательно вслушаться в совет верного лакея… Нет? Как хочешь. Пожалуйста, не стой как человек, у которого сердце провалилось ниже печенки или какого другого органа, мне неизвестного. А? Ну, тогда стой.

Теол двинулся к Джагу. Второй дикарь, которого поверг в бессознательное состояние кулак Тартенала – именно этого Тартенала искал Аблала во Дворе Побед – уже сел, очумело оглядываясь. Кровь еще текла из умело свороченного носа. Женщина – как снова убедился Теол, вполне себе привлекательная – говорила с татуированным гигантом; в десятке шагов стоял еще один иноземец, с каким-то обожанием взиравший то ли на нее, то ли на Джага.

В-общем, сценарий интересный, решил Теол. Достаточно интересный, чтобы влезть в него в свойственной ему чарующей манере. Итак, он приблизился, раскинул руки и воскликнул: – Думаю, настало время получше познакомиться с нашим чудесным городом. – Тут одеяло скользнуло к его ногам.

К сожалению, Багг пропустил восхитительный миг представления хозяина: его глаза как прикипели к Тоблакаю, он шел за ним, шаг за шагом – а воин с эскортом шествовал ко Двору Побед. Ох, с какой бессознательной иронией наименовали его простодушные чиновники! Впереди уже виднелась стена двора… когда все надежды на возвращение были быстро и неожиданно уничтожены. Ибо улица была запружена народом.

Иссохшие, покрытые экскрементами, почти нагие тела в язвах и ссадинах. Они стояли поперек улицы, словно брошенные дети, забытые и никому не нужные. Они моргали, щурились на полуденное солнце. Тут были сотни мерзких на вид созданий.

Стражники Тоблакая встали перед неожиданным препятствием; Багг заметил, как первый отпрянул, словно атакованный вонью, повернулся и заспорил с товарищами. Их «пленник» просто заревел на толпу, приказывая очистить путь, а потом пошагал вперед, расталкивая всех.