Приватная жизнь профессора механики - Нурбей Гулиа

- Вот заявление написал, - глупо улыбаясь, ответил я, подавая ему заявление: 'Прошу принять меня в КПСС, потому что хочу состоять в передовых рядах строителей коммунизма:'.

Володя брезгливо взял у меня заявление двумя пальцами и, взглянув на него, тут же вернул обратно.

- Перепишите, как следует, и тогда уж принесёте!

- Не понимаю, ошибок вроде нет: - удивился я.

- Перепишите перьевой ручкой и фиолетовыми чернилами! - строго, как двоечнику, пояснил Володя.

- Почему??? - чуть не завопил я, полагаю, что Володя меня разыгрывает.

- Потому, что Владимир Ильич Ленин писал своё заявление именно перьевой ручкой и фиолетовыми чернилами, пора бы знать! - назидательно пояснил Володя.

Меня прорвало:

- А если бы Владимир Ильич жил ещё раньше и писал бы гусиным пером по свинячьему пергаменту? Или клинописью по каменной плите? Вы что, шутите со мной?

- Всё понятно, - констатировал ледяным голосом Володя, - вы не созрели ещё до членства в нашей партии! Можете быть свободны!

Я хлопнул партийной дверью и оказался действительно свободным. Какое счастье, что Володя хотел заставить меня переписать заявление, а я заартачился! Какая удача, что я не 'вступил' в то, во что вступать не следовало! Чем бы я оправдался потом перед самим собой, перед младшим поколением? Карьерного роста захотел? А ты сам добейся его своими силами и умом, а не 'членством' - слово-то позорное какое!

Больше я на пьянки с участием Володи не ходил. И стал искать позиции для отступления. Были советы поехать в Братск, где была свободной одна из кафедр местного политехнического института; предлагали в Брянский институт транспортного машиностроения. Открылся я в своих намерениях и Лиде Войтенко. И она без всяких раздумий предложила мне подавать в Курский политехнический институт, который она недавно закончила. Там, вроде бы, до сих пор свободно место заведующего кафедрой теоретической механики. Лида часто ездила к себе домой в Курск и навещала своих приятелей - преподавателей КПИ.

- Пиши письмо ректору КПИ немедленно! - посоветовала Лида, - а скоро я с Сашей должна туда поехать проведать родителей, вот мы и зайдём поговорить к ректору. А поступишь туда - и нас с собой возьмёшь, а то надоело мне уже в этом 'зековском' Тольятти!

Я так и сделал, описав в письме всё, кроме моего конфликта в ТПИ. Недели через две Лида и Саша поехали в Курск и, вернувшись, сообщили мне, что в КПИ новый ректор набирает новую команду, а место заведующего кафедрой теоретической механики свободно, его временно исполняет преподаватель без степени, почти как было в ТПИ. Ректор, дескать, просит тебя срочно приехать к нему на собеседование, предварительно позвонив.

Чтож, в очередную поездку в Москву, я вечером сел на курский фирменный поезд 'Соловей' и утречком прибыл в Курск. Был май, в Курске уже во всю распустились деревья и кусты - весна там наступает на неделю раньше, чем в Москве. Не торопясь, пешком дошёл до центра - а именно там располагался тогда КПИ, на коротенькой улице Челюскинцев. С собой я захватил всё, что нужно для подачи документов на конкурс, кроме, разумеется, характеристики. Зайдя в приёмную ректора, я представился секретарю. Она сообщила мне, что ректор ожидает меня, но просит зайти сперва в отдел кадров для решения формальных вопросов.

В отделе кадров меня встретил его начальник, приятный обходительный человек - Антон Антонович Томкович, конечно же, бывший сотрудник КГБ, чего он и не скрывал. Он подробно переговорил со мной, посмотрел документы, спросил о причине моего желания работать в КПИ. Я прямо и честно рассказал ему о причинах, побудивших меня к этому шагу, зная, что лукавить перед опытным кадровиком и кагебешником только вредно. Так и так, мол, хочу карьерного роста, так как намерен скоро защищать докторскую диссертацию, а этого роста в ТПИ мне не предоставляют. Хочу организовать научный коллектив, а это трудно сделать, не будучи заведующим кафедрой. Мне претит коррупция, процветающая в ТПИ, и я не хочу участвовать в ней.

- Достаточно? - спросил я, и Томкович, кивнув головой, вышел. Через несколько минут он снова вошёл и сообщил, что меня ждёт ректор. Намного позже, на одном из банкетов, где я случайно сел рядом с Томковичем, он рассказал мне, что ректор намеренно послал меня сперва к нему, чтобы узнать мнение опытного кадровика и разведчика. Томкович и сообщил ему, что, по его мнению, Гулиа - человек прямой, честный и умный.

- Хорошо, - переспросил ректор, - понять, что он человек прямой и честный вы могли, благодаря своим профессиональным навыкам. А откуда вы заключили, что он умный?

- При хорошем костюме у него была нечищеная обувь, - ответил Томкович, - поверьте, не будет умный человек затруднять себя такими мелочами, как чистка обуви!

Ректор, высокий, худощавый, славянской внешности человек, лет сорока пяти - Евгений Викентьевич Ковалёнок, принял меня очень дружелюбно, рассказал об институте, о том, что почти готов огромный новый корпус, куда и переведут кафедру теоретической механики; квартиру институт предоставит не раньше, чем через год. А пока - новое благоустроенное общежитие гостиничного типа со своим туалетом и душевой. Во взгляде и словах ректора чувствовалась большая доброжелательность, я понял, что понравился ему. Забегая вперёд, скажу, что я не ошибся в этом - он всегда поддерживал и выручал меня, хотя я своими 'выходками' принёс ему много хлопот.

Я написал заявление с просьбой допустить меня к конкурсу на замещение вакантной должности заведующего кафедрой теоретической механики, и ректор завизировал его.

- Знаете, - подконец признался он мне, - когда вы письмом прислали список своих научных трудов и изобретений, я не поверил, что столь молодой человек может иметь их свыше сотни. И я поручил одному нашему завкафедрой проверить, существуют ли они вообще в природе, не выдуманы ли. Но всё оказалось точно!

Я что-то пролепетал про характеристику, но ректор - человек понятливый - быстро произнёс: 'Дошлёте потом, подождёт!'.

- Только не подведите, - глядя прямо в глаза, сказал он, пожимая мне руку на прощание, - если изберём - приезжайте обязательно!

- Железно! - твёрдо ответил я ему, и он долго смеялся мне вслед, всё повторяя: - Надо же, слово-то какое - 'железно'!

Заседание Учёного совета, на котором должны были рассматривать мою кандидатуру, должно было состояться в двадцатых числах июня - перед отпусками преподавателей. Я затаился и стал ждать известий из Курска.

Последнее партсобрание

Тем не менее, жизнь у нас в Тольятти шла своим чередом. Прибавилось лишь то, что Роман и Галя периодически ночевали у нас, и им стелили постель у меня в кабинете на полу. Галя жила в комнате женского общежития и часто появляться там на ночь Роману было нельзя. Это было не очень удобно для нас с Тамарой, так как ей приходилось снова переходить в холл на свою раскладушку. И утром в эти дни она старалась уйти из дома пораньше. О нашей с ней связи никто не знал, ну а подозревать каждый мог что угодно, 'в силу своей испорченности'.

И вот в одно такое утро, когда я ещё лежал в постели, а Роман с Галей - на полу у меня в кабинете, я по старой привычке, взглянул в окно и увидел медленно идущую к нашему крыльцу: Тоню. Страх мой перед этой грузной коммунисткой с хриплым голосом, выгнавшей меня на мороз в Новый Год, был неописуемым. Я с истерическим криком вскочил с постели и, прикрывая подушкой низ живота, вбежал в кабинет. Мне почудилось, что Тоня может беспрепятственно войти в квартиру и лечь в мою постель, оттеснив меня к стене непреодолимой горой своего тела.

Трусливый Роман заметался, Галя тоже вскочила с постели, прикрываясь, как и я, но уже в двух местах. Роман был не только труслив, но и хитёр - жизнь научила!

- Галя, срочно к Нурбею в постель! Легенда: ты любовница Нурбея, а я стерегу вас от Лили! - скомандовал он, и мы в панике подчинились. Я быстро лёг на своё место у стенки, Галя - с краю. Бельё и одежду Гали, Роман забросил в спальню и приоделся кое-как.

В ожидании звонка в дверь, Роман стоял возле спальни и внимательно смотрел на нас.

- Чего зенки-то таращишь? - по-дружески спросил я Романа, - а то встану сейчас! Я - женатый человек, ты на свою мерку всех не меряй! - выговорил я своего друга.

И тут раздались звонки в дверь - частые, продолжительные. Я заметался в койке, Галю затрясло, как в лихорадке. Каждый из нас вспомнил, видимо, аналогичные случаи из своей 'прошлой жизни', и мы адекватно отреагировали. Роман грозно спросил: 'Кто там?' и открыл дверь.

В дверь вошли грузной поступью гоголевского Вия. Послышались росомашье ворчание Тони и укоризненный мат Романа.

- Она здесь, она здесь! - раздавался голос Тони, - я хочу на неё взглянуть!

Тут наша дверь распахнулась, и в спальню решительно ввалилась Тоня. За ней трусливо семенил Роман, и я заметил на его глазах слёзы, которые он размазывал кулаком по лицу. 'Это что-то новое!' - успел подумать я, и привстал с постели, обнажив волосатую грудь.