Четвертое крыло - Ребекка Яррос

Нерастраченная сила бушевала внутри, когда я отвернулась от Лиама к Ксейдену.

– Если хоть пальцем меня тронешь, клянусь, спалю тебя на хрен.

Сила полыхнула от моей ярости – и по небу затрещала молния, перескакивая от тучи к туче.

– Кажется, она серьезно, – предупредил Лиам.

– Я знаю, – у Ксейдена заходили желваки, когда наши взгляды встретились и застыли. – Всем вернуться на берег. Живо.

С опаской в глазах он двинулся ко мне.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он своим обманчиво мягким голосом, и я увидела намек на страх в его ониксовых глазах.

– Ты понятия не имеешь, о чем я думаю. – Хренов. Предатель.

– Ты думаешь, я предал наше королевство.

– Угадал. Молодец. – Хлестнул новый разряд, ложась зигзагом между тучами. – Ты работаешь на ездоков грифонов? – Я не поднимала руки на случай, если придется колдовать, хоть я и знала, что в подметки ему не гожусь. Пока еще нет. – Боги, как же это банально, Ксейден. Ты злодей, прятавшийся у всех, сука, на виду.

Он поморщился.

– Вообще-то их называют летунами, – тихо произнес он, выдержав мой взгляд. – И для кого-то я могу быть злодеем, но не для тебя.

– Прошу прощения? Мы сейчас серьезно обсуждаем семантику?

– У драконов – всадники, у грифонов – летуны.

– И ты это знаешь, потому что ты с ними в сговоре. – Я отступила на несколько шагов, чтобы не поддаться невыносимому желанию врезать ему по морде. – Ты работаешь на врага.

– Ты ни разу не задумывалась, что во время войны иногда можно начать на правильной стороне, а закончить – на неправильной?

– В данном случае? Нет, – я показала на берег. – Я училась на писца, не забыл? Мы защищали наши границы шесть сотен лет. Это они не соглашались на мир. Поставки чего ты им тут обеспечиваешь?

– Оружие.

Сердце ушло в пятки и затем пробило землю.

– Которым они убивают всадников?

– Нет, – он выразительно качал головой. – Только для борьбы с вэйнителями.

У меня отпала челюсть.

– Вэйнители – это сказки. Как в книжке, которую мой отец… – я моргнула. Письмо. Как он там писал? «Фольклор передается из поколения в поколение, чтобы научить нас помнить о прошлом».

Так он хотел сказать… Нет. Невозможно.

– Они существуют, – произнес Ксейден тихо, словно смягчая удар.

– Хочешь сказать, существуют люди, которые каким-то образом присасываются к магии напрямую, без дракона или грифона, и оскверняют свою душу, – я говорила медленно, чтобы каждое слово было кристально ясно. – И это не просто персонажи сказки о сотворении мира.

– Да, – он наморщил лоб. – Они выпили всю магию в Пустошах и потом расползлись, как чума.

– Что ж, хотя бы фольклору эта версия соответствует. – Я сложила руки на груди. – Как там в сказках? Один брат связался с драконом, другой – с грифоном, а когда третий позавидовал, он обратился напрямую к источнику, утратил душу и объявил войну первым двум.

– Да, – он вздохнул. – Я вовсе не так хотел тебе рассказать.

– Если вообще хотел! – я бросила взгляд на наблюдавшего за нами Тэйрна, опустившего голову. Тот словно готовился сжечь Ксейдена в любой миг.

«Не поучаствуешь в просветительной беседе?»

«Пока нет. Я бы хотел, чтобы ты сама сделала выводы. Я выбрал тебя за разум и смелость, Серебристая. Не подведи меня».

Я с трудом удержалась, чтобы не показать средний палец собственному дракону.

– Ладно. Если бы я поверила, что вэйнители с темной магией существуют и бродят по Континенту, мне пришлось бы поверить, что они никогда не нападали на Наварру, потому что… – мои глаза округлились из-за естественного вывода. – Потому что наши чары отменяют любую недраконью магию.

– Да, – он переместил вес с ноги на ногу. – Здесь, в Наварре, они бессильны.

Проклятье, а ведь логично, как бы отчаянно мне ни хотелось обратного.

– И значит, мне пришлось бы поверить, будто мы не знаем, что на Поромиэль безжалостно и жестоко нападают темные заклинатели. – Я нахмурилась.

Он отвернулся и сделал глубокой вдох, потом снова посмотрел мне в глаза.

– Или пришлось бы поверить, что мы знаем, но решили не помогать.

Я вскинула подбородок от возмущения.

– Какого хрена мы бы решили не помогать, когда людей вырезают? Это идет наперекор всему, за что мы стоим.

– Потому что вэйнителей убивает только одно – то, что дает силу нашим чарам.

Он больше ничего не прибавил – мы просто стояли, и я слышала только плеск волн о берег и эхо его слов, бившихся о мое сердце.

– Поэтому на наши границы нападают? Они ищут то, что питает наши чары? – спросила я.

Не то чтобы я поверила – еще нет, – но он и не пытался меня убедить. «Правда редко требует усилий», – говаривал мой папа.

Он кивнул:

– Материал, который перековывают в оружие против вэйнителей. Вот, возьми.

Правой рукой он извлек из ножен на боку кинжал с черной рукояткой. Я в ужасе следила за каждым движением, зная, что он способен убить меня, если захочет. Хотя быстрее было бы просто воспользоваться одним из мечей у него на спине. Он двигался медленно, протягивая кинжал как подношение.

Я взяла его, отметив заточенное лезвие, но потрясла меня рукоятка с вырезанными рунами.

– Ты забрал это со стола моей матери? – я вскинула взгляд.

– Нет. У твоей матери есть такой же, наверное, потому же, почему он нужен и тебе. Против вэйнителей. – В его глазах было столько жалости, что у меня внутри все сжалось.

Кинжал. Нападения. Все сходилось.

– Но ты говорил, нет ни шанса, что мы будем сражаться с чем-то подобным, – прошептала я, цепляясь за остатки надежды, что все это какой-то ужасный розыгрыш.

– Нет, – он придвинулся с протянутой рукой, но уронил ее, словно передумал. – Я говорил, что надеялся: если эта угроза существует, руководство о ней скажет.

– Ты извращал правду, как тебе удобней. – Моя рука сомкнулась на рукоятке кинжала – и я почувствовала, как он гудит от энергии.

Вэйнители существуют. Вэйнители. Существуют.

– Да. И я мог бы тебе соврать, Вайоленс, но не вру. Что бы ты сейчас ни думала – я никогда тебе не врал.

Ну да. Конечно.

– И как мне это проверить?

– Потому что больно думать, что мы живем в королевстве, способном на такое. Больно перестраивать заново весь свой мир. Ложь утешает. Правда ранит.

Чувствуя гул энергии в кинжале, я обожгла Ксейдена глазами.

– Ты мог бы рассказать когда угодно, а сам скрывал.

Он вздрогнул:

– Да. Надо было рассказать уже многие месяцы назад, но я не мог. И я рискую всем, рассказывая сейчас…

– Потому что вынужден, а не потому что хочешь…

– Потому что, если твой лучший друг увидит это воспоминание, все пропало, – перебил он, и я охнула.

– Ты не знаешь, что…

– Даин не нарушил бы правила, чтобы спасти твою жизнь, Вайолет. Как думаешь, как он поступит с этим знанием?

Как поступил бы Даин?

– Я верю, что он не поставил бы Кодекс выше страданий людей за нашими границами. А может, я бы возвела против Даина щиты. А может, он проявил бы уважение и не стал бы заглядывать мне в голову, – я прищурилась. – Вот только мы не узнаем, как было бы, да? Ведь это ты не верил, что я поступлю правильно, Ксейден, так?

Он всплеснул руками.

– Это важнее нас с тобой, Вайоленс. И наше командование не остановится ни перед чем, лишь бы и дальше отсиживаться за чарами и держать существование вэйнителей в тайне, – он хрипло взмолился: – Я видел, как казнили моего отца за то, что он пытался помочь тем людям. Я не мог рисковать и тобой. – С каждым словом он оказывался ближе ко мне, ускоряя мой пульс, но я больше не давала сердцу принимать решения за голову. – Ты любишь меня, и…

– Любила, – поправила я, отступая в сторону, чтобы легкие наконец послушались меня, и я сумела вздохнуть.

– Любишь! – крикнул он, остановив меня и приковав к нам взгляды всех всадников в пределах слышимости. – Ты меня любишь.

Один из угольков в груди попытался вернуться к жизни, но я раздавила его раньше, чем он разгорелся.

И медленно повернулась