Убийца Шута - Робин Хобб

— Где Таффи? Я не потерплю опозданий!

Дети притихли. Некоторые переглянулись, и я поняла, что они что-то знают. Персеверанс внимательно разглядывал табличку. Я наблюдала, как он тщательно копирует букву.

— Итак? — снова спросил писец Фитц Виджилант. — Кто-нибудь знает, где он?

— Он дома, — сказала Эльм.

Один из мальчиков, пахнущих овцами, тихо сказал:

— Ему худо. Сегодня он не придет.

Он посмотрел на Персеверанса. Легкая улыбка натянула опухшие губы мальчика с конюшни. Казалось, работа с табличкой полностью поглотила его.

Фитц Виджилант выдохнул через нос. День только начался, но голос его прозвучал устало.

— Дети, мне было поручено учить вас. Мне не дали выбрать, что делать со своей жизнью, но так как теперь это моя обязанность, я буду ее выполнять. Я отдаю должное вашим семьям, которым хватило мудрости отправить вас сюда. Я хорошо знаю, что некоторые хотели бы оказаться в другом месте. Таффи вчера дал мне ясно понять, что рассматривает уроки как пустую трату времени. Сегодня он уже делает вид, что заболел, чтобы избежать их. Но я не потерплю подобной симуляции!

Некоторые дети озадаченно переглянулись, услышав незнакомое слово, и только Персеверанс, не отрываясь от свитка, тихо сказал:

— Таффи не притворяется.

Все ли услышали удовлетворение в его голосе, или только я? Я смотрела на него, но он не поднимал глаз.

Писец осуждающе спросил его:

— А твои кулаки не имеют ничего общего с его «болезнью»?

Персеверанс поднял глаза и встретил взгляд писца. Я знала, что он всего лишь несколько лет старше меня, но сейчас он заговорил как мужчина.

— Сэр, мои кулаки не делали ничего, пока его рот не начал лгать о моей сестре. Тогда я сделал то, что сделает любой человек, если оскорбляют его семью.

Он не отводил взгляда от Фитца Виджиланта, не хмурился и не прятал глаз. Он не чувствовал никакой вины за свою правду.

В классной комнате повисла тишина. Мои чувства смешались. Я даже не знала, что у Персеверанса есть сестра. Ее здесь не было, так что она или намного младше его, или намного старше. Или, возможно, его родители думают, что девочке нет смысла учиться писать и считать. Иногда такое случалось даже в Бакке.

Ни один из них не отвел взгляда, но писец заговорил первым.

— Вернемся к нашим урокам.

Персеверанс сразу опустил глаза к восковой дощечке и продолжил тщательно обводить букву. Я пробурчала себе под нос присказку про молодого бычка, услышанную во сне: «Пусть коротки пока рога, но угроза велика, не послушать молодого не осмелятся бычка».

Глава двадцать седьмая

Снова и снова

Ивовый лес — это праздник совершенства в любое время года. Летом на круглых холмах поместья дубы бросают приятную тень, а в долинах переплетаются над ручьями ивы, в честь которых и назвали это место, стекая мягким освежающим дождем. Можно лазать по деревьям и ловить в ручьях рыбу. Чего еще может пожелать мальчик? Осенью любой ребенок счастлив собирать желуди в дубовой роще, или выбирать спелый виноград из собственных виноградников поместья. А зима? Огромные кучи опавших листьев сменяются отвесными сугробами, с которых так приятно кататься, и загорается очаг в зале, где не одну ночь, но целый месяц будут отмечать Зимний праздник. Весна принесет новых ягнят, резвящихся на холмах, котят и щенков в конюшне.

Я знаю, я знаю, что мальчик будет счастлив здесь. Знаю, что могла бы завоевать его сердце и сделать его моим. Я была так глупа, когда, впервые услышав о нем, испытала боль и злость. Ребенок родился задолго до того, как Чивэл стал моим. Как могла я упрекать его за неверность жене, которой у него не было? Но я делала это. Позже я так отчаянно хотела взять мальчика, ребенка, которого подарил нам тот случай. Я на коленях умоляла его, но он отказал. — Он не будет здесь в безопасности, — говорил он мне. — Где может быть безопаснее, как не под крышей отца, под защитой меча отца? — спрашивала я его. Это самая серьезная ссора, которая у нас была когда-либо. Он непреклонен.

В ночь перед поездкой на рынок я пошла спать, полная предвкушения. Сначала сон бежал от меня, а потом пришел с градом видений. Некоторые из них были кошмарами, другие — настолько сильными, что я отчаянно пыталась освободиться от них. И все же никак не могла проснуться окончательно. Моя комната казалась заполненной густым туманом, и каждый раз, когда я думала, что проснулась, в нем собирались какие-то образы и вновь утягивали меня в сон.

К утру я так и не отдохнула. Казалось, мир поглотил туман, и я никак не могла поверить, что уже не сплю. Пришла Кэфл и потребовала, чтобы я вставала. Она потеребила одеяла, впуская под них холодный воздух, а потом усадила меня на стул перед огнем. Я едва могла держать прямо голову. Я не сопротивлялась, когда она потянула щетку сквозь мои подросшие спутанные локоны.

— Сегодня вам не стоит копаться, моя маленькая леди! Ох, как же я вам завидую, поедете на рынок за хорошенькими новыми вещами! Ваш отец сказал Рэвелу, и он сделал мне маленький списочек, чтобы я отдала его вам. Вот он! Он грамотный же, наш дворецкий, жаль, что я грамоты не знаю, но он сказал мне все, что тут написано. Рэвел говорит, что вы должны купить сапоги и ботинки, пару шерстяных и пару кожаных перчаток, шерстяные чулки по меньшей мере трех цветов. И он решился посоветовать вам найти в городе швей, умеющих шить маленькие платьица, которые носят девушки, а не эти ваши безрукавки и туники! Как будто вы мальчик! Не представляю, о чем думает ваш отец! Я не сужу его, конечно. Бедный человек, у него ведь нет жены, чтобы проследить за всеми этими мелочами.

Я едва слышала ее слова. Я чувствовала себя тупой и одеревенелой. Кэфл тянула и теребила мои волосы, отчаянно пытаясь придать мне внешность девочки. Они уже отросли достаточно, чтобы определиться с цветом и прикрыть мой череп. Пока она одевала меня, я почти ничем не могла ей помочь. Я пыталась, но мои пальцы были как жирные сонные колбаски, а голова казалась слишком тяжелой для плеч. Она вздохнула над моей туникой, но я был рада ее теплу, проникшему сквозь льняную рубашку. Одев меня, как только можно одеть податливую тряпку, она послала меня к столу, напомнив, что я должна получать удовольствие и вспомнить о ней, если увижу прилавки с безделушками для Зимнего праздника.

Зимний праздник! Эта мысль меня слегка расшевелила. Я совсем забыла про него, но она была права, праздник приближался. В моих воспоминаниях это было теплое и веселое время в Ивовом лесу. Приходили менестрели и кукловоды, и огромные бревна горели в камине, а мы бросали туда морскую соль, чтобы раскрасить пламя. Накануне Зимнего праздника мама всегда выходила к обеду в короне из остролиста. Однажды она оставила зимний шест прислоненным к стулу отца. Он был высокий, украшенный лентами, и почему-то все слуги хохотали, а отец глубоко покраснел. Я никогда не понимала этой шутки, но знала, что это было напоминанием о чем-то особенном в их жизни. В ту ночь ночей они всегда сияли любовью, и мне казалось, что они снова становятся мальчиком и девочкой.

И поэтому я сделала все возможное, чтобы поднять свое настроение, ведь в этот раз праздник станет для отца грустным напоминанием. Я попыталась прогнать свои странные сны и веселиться за завтраком из каши, колбасы, сушеных ягод и горячего чая. Когда вошел Риддл и отец пригласил его присоединиться к нам, я уже предвкушала хороший денек. Но потом Риддл напомнил нам обоим, что в этот день он уезжает в замок Баккип.

— Ты можешь доехать с нами до Приречных дубов, — пригласил его отец. — Это как раз тебе по пути, мы пообедаем в таверне, и ты поедешь дальше. Я знаю, что купцы уже начали предлагать товары для Зимнего праздника. Может быть, мы с Би найдем какие-нибудь безделушки, чтобы отправить сестре.

Это была отличная приманка для Риддла. Я почти видела, как он думает, что тоже может выбрать для нее пару небольших подарков. В Зимний праздник влюбленные часто обмениваются подарками на память на весь предстоящий год. Мне стало приятно, что он хотел бы сделать такой подарок моей сестре. Это означало, что у Шан не было никаких прав на него. Он думал о чем-то зеленом для Неттл, зеленом шарфе или зеленых перчатках для ее маленьких рук. Он почти видел, как скользят перчатки по ее рукам. Я моргнула. Я не знала, что любимый цвет моей сестры — зеленый.

Риддл кивнул отцу и сказал:

— Ради этого, конечно, стоит задержаться, но мне придется поспешить, чтобы доехать до Лесного края до наступления темноты. У меня нет никакого желания спать на улице, под падающим снегом.

— Падающий снег? — тупо спросила я. Мой голос показался мне хриплым. Я попыталась вернуть мои блуждающие мысли к беседе за столом.