Убийца Шута - Робин Хобб

Я нашла взглядом сучок на столешнице, рассматривала темный виток древесины и мечтала исчезнуть. Было бы слишком сложно объяснить ему. Все, что я хотела — не казаться странной другим. Использовать этот маленький шанс. Я слишком мала для своего возраста, и слишком умна для своих лет. Первое было очевидно. Если я скажу второе, он решит, что я высокомерна так же, как раньше счел меня грубиянкой. Я чувствовала, как пылает мое лицо. Кто-то заговорил позади меня.

— Ага, она делает вид, что дурочка, и поэтому может шпионить за людьми. Она постоянно бегала за мной, а потом у меня были неприятности из-за нее. Это всем известно. Она любит устраивать неприятности.

Теперь кровь отхлынула от моего лица, и у меня закружилась голова. Я едва могла сделать вздох. Я повернулась, чтобы посмотреть на Таффи.

— Это не правда, — попыталась закричать я.

Но получился только хриплый шепот. Он язвительно улыбался. Эльм и Леа кивали, подтверждая его слова, глаза их блестели. Удивленно таращились дети гусятницы. Взгляд Персеверанса скользнул мимо меня и ушел в серое небо, обрамленное окном. Остальные дети просто смотрели на меня. Ни одного союзника. Прежде, чем я развернулась и посмотрела на Фитца Виджиланта, он коротко приказал мне:

— Садитесь. Теперь я знаю, с чего начать занятия.

Он продолжал говорить, пока я возвращался на свое место на полу. Мои соседи отодвинулись от меня, будто неодобрение учителя могло оказаться заразным.

— Боюсь, я не ожидал такого количества учеников и такой разнобой в знаниях, так что принесенного на всех не хватит. У меня есть шесть восковых табличек и шесть стилосов, чтобы писать на них. Придется их как-то разделить. Бумага у меня есть, и я уверен, что мы сможем найти хорошие гусиные перья для ручек.

Здесь дети гусятницы улыбнулись и весело заерзали.

— Но мы не станем использовать перья и бумагу, пока не заслужим их. Я выписал большие буквы, и каждый из вас должен взять себе один листок. Я хочу, чтобы каждый вечер вы обводили буквы пальцем. Сегодня мы потренируем формы первых пяти букв и их звуки, — он посмотрел на мальчика-садовника и добавил: — Лаксп, раз ты это уже умеешь, не буду утомлять тебя такими упражнениями. Вместо этого у меня есть несколько отличных свитков и книг по садоводству и растениям. Может быть, ты посмотришь их, пока я работаю с другими?

Лаксп засветился от его похвалы и быстро поднялся, чтобы взять свиток из коробки. Я узнала его — он был из библиотеки Пейшенс, и я не раз читала его. Я ущипнула себя за губу. Может быть, отец допустил писца к книгам Ивового леса.

Когда писец протянул мне лист с буквами, я не стала говорить, что знаю их все. Я понимала, что это наказание. Меня заставляли делать утомительные, бесполезные упражнения, чтобы продемонстрировать презрение к моей предполагаемой «лживости».

Он ходил среди нас, сначала называя вслух каждую букву, а затем мы должны были повторить за ним и провести по ней пальцем. Когда мы прошли все тридцать три, он вернулся к первым пяти и спросил, кто может вспомнить, как они называются. Когда я не вызвалась отвечать, он спросил меня, все еще делая вид, что не верит мне. Это не входило в мои планы. Я решила переносить наказание молча. Я не отвечала, только смотрела на свои колени. Он издал горловой звук, который означал раздражение и отвращение. Я не подняла глаз. Он указал на Ель, который вспомнил две из них. Леа помнила одну. Один из детей с пастбища вспомнил еще одну. Когда писец указал на Таффи, тот вперился взглядом в страницу, нахмурился, а затем объявил, ерничая:

— Пи!

Учитель вздохнул. Мы снова начали повторять буквы, и на этот раз, когда он предложил одному из детей прочитать буквы, дело пошло лучше.

Это утро мне показалось самым длинным в моей жизни. Когда он, наконец, отпустил нас, незадолго до полудня, от долгого сидения у меня ломило спину и ноги. Я потратила утро и ничему не научилась. Нет, поправила я себя, шатаясь на негнущихся ногах и скучивая лист с буквами в рулон. Я узнала, что Таффи, Леа и Эльм всегда будут ненавидеть меня. Я узнала, что учитель презирает меня и больше заинтересован наказать, чем научить. И, наконец, я узнала, как быстро могут меняться мои собственные чувства. Увлечение Фитцем Виджилантом, которое я холила и лелеяла с момента его приезда, внезапно сменилось чем-то иным. Это не ненависть. В этом чувстве было слишком много тоски, чтобы назвать его ненавистью. Я не знала слова для него. Как назвать чувство, которое вызывает желание больше никогда, нигде не встречаться с человеком? Мне вдруг не захотелось обедать с ним за одним столом.

Кладовая, где был проход в мое логово, расположена слишком близко к кухне. Уверена, Эльм и Леа уже там, вовсю сплетничают об утренних уроках и ждут, когда пора будет накрывать на стол. А за столом — писец Фитц Виджилант. Нет. Я пошла в свою спальню и осторожно сняла с себя кружева Кэфл. Отложив их в сторону, я подумала, как она добра ко мне. И Рэвел. Неожиданно я задалась вопросом, что я могу сделать, чтобы показать, что ценю это? Через несколько дней отец обещал взять меня на рынок. Я знала, что Кэфл восхищается моими маленькими бутылочками с духами. Я куплю их для нее. А Рэвелу? Я не знала, что взять для него. Может быть, знает отец.

Я убрала новую тунику и плотные чулки и влезла в свои старые штаны. Снова став собой, я проскользнула к моей бывшей спальне, а оттуда — в лабиринт стенных туннелей. В этот раз я двигалась на ощупь, не нуждаясь в свете. Когда я подошла к своему логову, то почувствовала тепло спящего кота. Я коснулась его расслабленного тела, снова завернутого в наш плащ. Потом перешагнула через него и прошла в кабинет отца. Там я стащила свечу, зажгла ее от очага и выбрала свиток о Тейкере Видящем, первом короле Шести Герцогств. Текст был написан почерком отца, наверное, он переписывал какие-то старые заметки. Я не понимала, зачем он оставил его на столе. В моем логове я удобно устроилась среди подушек, со свечой, одеялом, плащом и теплым котом. Я думала, что это так греет плащ, пока не поняла, как много тепла может исходить от кота. Нам обоим было вполне уютно, а когда он проснулся, казалось, только справедливо дать ему долю черствого хлеба и колбасы, которые стали моим обедом.

Сыр?

— Здесь его нет. Но я найду немного для нас. Не ожидала увидеть тебя. После твоего ухода я закрыла дверь в кладовой.

Этот лабиринт полон дыр. Где пройдет крыса, пройдет и кот.

— Правда?

Почти. Есть много маленьких тропинок. И охота здесь хороша. Мыши, крысы. Птицы вверху.

Он затих, пополз назад под плащ и прижался ко мне. Я снова принялась за чтение, развлекаясь тем, что пыталась отделить лесть от правды в этом описании моего древнего предка. Тейкер приехал, разогнал несчастных дикарей, которые пытались воевать с ним и его людьми, а потом, основав замок Баккип, всю жизнь перестраивал его, заменяя сырые срубы первой каменной крепостной стеной. Сам замок рос долго, строился в основном из камня, который добывали рядом. Люди находили огромные, прекрасно вырезанные каменные блоки.

Отец набросал несколько заметок возле этой части текста. Казалось, его внимание привлекло, что деревянные стены Баккипа были построены на стенах более древней крепости, ставших им фундаментом. Потом дерево заменили камнем, но отец задавался вопросами, кто же построил первую крепость, и что потом с ними стало? А с одной стороны был небольшой рисунок, где он прикидывал, как могли стоять каменные стены, когда прибыл Тейкер. Я рассмотрела его. Очевидно, отец считал, что там уже была большая часть замка, и Тейкер только восстановил разрушенное.

Внезапно кот вскочил, и только потом я поняла, что в кабинет вошел отец. Пока он закрывал дверь и снимал потайную петлю, кот уже исчез. Я схватила плащ, скомкала его и засунула подальше на полку. Спрятать свиток, утащенный с его стола, времени уже не было: он шел по коридору, наклоняясь и держа свечу. Я посмотрела на него, и он улыбнулся мне.

— Ах вот ты где, — сказал он.

— Да, — согласилась я.

Он скрестил ноги и без приглашения сел на ковер рядом со мной. Я молчала, и он заговорил:

— Я скучал по тебе за обедом. Ты не пришла поесть с нами.

— Я не проголодалась, — сказала я.

— Я так и понял.

— А после такого долгого многолюдного утра мне хотелось немного побыть одной.

Он кивнул, и что-то в изгибе его рта сказало мне, что он понимает эту потребность. Согнув палец, он постучал по свитку.

— Что это ты читаешь? — невозмутимо спросил он.

— Я взяла его со стойки со свитками. Здесь говорится о Тейкере Видящем, который впервые поднял стены замка Баккип над городом.

— О, да. Задолго до того, как появился сам город.

— Точно. Но кому принадлежали те руины?

Он нахмурился.

— Думаю, это были укрепления Элдерлингов. Камень же использовался для Камней-Свидетелей.