Автобиография - Марк Твен

– О, мистер Твичелл, о, вы не представляете, как вы меня осчастливили. Я напишу ей прямо сейчас. Но я буду сдержан. Я буду осмотрителен – осмотрителен.

Твичелл прочел письмо до конца и увидел, что девушка буквально вешается молодому человеку на шею и намерена заловить его всеми правдами и неправдами, но отправил молодого человека писать сдержанное письмо.

Через некоторое время тот пришел со вторым письмом девушки и сказал:

– Мистер Твичелл, прочтите это, пожалуйста. Прочтите это. Как вам это нравится? Она склоняется в мою сторону? Как бы я хотел, чтобы вы могли так сказать, мистер Твичелл. Вы видите, вот здесь, она пишет… Она пишет… «Вы предлагаете прислать мне подарок в виде кольца…» Я это предложил, мистер Твичелл! Я признаю, это было дерзко… но… но… я не мог сдержаться… я пошел на этот смелый шаг… и вот что она пишет: «Вы предлагаете прислать мне кольцо. Но мой отец собирается предпринять небольшую отпускную экскурсию по штатам Новой Англии и хочет позволить мне поехать вместе с ним. Если вы пришлете кольцо сюда, оно может потеряться. Мы пробудем в Хартфорде день или два, не будет ли безопаснее подождать до того времени, и тогда вы сами сможете надеть мне его на палец?»

– Что вы об этом думаете, мистер Твичелл? Как вам это нравится? Она склоняется? Она склоняется?

– Ну, – ответил Твичелл, – этого я не знаю. Я не должен быть несдержанным. Я не должен высказываться категорично, ибо я могу совершить ошибку. Но мне кажется… я думаю… в целом, я думаю, она склоняется… я так думаю… я думаю, она склоняется…

– О, мистер Твичелл, у меня на сердце становится так хорошо от ваших слов! Мистер Твичелл, если бы я мог что-то сделать, чтобы показать мою благодарность за эти слова… вы сами видите, в каком я состоянии… и то, что вы говорите…

– Погодите минуту… – сказал Твичелл, – сейчас очень важно не совершить ошибку. Разве вы не понимаете, что это весьма серьезная ситуация? Она может иметь самые серьезные последствия для жизни двух человек. Вы знаете, что есть такая вещь, как просто мимолетное увлечение, которое на миг воспламеняет душу человека. Человек думает, что это любовь и что это любовь навеки, любовь настоящая. Затем мало-помалу выясняется, что это была просто минутная безрассудная страсть, а тогда, возможно, он уже связал себя обязательствами на всю жизнь и хотел бы, да не может выскочить из этой передряги. Поэтому давайте удостоверимся в ваших чувствах. Я хочу верить, что если вы постараетесь и поведете себя мудро и осмотрительно – я не уверен, но думаю, что если вы поведете себя мудро и осмотрительно, то сможете убедить эту девушку выйти за вас.

– О, мистер Твичелл, я не могу выразить…

– Не надо ничего выражать. Я вот о чем: давайте удостоверимся в нашей позиции. Если это любовь настоящая, тогда вперед! Если это всего лишь минутное увлечение, оставьте это дело прямо сейчас, ради вас обоих. А теперь ответьте мне: это любовь настоящая? Если настоящая, то как вы пришли к такому выводу? Есть ли у вас какой-то способ твердо удостовериться, что это настоящая, неподдельная, устойчивая, постоянная любовь?

– Мистер Твичелл, я могу сказать вам вот что. А вы уж судите сами. Со времен младенчества, мистер Твичелл, мне приходилось спать близ своей матери, с открытой между нами дверью, потому что я всегда был подвержен самым ужасным ночным кошмарам, и, когда они наваливались, моей матери приходилось вскакивать с постели и успокаивать, и утешать, и утихомиривать меня. Понимаете, мистер Твичелл, с самой колыбели, когда бы меня ни охватывали эти приступы кошмаров, я всегда выкрикивал: «Мама, мама, мама». Теперь же я восклицаю: «Мэри-Энн, Мэри-Энн, Мэри-Энн».

Таким образом, молодые люди поженились. Они переехали на Запад, и мы ничего больше не знаем об этом романе.

Пятнадцать-четырнадцать лет назад День памяти погибших по температуре оказался больше похож не на 30 мая, а на 4 июля. Твичелл был оратором на торжествах. Он забросил огромную толпу солдат – ветеранов Гражданской войны на час в самую большую церковь Хартфорда, где они скорбели и изнемогали от жары. Затем они вышли оттуда и присоединились к процессии других привядших старых солдат, которые просачивались наружу из других церквей. Все вместе они промаршировали в клубах пыли на кладбище, где стали разносить флаги и цветы – крохотный флажок и маленькую корзинку цветов на каждую солдатскую могилу. Это занятие все продолжалось, и продолжалось, и продолжалось. Все дышали пылью – ибо больше там нечем было дышать, – по всем струился пот, все устали и хотели, чтобы это побыстрее закончилось. Наконец осталась только одна корзинка цветов, только одна могила еще не была украшена. Запальчивый маленький майор, чье терпение иссякло, выкрикивал:

– Капрал Генри Джонс, рота С, Четырнадцатый Коннектикутский пехотный…

Ответа нет. Никто, похоже, не знал, где похоронен этот капрал.

Майор возвысил голос на пару градусов:

– Капрал Генри Джонс, рота С, Четырнадцатый Коннектикутский пехотный! Кто-нибудь знает, где этот человек похоронен?

Ответа нет. Один, два, три раза выкрикивал он, все больше и больше теряя терпение:

– Капрал Генри ДЖОНС! Рота С! Четырнадцатый Коннектикутский пехотный. КТО-НИБУДЬ знает, где этот человек похоронен?

Ответа нет. Тогда он шмякнул корзинку с цветами на землю и сказал Твичеллу:

– Приступайте к завершению.

Толпа сгрудилась вокруг Твичелла с непокрытыми головами; молчание и торжественность момента нарушались только подавляемым чиханием, поскольку эти люди были окутаны плотным облаком пыли. Выждав паузу, Твичелл начал волнующую молитву, стараясь сделать ее краткой, дабы учесть потребности момента. Посреди нее он на миг умолк. Барабанщик решил, что все уже закончилось, и выпустил свое «раб-даб-даб», – и маленький майор загремел: «Отставить барабан!» Твичелл сделал еще одну попытку. Он благополучно добрался почти до последнего слова, когда кто-то наступил на собаку и собака так взвыла от боли, что было слышно за границей. Майор воскликнул:

– Черт бы подрал эту собаку!

И Твичелл отозвался:

– Аминь.

То есть он произнес это как концовку своей молитвы, но оно пришлось так точно в нужный момент, что как будто бы охватывало также и реплику майора, поэтому тот почувствовал себя весьма польщенным и поблагодарил бывшего капеллана.

Пятница, 16 марта 1906 года

Школьные товарищи шестидесятилетней давности. – Мэри Миллер, одна из первых влюбленностей мистера Клеменса. – Еще одна, Артимисия Бриггс. – Еще одна, Мэри Лейси. – Джимми Макдэниел, которому мистер Клеменс рассказал свою первую юмористическую историю. – Мистер Ричмонд, учитель воскресной школы, впоследствии владелец пещеры Тома Сойера, которая сейчас перемолота в цемент. – Хикман, эффектный молодой капитан. – Рюэль Гридли и случай с мешком муки. – Мальчики-евреи Левин, называемые «Двадцать Два». – Джордж Батлер, племянник Бена Батлера. – Эпизод с залезанием в постель к Уиллу Боуэну, чтобы заразиться корью, и его успешное, почти роковое завершение