Империя проклятых - Джей Кристофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отправляйся в Высокогорье и узнаешь, многие ли преклонят перед ней колени. – Феба нахмурилась. – Девятимечная пыталась захватить и Лунный трон, слышал об этом? После того, как все эти псы из низин встали перед ней на колени, жадная сука устремила свой взор на север и попыталась забрать то, что принадлежало нам. В то время в Высокогорье бушевало семь войн между разными кланами, но мы все равно нашли время надрать ей задницу, да так, что у нее до сих пор кровь из носа льется.
– Спасибо за урок истории. Но некоторым известно, что я иногда читаю.
– Ты умеешь читать?
Менестрели сменили мелодию, и толпа зааплодировала, когда скрипач запрыгнул на стол. Я поморщился, подумав, что неплохо было бы засунуть его инструмент в отверстие с лучшей акустикой. Голова у меня раскалывалась, в желудке жгло, и спиртное не принесло желаемого облегчения.
Я потянулся к бандольеру за дозой санктуса, но вместо стекла мои пальцы наткнулись на что-то тяжелое. Металл. Нахмурившись, я вытащил золотой флакон, который мне вручила маленькая Мила после битвы на реке Мер.
«Ты сказал нехорошее слово. Но ты хороший человек».
– В чем дело? – спросила Феба, прищурившись.
– Он болтался на шее Матери-Волчицы, – ответил я. – Она пила из него, когда мы сражались при Авелине. И из другого, точно такого же, перед тем как разнесла в щепки Кэрнхемский мост.
– И что в нем?
Отвинтив колпачок, я вдохнул. Рот у меня наполнился слюной, живот скрутило в жгучий клубок. Несмотря на кислинку, аромат был таким пьянящим, таким насыщенным, что у меня возникло сильное искушение немедля опрокинуть его себе в рот, чтобы эти сгустки попали на язык и окутали пламенем.
«Тебя разве не предупреждали? Твой драгоценный С-с-серебряный Орден? Что произойдет, если ты ночь за ночью будешь потворствовать своим желаниям? Или ты был просто с-с-слишком опьянен похотью плоти, и тебе плевать на свою бессмертную душу?»
– Э-эй, мальчонка-среброносец? – спросила Феба. – Что в нем?
Красное пламя.
Красная жажда.
– Кровь, – прошептал я, закрывая крышку. – Просто кровь.
Странные, новые глаза Фебы блуждали по моему телу, по стиснутым челюстям, скользкой от пота коже и побелевшим костяшкам сжатых в кулак пальцев. Я набил трубку и трясущимися руками чиркнул по кремню.
– Ты жаждешь ее.
Услышав эти слова, я резко поднял голову. Когда я вдохнул полные легкие красного дыма, зрачки у меня расширились. Феба перевела взгляд с флакона на мои глаза, и ее собственные засверкали, дикие, золотистые.
– Почему бы тебе просто не выпить ее?
– Потому что я не гребаное животное, – прорычал я.
– Некоторые из моих любимых людей – животные, – ответила она, скривив губы.
Я усмехнулся, несмотря на то, что у меня пересох язык и першило в горле, боль в животе ослабла, когда теплое красное причастие разлилось по венам.
– Бледнокровки, которые потворствуют своей жажде, однажды могут потеряться в ней, – сказал я, поигрывая трубкой. – Впасть в безумие, которое мы называем красной жаждой. Она превращает нас в зверей. Ничем не лучше монстров, которые нас создали. Вот почему Орден предпочитает курить кровь, а не пить ее.
– Господи боже, монастырские мальчики вечно найдут способ лишить жизнь самого интересного. – Феба, поджав губы, наблюдала, как я делаю еще одну затяжку красного дыма. – А вот в старых сказках рассказывают о Поцелуе вампира? Говорят, это прям неимоверное блаженство. Неужели правда?
– Не знаю. Я же не вампир.
– Но ты же пил. Я имею в виду, кровь своей женщины. Я слышала, как ты разговаривал со своей сестрой.
Во мне тут же вспыхнул гнев, черный, пронизывающий.
– Может, только один раз. Но больше никогда. И я буду благодарен вам, мадемуазель Феба, если вы не станете распространяться о моем…
На стол между нами с грохотом опустился меч в ножнах, украшенный гербами Девы-Матери и Спасителя. Феба зарычала, привстав, а я сердито взглянул на его обладательницу.
Это была высокая плотная женщина с водянисто-голубыми глазами, одетая в безрукавку и дублет, рукава с разрезами являли миру два оттенка зеленого, дополненных черным и синим – цвета клана Мэргенн. Лицо у нее было изрезано шрамами, под глазами залегли морщинки, заплетенные в косы волосы поседели.
– А я слышала, что ты мертв.
Ее рука скользнула за спину, глаза сверкнули.
– И, клянусь Богом, к тому времени, как мы закончим, ты пожалеешь, что не умер.
IV. Изумруд и пламя
– Семеро чертовых мучеников… – выдохнул я.
Я медленно поднялся, рука скользнула к поясу, коснулась рукояти меча. Глаза старухи сверкнули, и она спрятала ладонь за спину. И одновременно мы вытащили: она – бутылку темного домашнего пива, сваренного по оссийскому рецепту, а я – свою верную фляжку.
– Милый Габби, – рассмеялась она, раскрывая объятия. – Ах ты, маленький негодник!
Я тоже засмеялся, подхватил женщину и оторвал ее от пола. Феба приподняла бровь, когда я закружил пожилую даму, забыв о жажде, гневе и опасности, висевшей над моей головой за этими стенами. Посетители бросали любопытные взгляды в нашу сторону, а пожилая женщина кричала и колотила меня по плечу:
– Да отпусти ты меня, большой дуралей!
Я неохотно подчинился, расцеловав ее в обе щеки. Дама шлепнула меня по заднице, как непослушного ребенка.
– Отцепись от меня! Слишком я стара, чтобы меня таскали на руках!
– Да не родился еще тот мужчина, который смог бы справиться с тобой, сестра, – усмехнулся я.
– Нет, ну каков нахал – так разговаривать с бывшей служительницей церкви!
Феба наблюдала за нами, приподняв бровь.
– Это твоя подруга, правильно я понимаю?
– Феба а Дуннсар, – объявил я, задыхаясь от радости, – это сестра Фионна, Белый кролик. Героиня Бах-Шиде. Она убила столько холоднокровок – больше, чем дней, когда я не мылся.
– Целых три вампира? Звучит впечатляюще.
Я усмехнулся, но был слишком счастлив снова увидеть Фионну, чтобы отвечать колкостью на колкость. Пожилая дама со стуком поставила на стол три новые кружки, сломала воск на бутылке и налила нам всем по большой порции темной, дурно пахнущей жидкости. Подняв свою кружку, она посмотрела мне в глаза.
– За тех, кто сражался, – провозгласила она. – И за тех, кто пал.
– И за тех, кто прошел через сущий ад, – ответил я.
Мы чокнулись. Хотя Фионне наверняка было уже под пятьдесят, она не отставала от меня и, допив, со стуком поставила пустую чашку на стол.
– Семеро мучеников, – кашлянул я. – Вкус Смоли со
