В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых - Варвара Головина

Доведя меня до одной из колонн, она велела мне обождать там приказаний Императрицы.

Как только статс-дама скрылась, подошел ко мне Наследник, поздравил меня, поцеловал руку, а я его в щеку, за ним герцог Лейхтенбергский, принц Петр Георгиевич Ольденбургский и принц Александр Гессен-Дармштадтский, брат цесаревны. Я так была поражена таким неожиданным приветствием, что положительно недоумевала, как высочайшие особы могли целовать мне руку.

Страх сделать какую-нибудь неловкость волновал меня, я просто была в каком-то лихорадочном состоянии, отчасти в чаду.

Вот послышалось: «Императрица идет». Все расступились. Едва я успела глубоко присесть и поцеловать руку Императрицы, как она обняла меня и поцеловала в обе щеки со словами: «Я очень счастлива видеть вас у нас и vous coufie счастье (благополучие) le bonheur нашего сына Паткуля. Я надеюсь, что вы будете хорошей юной женой, экономной и рассудительной, и что вы не serez pas depenstere pour votre toilette, car ni vous, ni votre mari navez de la fortune».

Тронутая до глубины сердца такими материнскими наставлениями, я ответила, что сделаю все зависящее от меня, чтобы составить счастье моего мужа, что же касается роскоши, то я к ней не привыкла и любя его, не боюсь никаких лишений.

Потом, обратясь к Саше, Ее Величество сказала ему: «Aime loujour ta femme et reuds la heuseuse». После этого Императрица со словами «Allous je vous presenterai a mes fflles» взяла меня за руку, и, подведя к одной из них. Ее Величество, назвав меня, прибавила: «Et sest та fille Marie № 1».

В первую минуту я положительно не знала, которая эта из великих княгинь, но тут сама Цесаревна вывела меня из недоумения, сказав, что ее радует, что я буду при их дворе и что мы обе Марии Александровны. Представив меня Ольге и Александре Николаевнам, Императрица повела меня в другую комнату, где сидела Великая Княгиня Мария Николаевна, которая, будучи не совсем здорова, не выходила в зал.

Мария Николаевна, как и все особы царской семьи, положительно обворожила меня. Ее Высочество, припоминая свое краткое пребывание в Ревеле, не забыла, что я поднесла ей букет, приветствуя стихами, говорила о живых картинках, в которых я участвовала, о фейерверке и, наконец, о том, как они жалели, что должны были уехать в Петербург и что поэтому не состоялся у них детский бал. Я ответила Великой Княгине, что этот день остался для меня лучшим воспоминанием моей юности и не забудется никогда.

Возвращаясь домой, я в карете не умолкала ни на минуту, столько было впечатлений, которыми надо было поделиться с Сашей.

Я всем сердцем привязалась к Царской семье и сознавала, что обласкана была Ее Величеством и их высочествами потому, что была женою Паткуля. В одно из воскресений пришли пригласить нас от имени их высочеств к высочайшему столу.

Тогда Государь вернулся из своего ежегодного путешествия по России для осмотра войск.

Одеваясь у Бутурлиной, я призналась, что меня пугает встреча с Его Величеством, которому, без сомнения, меня представят. Буду ли принята им милостиво? Я выросла с чувством не только любви, но и благоговения ко всей царской семье, а на Царя смотрела как на нашего земного бога, поэтому неудивительно, что к этому чувству примешивался ничем не объяснимый страх. Ольга Павловна ободряла меня, рассказывая, как он был добр к ней и вообще ко всем окружающим.

Пока съезжались во дворец приглашенные, я подошла к бильярду, на котором сидела Александра Максимилиановна, прелестный ребенок, дочь великой княгини Марии Николаевны, и начала катать шары, которые она, смеясь и ползая по сукру, ловила своими маленькими ручонками.

Вдруг распахнулась дверь красного кабинета Императрицы, вышли Их величества, а за ними все члены Царской семьи. Бог мой, как затрепетало у меня сердце. Я чувствовала, что ноги подкашиваются, прислонилась к бильярду и, опустив глаза и наклонив голову, сделала низкий поклон.

Подняв глаза, я увидела, что Их Величества направляются прямо ко мне. Когда они подошли, я еще раз присела, а Императрица, обратясь к Государю, сказала: «Дорогой друг, я представляю тебе жену нашего сына Паткуля».

На это Государь, протягивая мне свою державную руку, поклонился со словами: «Прошу любить и жаловать».

Я была так поражена этими неожиданным и столь милостивым приветствием, что не могла ответить ни слова, покраснела и в первую минуту не могла сообразить, приснились ли мне эти слова Царя и действительно ли это было наяву. Должно быть, во взоре моем выразилась такая благодарность, что по улыбке Государя я поняла или, вернее, догадывалась, что он понял то, что я выразить не могла и не смела. Поневоле будешь поражена; могла ли я допустить когда-нибудь возможность, что Государь, этот колосс Русской земли, обратится к 19-летней бабенке со словами: «Прошу любить и жаловать»… Такой милостивый прием превзошел всякое ожидание.

Кто имел счастье знать близко Царскую семью, тот не мог не привязаться к ней всем сердцем. Про меня и говорить нечего, я боготворила Императрицу и искренне любила всех августейших детей ее. Пред Государем я благоговела, но вместе с тем всегда чувствовала какую-то робость, потому что в нем было что-то обаятельное, величественное и chevaleresque!

Невозможно ни описать, ни даже перечислить все случаи трогательного внимания, участия и сердечного расположения, проявленных по отношению к нам обожаемою нами Императрицей Александрой Федоровной.

При воспоминании об этом чудном, безвозвратном времени невольно слезы одна за другой катятся из глаз. Сколько горя пережито с тех пор, но и оно не в состоянии было затмить сладостное воспоминание. Возвращаясь к счастливому времени, я продолжаю описывать эти лучшие воспоминания…

В начале ноября (1844 г.) мы должны были переехать в город, на новую квартиру по Сергиевской улице, против дома княгини Барятинской.

Накануне нашего переезда, на вечере, простясь с Императрицей, я подошла к Государю, стоявшему немного в стороне, и, прощаясь с ним, поблагодарила за все милости, которыми мы пользовались во время нашего пребывания в Царском. Государь спросил, почему мы уезжаем раньше. Объяснив ему причину, я сказала, что имею большую просьбу, а именно не отказать быть восприемником нашего будущего ребенка.

— С большим удовольствием! Абонируюсь на все!

В сопровождении самых лучших пожеланий Его Величество поцеловал мне руку, а я, не зная придворного этикета, поцеловала его в щеку.

Только что я отошла, ко мне начали подходить то один, то другой из высокопоставленных лиц, бывших на вечере, с вопросом, с чем Государь поздравил меня.

Один ответ был у меня для всех: «Это мой секрет, а кто много хочет знать, тот скоро состарится». Между любопытными большею частью были довольно зрелого возраста, как то: граф Чернышев, Апраксин и некоторые другие.