Новый Библейский Комментарий Часть 3 (Новый Завет) - Дональд Карсон

17:1–9 Павел и Сила в Фессалонике. 1 Путешествуя по великой римской дороге, пересекающей эту область, — Егнатскому пути, — Павел и Сила прошли через несколько важных македонских городов и прибыли в столицу провинции, где, в отличие от Филипп, была Иудейская синагога. 2,3 По своему обыкновению, Павел пошел прежде всего в синагогу, несмотря на то что ранее в других общинах его из синагог изгоняли (см., напр.: 13:33—48). Лука утверждает, что Павел говорил с ними, а не просто «проповедовал им». Апостол разъяснял и доказывал иудеям, что, во–первых, Мессии (или «Христу» на греч.), согласно Писаниям, надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых, и, во–вторых, что Иисус из Назарета и есть Сей Христос. 4 Уверовали некоторые из иудеев, а также множество богобоязненных греков (см.: коммент. к 10:2) и немало знатных женщин. 5 Однако самые влиятельные из иудейской общины (неуверовавшие иудеи, в отличие от некоторых Иудеев в предыдущем стихе; см.: 13:43,45) возревновали к успеху миссионеров. Их план состоял в том, чтобы организовать уличные волнения при помощи негодных людей, специально подобранных для этой цели, и на этом основании обвинить христиан (в том числе Иасона, у которого остановились Павел и Сила) в возникновении общественных беспорядков. Такое знание противниками истории, которую они в своем представлении несколько извратили (6,7), по–видимому, объясняется их беседами с Павлом и Силой в синагоге. 9 Решение городских властей было не столь мягким, как это может показаться современному читателю. Получение удостоверения от Иасона и прочих означало, что у местных христиан потребовали поручительства в том, что Павел и Сила покинут город, иначе они понесут строгое наказание. Вероятно, именно об этом решении Павел говорит как о препятствии со стороны сатаны в 1 Фес. 2:17,18: «Мы же, братия, бывши разлучены с вами… тем с большим желанием старались увидеть лице ваше… но воспрепятствовал нам сатана».

17:10–15 Павел и Сила в Верии. Картина, описанная в 17:1—7, повторяется в Верии. Правда, здешние были благомысленнее Фессалоникских: не все они были согласны с Павлом и Силой, однако несогласные не возгорались завистью, но ежедневно разбирали Писания, точно ли это так сказанное Павлом. И посеянное Слово снова принесло много плода. 13 Однако фессалоникские противники пришли в Верию и, возбуждая и возмущая народ, вынудили местных христиан отпустить «главного возмутителя», Павла. Сила и Тимофей оставались в Верии еще некоторое время.

17:16—34 Павел в Афинах. На этот эпизод, особенно на великую речь на Марсовом (Аресовом) холме (или в Ареопаге), часто указывают, как на блестящий пример миссионерской стратегии. Павел, столь мастерски применявший тексты Ветхого Завета в речах, обращенных к иудеям (см.: 13:16–41; 17:2), теперь прибегает к цитированию языческой поэзии, чтобы обосновать некоторые из своих положений (28). Многих пугало, что Павел здесь как будто стремится доказать, что живой Бог идентичен одному из богов, которым поклонялись в Афинах, устанавливая в их честь памятники (23). Утверждали даже, что Лука намеревался показать, что попытка Павла использовать мирские стратегии и мирскую мудрость была ошибочной, и что Павел иначе повел себя в Коринфе, следующем городе, который он посетил. Это придает особое значение дерзости решения, упоминаемого в 1 Кор. 2:2: «Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого».

Однако, далекая от одобрения язычества, на самом деле эта речь Павла — очень сильное и весьма «иудейское» обвинение высокомерного самодовольства афинян. Павел использовал знание Афин и греческой культуры не для того, чтобы вступить с ними в компромисс, но чтобы указать на их недостатки со всей очевидностью.

16,17 На сей раз Павел несколько изменил свой обычный образ действий — начинать благовестие с синагоги (9:20–25; 13:5,14,46; 14:1; 17:1,2,10; 18:4,19; 19:8), ибо возмутился духом при виде этого города, полного идолов. Вот почему он действовал параллельно, рассуждая и в синагогах, и на площади (место, где собирались желающие принять участие в обсуждении разных вопросов, например, философских, или послушать дебаты). 18 Случилось, что у Павла возникла полемика с некоторыми из эпикурейских и стоических философов. Эти философы имели очень разные воззрения на смысл жизни. Эпикурейцы видели цель жизни в достижении душевного покоя (счастья): к нему следует стремиться, избегая всяческого неудовольствия. Место богам отводилось где–то на периферии человеческого существования. Стоики полагали, что человек достигает счастья, лишь принимая всю полноту жизни в согласии с природным законом, в том числе боль и страдания. Страдания следует переносить терпеливо, почти благодарственно, ибо они — часть природы и подвластны безличной божественной необходимости, или «року». Эти философские школы не были тесно связаны с многобожием и идолопоклонством, и монотеизм (пусть и не в такой законченной форме, как иудаизм) не следует рассматривать, как нечто невероятное в теоретических построениях той и другой философии.

Эти дебаты на площади больше затемнили, чем просветили умы афинян. В лучшем случае, Павла посчитали за суеслова, т. е. за «того, кто подбирает объедки», поскольку услышали в его верованиях отголоски отрывочных сведений из своих философских систем. В худшем случае, его обвинили в серьезном преступлении: в том, что он проповедует о чужих божествах (однако см.: коммент. к ст. 21). Именно в таком преступлении был обвинен великий философ Сократ (и также в Афинах) около 450 лет тому назад, причем это обвинение привело к его смерти. Афиняне на площади неверно поняли самое главное в речи Павла: они решили, что «Иисус» и «воскресение» — это имена двух разных богов, истолковывая их, по всей видимости, как «исцеление» и «возрождение». 19,20 Слова взявши его хорошо передают смысл подлинника, где присутствует намек на применение силы. Вежливая форма вопроса, который следует далее, создает неверное представление о том, как Павел оказался в ареопаге; по сути дела, его не пригласили, а приказали доставить. Ареопаг — это греческое название «Марсова (Аресова) холма». В первую очередь, это название — географическое, но его также использовали для обозначения Совета ареопага, собиравшегося там. Так, например, мы говорим о реакции «Вашингтона» на некий кризис, прибегая к географическому названию для обозначения правовых и политических институтов, расположенных в нем. Павел, вероятно, предстал не перед судом, исполнявшим надлежаще оформленные и официальные обязанности, поскольку на собрании присутствовала публика, в том числе и женщины (33,34). 21 Несмотря на серьезность обвинения в «проповедовании о чужих божествах» (18), афиняне были больше заинтересованы в том, чтобы развлечься через это экзотическое учение, чем в предотвращении его распространения. Они–то и были теми, кто «подбирает объедки» (ср.: ст. 18).

22,23 Речь Павла следует рассматривать как ответ на обвинение в «проповедовании о чужих божествах» (18), а не первое представление Благой вести (кстати говоря, уже состоявшееся; ст. 17,18). Такая защита обычно начиналась с позитивного заявления, с тем чтобы дружески настроить слушателей (см., напр., вступительную речь профессионального оратора Тертулла, 24:2—4), но Павел употребляет весьма осмотрительные и загадочные фразы, которые при внимательном рассмотрении предстают скрытым обвинением. Замечание вы как–бы особенно набожны само по себе было нейтральным и могло быть понято как в позитивном смысле — «религиозны», так и в негативном — «суеверны».

Жертвенник с надписью неведомому Богу и легенда, связанная с его возведением, послужили предпосылками всей речи. Однажды, согласно легенде, в городе Афины разразилась эпидемия моровой язвы и попытки умиротворить богов и прекратить ее распространение оказались тщетными. Тогда некий мудрец, живший в те времена, привел на вершину холма Ареса стадо овец и распустил их. И там, где остановились животные, повелел строить жертвенник «безымянному богу». Подобные действия оказались, якобы, успешными и город избавился от язвы.

Когда Лука пишет, что Павел сказал: Сего–mo, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам, некоторым читателям кажется, что он одобряет язычников — по своему невежеству они всегда поклонялись истинному Богу и не знали о том. Однако подобное восприятие далеко от правильного понимания цели данного высказывания. Здесь следует иметь в виду три обстоятельства. Во–первых, это высказывание составляет первый эшелон защиты Павла от предъявленного ему обвинения, ибо как могли его обвинять в проповеди о чужом божестве, если их религия сама нераздельно связана с поклонением неведомым божествам? Во–вторых, с толку сбивает перевод. В этом высказывании Павел акцентирует внимание слушателей не на личности «неведомого Бога», а на невежестве поклоняющихся Ему. В городе «любящих мудрость» Павел сосредоточивается на общепризнанном невежестве, проявляемом в отношении личности Бога. В–третьих, хотя первый пункт речи Павла, по–видимому, произвел довольно сильное и положительное впечатление, его следует рассматривать в контексте всей остальной речи; Павел в действительности говорил: «Да, но…»