День народного единства. Преодоление смуты - Валерий Шамбаров

Многие эмигрировали — на Дон, в Россию. На Дону рос городок Черкасск, основанный полвека назад выходцами из Запорожья. А польские послы в Москве, Стахорский и Раецкий, жаловались Михаилу Федоровичу, что на Русь ушли 20 тыс. человек. Но царское правительство заняло твердую позицию и выдавать беженцев отказалось. С одной стороны, отдать православных страдальцев на расправу «поганым» было бы непростительным грехом. С другой — такие люди, привычные владеть саблей и самопалом, были как нельзя кстати для освоения и защиты степных границ. Острянице с его отрядом выделили землю для поселения, и они основали г. Чугуев. Точно так же принимали других беженцев, и ими стала заселяться так называемая «слободская украина» — территории, лежащие южнее новых «засечных черт», то есть правительство работало на будущее, не собираясь останавливаться на рубеже белгородской линии и начиная освоение земель уже за ее пределами. Чтобы постепенно готовить следующие «шаги» на юг…

Готовили на будущее и другие шаги — учитывая неизбежность грядущих столкновений с Речью Посполитой. И в пику польской политике ущемления украинцев правительство предпринимало меры, чтобы сблизить с русскими и расположить к Москве православных подданных Владислава. В том же 1638 г. Михаил Федорович даровал украинским казакам (но не полякам!) право беспошлинно торговать в Курске и еще нескольких порубежных городах.

Ну а пока приходилось поглядывать в сторону других врагов — международная обстановка менялась. Мурад IV под Багдадом потерпел неудачи в нескольких приступах, но затем применил другой прием. Вокруг крепости стали насыпать огромные валы, выше ее стен. На них установили пушки, простреливавшие город, подошли валами к укреплениям, и Багдад был взят. А у Ирана в это время появился новый противник Падишах империи Моголов Шах-Джахан, завоевав в Индии все, что мог, решил развернуть агрессию на запад. Его армии вторглись в 1638 г. в персидские владения и захватили Кандагар. И Сефи I, несмотря на свое упрямство, согласился на переговоры с турками. В 1639 г. был заключен Касре-Ширинский мир, восстановивший старую границу, — персы уступали Ирак, а Закавказье делилось пополам.

Вот теперь приходилось опасаться худшего. У султана развязались руки для удара на север, А ограничиваться Азовом он не собирался. Польские дипломаты не преминули заверить его, что Речь Посполитая «казачью проблему» решила и набегов с Днепра больше можно не опасаться. И Мурад задумал решить вторую часть «проблемы» — покорить Дон и подчинить или уничтожить его население. Что неминуемо вызвало бы войну с Россией. Хотя казаки формально и не считались подданными царя, но с турецкими попытками их раздавить и овладеть их землями Москва мириться не смогла бы. К тому же в случае завоевания Дона османам легко было найти объекты дальнейшей экспансии — для них открывалась дорога на Астрахань и Казань, которую не удалось проложить в 1569 г. Султан начал готовиться к новой войне…

Россия форсированными темпами продолжала строительство и оборудование оборонительных систем. И вдобавок вдруг обострились отношения с Ираном. Сефи I, едва выпутавшись из драки с турками, тоже вспомнил о своих нереализованных планах на севере. Вновь потребовал подчинения от дагестанских князей и принялся организовывать поход на них. Горцы хорошо знали, как в Иране дерут налоги, неимоверно выросшие в период войны, и переходить в подданство шаха отнюдь не стремились, сразу отправили гонцов к царю с мольбами о помощи. Конфликт с Персией был в такой момент совершенно некстати. Тем не менее царь и Боярская дума решили поддержать подданных. Михаил Федорович назначил аудиенцию шахскому послу Аджи-беку и резко высказал претензии по поводу вмешательства в северокавказские дела. Однозначно отрезал, что Россия такого не потерпит. А затевать серьезную войну для Ирана, выдохшегося в борьбе с османами и имея в тылу индусов, было никак не с руки. Сефи опять пошел на попятную, отложив дагестанские проекты до «лучших времен». Например, когда русские сцепятся с Портой.

В 1639 и 1640 гг. в Москву прибыли и два посольства кахетинского царя Теймураза. В войне его стране крепко досталось и от турок, и от персов, а теперь Кахетия возвращалась под владычество султана. Теймураз, судя по всему, счел, что положение может изменить назревающая русско-турецкая война, поэтому подтверждал присягу о подданстве, некогда данную его предками русскому царю, сообщал, что к нему самому в подданство попросились черкесы, и просил принять Кахетию под покровительство. Но на такую авантюру правительство не пошло, ограничившись материальной помощью и дипломатическими мерами по защите закавказских христиан.

В марте 1640 г. Россия вновь стала собирать армию на юге. План предполагался чисто оборонительный. Воеводы назначались «по местам, а не по полкам», им предписывалось «стоять по своим городам, где кому указано». Отряды формировались в Крапивне, Рязани, Веневе, Мценске. Номинальным большим воеводой, по родовому и служебному старшинству, стал князь Воротынский. Но реально возглавить ударную группировку поручалось более молодому и деятельному полководцу Алексею Трубецкому, проявившему себя на сибирском и астраханском воеводствах. Под его начало в Тулу государь «указал быть стольником и стряпчим, и жильцом, и дворяном, и детям боярским их городов, атаманом и казаком, рейтаром и солдатом, и стрельцом, и иноземцом». Остальные воеводы находились в оперативном подчинении у Трубецкого. Официально указывалась цель сбора — «для приходу крымского царя и крымских и ногайских людей». Но обратите внимание на состав армии. Россия выставляла лучшие силы. Перебросила со шведской границы солдатские полки, высылала корпус стрельцов, служилых иноземцев, стряпчих и жильцов — составлявших личную гвардию царя. Нет, не обычного ханского набега ждало правительство, а турецкого вторжения.

Но Мурад тяжело заболел. И в Стамбуле развернулась жесточайшая борьба за потенциальную власть между гаремными группировками. Какие уж тут походы! Победила в придворных баталиях мать султана. Заключила союз с Мухаммедом-пашой, которого продвинула на пост великого визиря, и, когда монарх умер, они возвели на престол другого ее сына, Ибрагима. Султанская мамаша таким образом смогла сохранить свое главенство в гареме, сыновья Мурада отправились в «клетку», их проигравшие матери переместились на задворки гаремной иерархии. Но для государства цена такой «победы» была дороговата. Потому что Ибрагим до этого 17 лет провел в «клетке», общаясь лишь с бесплодными наложницами. И не только не был готов к управлению страной, но вообще «съехал», из-за чего и получил прозвище Безумного.

Попав из заточения на трон, он воспринимал только внешний блеск нового своего положения. Заключал бороду в алмазную сетку. Кидал золотые монеты рыбам вместо корма. Не хотел осязать ничего, кроме мехов, и пришлось ввести особый налог на покупку в России соболей, чтобы обить стены в его покоях. А особенно был неравнодушен к толстым женщинам, чем крупнее — тем лучше. По всей империи поскакали специальные гонцы, разыскивая для властителя массивных баб. И когда ему нашли и привезли армянку невероятных габаритов, Ибрагим впал в полный экстаз. Не мог налюбоваться на ее сверхпышные прелести, тонул в ее телесах, после чего осыпал ее богатствами и… назначил правительницей Дамаска.

Государственными делами султан даже не интересовался, ими стали руководить его мать с Мухаммедом-пашой. Первым делом, конечно, расправились с личными врагами. Недруги Мухаммеда поплатились жизнями или ссылками, а мать устроила «чистку» гарема. Ее прежним противницам и соперницам пришлось подставлять горло под шелковый шнурок палача-евнуха или испробовать на себе более страшную казнь, традиционную для султанских наложниц, — голую жертву сажали в мешок, туда же бросали дикую кошку и змею, мешок зашивали и топили в Босфоре. И за всеми этими важными делами поход на север был отложен.

Войско собрали только в 1641 г. Командующим был назначен силистрийский сераскир Гассан-паша. В его распоряжение выделялся огромный флот из 43 галер, сотен галеотов и мелких судов. А численность армии доходила до 180 тыс. Из них 20 тыс. янычар, 20 тыс. спаги, 50 тыс. татарской конницы, 10 тыс. черкесов. Плюс наемные европейские специалисты по осадам крепостей, пушкари, десятки тысяч землекопов, носильщиков и солдат вспомогательных войск из молдаван, валахов, болгар, сербов. Артиллерия насчитывала 129 тяжелых орудий, 32 мортиры и 674 легких пушки.

В начале лета эта армада вошла в Азовское море, причалила к берегу южнее устья Дона, в 40 км от Азова, и начала высадку. Сюда же подошли крымцы и черкесы. Передовые отряды двинулись к городу, обкладывая его. В крепости в этот момент находились 5367 казаков, из них 800 женщин. Возглавил оборону атаман Осип Петров. 24 июня подошла вся турецкая армия, заполонив окрестности, и Гассан-паша, понимая, насколько внушительно выглядят его силы, предложил защитникам оставить Азов, сообщая, что помощи от царя они все равно не получат, и обещая 42 тыс. червонцев: 12 тыс. задатком, а 30 тыс. — когда уйдут из крепости. Ответ гласил: «Сами волею своею взяли мы Азов, сами отстаивать его будем; помощи, кроме Бога, ни от кого не ожидаем; прельщений ваших не слушаем, и хотя не орем и не сеем, но также, как птицы небесные, сыты бываем. Жен же красных и серебро и злато емлем мы у вас за морем, что и вам ведомо. Будем и впредь так же промышлять; и не словами, а саблями готовы принять вас, незваных гостей».