Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда ужин завершился, Уго собрался покинуть зал.
– Ну нет. – Виночерпий схватил его за локоть. – Его величество сейчас навестит свою супругу в опочивальне, и он желает получить от этого вина нечто большее, нежели простое удовольствие. А я хочу, чтобы ты при этом присутствовал. Ты ответишь собственной жизнью, если с королем из-за твоих добавок что-нибудь случится.
«Ответишь собственной жизнью». Уго на подгибающихся ногах и с дрожью в коленях последовал за придворными, он нес поднос, на нем – кувшин и два кубка, все из золота. Процессия шествовала по холодным каменным коридорам, где не было никакой мебели, только горели факелы, и вот они подошли к королевской опочивальне. Придворные стеснились в прихожей, Уго остановился рядом с дверью в коридор; все замерли в ожидании, хотя Уго толком и не понимал, чего они здесь дожидаются. Парень прислушался к разговорам. Царившие за столом веселье и раскованность уступили место тихим шепоткам. «Ну, может, сегодня у него получится», – расслышал он слова пожилой дамы в роскошном наряде, высокомерной и нетерпеливой. Ее собеседница заметила: «Он был так благодушно настроен, Маргарита». – «Благодушие – это еще не всё, – возразила Маргарита. – Тут мужественность потребна…» И приумолкла, поняв, что говорит слишком громко. Но чуть погодя все-таки добавила: «Пускай они там уже поторопятся». И по этой фразе Уго наконец догадался: придворные собрались, чтобы лицезреть, как король будет драть королеву.
Уго постарался себя убедить, что простой винодел не получит доступа в королевский альков, хотя зрелище уже казалось ему забавным или, по крайней мере, интересным. Колени больше не дрожали. Aqua vitae не причиняет никакого вреда. «Ответишь собственной жизнью», – но в этом случае бояться нечего, твердил себе Уго, когда распахнулись ведущие в опочивальню двустворчатые двери. Внутрь вошли не все. Большинство царедворцев остались снаружи. А вот старая Маргарита энергично протолкнулась вперед, опережая других женщин. В число нескольких вельмож в опочивальню вошел и Рожер Пуч, а Уго получил прямое указание присоединиться от королевского виночерпия.
Уго старался не смотреть, но ничего не мог с собой поделать. На ложе, раскинувшись, лежала королева – юная и прелестная, одетая в белую льняную рубашку, прикрывавшую ее тело до самых щиколоток. Парень был заворожен не столько красотой Маргариды, сколько ее позой, в которой покорность сочеталась с достоинством. Уго едва удержался от изумленного возгласа, когда увидел в изголовье кровати Рехину с Мерсе. Нос Рехины возмущенно раздувался, ведь супруг вторгся на ее территорию; а дочка, скрестившая руки на груди, незаметно помахала отцу четырьмя пальцами в знак сердечного приветствия. Девушка не смогла удержаться от легкой полуулыбки, а вот Рехина стояла бездвижно, как каменная статуя.
Виночерпий подозвал Уго – тот подошел ближе. Он не узнавал короля до тех пор, пока не узрел его величество совсем рядом. Поднос подрагивал в его руках, когда Гильем де Монткада наполнял бокал для монарха. Уго, так же как и при виде королевы, старался не отводить взгляда от кубков и вина и не пялиться на жирные телеса его величества, прикрытые обыкновенной ночной рубашкой; на голове у Мартина была старая шерстяная шапочка ручной вязки.
Король отпил вина и прищелкнул языком. Затем поднял кубок в сторону Уго, как было и в день закладки госпиталя Санта-Крус. А потом неуклюжей походкой грузного босого мужчины прошествовал к изножью кровати. Уго остался стоять в центре комнаты рядом с виночерпием – между королем, который приближался к ложу, и группой придворных у противоположной стены. Парень загораживал вельможам обзор. «Сюда», – окликнул виночерпий.
Монткада подвел Уго к углу спальни, где обычно горел факел. Но вместо факела сквозь вмурованное в стену железное кольцо была продета прочная конопляная веревка, похожая на корабельный канат. Уго взглядом проследил за веревкой – она была перекинута через шкив в потолке над королевским ложем, а потом спускалась вниз, к чему-то вроде конской сбруи.
– Отвяжи ее, – велел Монткада.
Приспособа, напоминающая широкий кожаный пояс, спустилась с потолка, зависнув на уровне его величества. Мужчина в черном перепоясал короля и как можно туже стянул обширное монаршее брюхо. Уго не верил своим глазам; в руках его болталась провисшая веревка. Он посмотрел на свою дочь и на Рехину: женщины застыли в безмолвном ожидании.
– Давай! – вывел его из ступора виночерпий. – Будем поднимать его величество.
За веревку ухватились еще двое вельмож, оба тихонько посмеивались. В их дыхании Уго ощутил крепкий запах вина, ежевики и aqua vitae. Виночерпий обращался к ним попросту: Педро и Бернардо.
– Доктор скажет, что нужно делать, – предупредил всех троих Гильем де Монткада.
Уго взглянул на человека в черном и при этом заметил, что Рехина и Мерсе приблизились к королю. Мерсе остановилась, держа в руке пузырек; Рехина опустилась перед Мартином на колени – и в этот момент врач приподнял подол королевской ночной рубашки, выставив на всеобщее обозрение член его величества. Рехина принялась растирать пенис Мартина.
– Чем его смазывают? – послышался шепот придворного по имени Педро.
– Кажется… – Второму придворному, такому же грузному, как и сам король, каждое слово давалось с трудом. – Кажется, жиром… черепашьим жиром.
– Какая мерзость!
– Тише! – цыкнул на них виночерпий.
– Нас не слышно, – заметил Педро.
– А вдруг…
– Зато… в прошлый раз… его смазывали пастой из муравьев, – не внял замечанию Бернардо, самый пьяный из всех.
Толстяк сдавленно хихикнул.
– Замолчи!
– Из тех муравьев, что с большими крыльями, – быстро добавил толстяк, а потом снова захихикал украдкой.
– Ну а поскольку король не взлетел, теперь поднимать его приходится нам, – продолжил шутку Педро.
На сей раз даже Монткада с трудом подавил смешок. Уго не знал, что ему делать: он оказался среди четверых мужчин, державших в руках одну веревку, на манер звонарей. Парень посмотрел на Мартина. Того благословлял королевский исповедник.
– Тяните помаленьку! Давай!
Приказ королевского врача прозвучал громко,
