Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

Где бы оказались, к примеру, те твои собратья-афрамы, которые отвергают стиль жизни бледножопых, если бы общество, которое они так презирают, развалилось на части? Предположим, разразилась эпидемия, которая уничтожает только людей европеоидной расы (кстати, подобное заболевание существует, и три или четыре года назад китайцы провели полевые испытания в Макао, но информацию потихоньку изъяли, и я услышал про это по чистой случайности). Избавление от нас с нашим треклятым высокомерием не исцелит человечество от ее наследственных заболеваний. Я начинаю спрашивать себя, не последовать ли мне примеру тех людей на Западном побережье, кто, как говорят, удовольствия ради подался в саботажники. Что-то серьезно разладилось в нашем социальном устройстве, и, пытаясь определить, что именно, они подошли к этому как истинные ученые, (Не знаю, указал ли на это кто-нибудь, до меня… Подозреваю, нет. У меня есть отвратительная манера делать, скоропалительные выводы, которая заставляет меня сомневаться, не живу ли я на самом деле в вымышленном мире, который никто больше не замечает.)

Их научный метод заключается в следующем: изменять одну и только одну переменную за раз, смотреть, как подобная модификация скажется на общем взаимодействии, и из этого выводить функцию силы, с которой имеют дело. Проблема, разумеется, в том, что воздействие носит случайный характер и никто не в состоянии проанализировать результаты,

Наверное, надо будет попробовать, поскольку никаких больше добровольцев не видно. Я поеду в Калифорнию и начну изучать последствия дезорганизации города,

Нет честно говоря, это иллюзия из разряда травяных глюков. Я этого не сделаю, никто этого не сделает, Мне слишком страшно. Это все равно что спуститься по шахте ядерного реактора, чтобы посмотреть, как в контейнере булькает плазма. Ради бога, пришлите нам кого-нибудь, например, антрополога-марсианина!

Тебя никогда не интересовало, что испытывает врач, столкнувшись с болезнью, которую он не может исцелить, но которая, как ему известно, настолько заразна, что он скорее всего подхватит ее от пациента, которому бессилен помочь? В данную минуту такой врач – я. Господи, я рациональное существо, достаточно рациональное, чтобы хотя бы видеть симптомы безумия вокруг. И я – человек, такой же, как люди, которых, когда теряю бдительность, считаю жертвами. Впрочем, я, возможно, еще более безумен, чем мои собратья, которых меня так тянет пожалеть.

Остается, похоже, только одно: напиться.

С приветом Чад Муллиган.

РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (26)

ВОТ ЛЕТИТ ВЕРТОЛЕТ

Правительственное бюро по связям с прессой оказалось на последнем этаже пятнадцатиэтажного блока почти на самой окраине Гонгилунга. Предъявив свои документы и аккредитацию неулыбчивому, бесцветному чиновнику, Дональд по тростниковой циновке отошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на город.

Слева от него, коронуя холм, поднимались белые высотки университета. Он долго смотрел на них, спрашивая себя, в которой работает Сугайгунтунг. Что могло случиться с таким человеком, чтобы он дал превратить себя в ширму для пропагандистского заявления? Долговременное давление, без сомнения, способно сломать даже гения, чье независимое мышление легло в основу многолетнего процветания его страны.

«Кстати о давлении… »

Только теперь он наглядно увидел то, о чем читал, что ему говорили и что он как будто понимал, но чем так и не проникся. Он испытал ощущение сходное тому, какое испытал, гуляя по ночному городу, который считал своим, и вдруг обнаружил, что одно его присутствие способно разжечь уличные беспорядки.

Раскиданное по ста с чем-то островам, что, в общем, немалое жизненное пространство, население Ятаканга насчитывало двести тридцать миллионов. В среднем более двух миллионов человек на остров, а это означало, что перед ним один из самых перенаселенных регионов земного шара. И отсюда ему стали видны толпы.

Даже сами склоны Дедушки Лоа щетинились островерхими крышами, между которыми петляли и спускались к морю дороги.

Ему вспомнился постулат Чада Муллигана о давлении, под которым граждане Древнего Рима считали, что присоединиться к кастрированному жречеству Кибелы будет самым легким выходом, и его передернуло. Перед ним был современный эквивалент: как же велико должно быть давление, чтобы люди решали, будто добывать себе пропитание на склонах действующего вулкана лучше, чем перебраться на безопасное расстояние от возможного извержения?

Голос позади него негромко произнес:

– Мистер Хоган!

Повернувшись, он увидел все того же чиновника.

– Директор Кетенг вас сейчас примет, – сказал ему мужчина.

Директор Кетенг оказался дородным мужчиной с ледяными манерами, который сидел за грозной батареей коммуникационного оборудования, словно решил обрамить себя всеми возможными атрибутами, положенными патрону передачи информации. Дональду подумалось, что Бранвен была права: правительству Солукарты, сколько бы оно ни боролось с суевериями, удалось только перенести эти суеверия с неодушевленных идолов на живых – и могущих ошибаться – людей. Этот кабинет был фактически часовней божества не новостей, а цензурированной информации.

Повинуясь отрывистому жесту, Дональд сел напротив Кетенга.

– Вы говорите по-ятакангски?

– Немного.

– Среди американских студентов этот язык непопулярен. Почему вы его выучили?

Дональд подавил желание удушить этого чванливого дурака шнурами его собственных многочисленных телефонов. И насколько мог мягко сказал:

– У меня была возможность изучать неиндоевропейский язык, и я выбрал ятакангский, потому что мне говори ли, что он очень труден.

– У вас не было особого интереса к Ятакангу? «Вот оно что!»

– В колледже я специализировался на генетике, – Дональд импровизировал на ходу, – а величайший из ныне живущих генетиков – ваш соотечественник. Это стало решающим фактором.

Но на лесть чиновник не поддался, только пожал плечами.

– Вы никогда раньше здесь не бывали. А теперь приехали и не слишком-то – так прямо скажем – спешили. Поскольку вы специалист по генетике, вас, несомненно, привлекли новости о нашей программе оптимизации.

– Да, это так. Общественный интерес, который вызвало в нашей стране ваше заявление, застал моих нанимателей врасплох, поэтому прошло довольно много времени, прежде чем они приняли решение послать меня сюда. Но…

– Ваши соотечественники не верят в истинность нашего заявления, – категорически отрезал Кетенг. – Сами вы верите?