Героин - Михаил Маковецкий

— Пожилой следователь, вас с Аптекарем в школе случаем не били? Если нет, то очень жаль. Конечно,

дети хлопают в ладоши,всем спасибо,план хороший,

можно аккомпанировать на гармошке в стиле городского романса. Но если бы меня менты поймали вместе с порошком?

— Отмазал бы, Елена Юрьевна, голубушка вы моя, отмазал бы. Иль я не пожилой следователь?

— Все-таки детство на острове без шоколада оставило глубокий след в психике и у вас, и у Аптекаря. Ну да ладно, это дело прошлое. Дальше то, что будет?

СУРРОГАТНЫЙ ОТЕЦ

— …Диагноз «атипичная олигофрения».

— Это сильно. Покажешь военкому — и от армии освободят, и еще спасибо скажут, — Ноготь искренне радовался за этого юного хакера, лежавшего вместе с ним в закрытом отделении Сковской психиатрической больницы, которого врачи, за небольшие, в сущности, деньги, освободили от почетной обязанности провести два года в скотских условиях.

— Много говорить не хочу, но, убежден, получится.

— Сто процентов, комиссуют. Форма моей имбицильности не оставляет каких-либо надежд, — радостно улыбался атипичный олигофрен, — Вытираю скупую немужскую слезу. Я хоть теперь в спокойной обстановке сервер банка «Чеченский кредит» взломаю. Там у них такие навороты, а я сосредоточиться, как следует, не могу. О дедовшине больше думаю, чем о деле. Но о том, что я два месяца в психушке провел, я не жалею. А знаете почему?

— Почему?

— Ваш блатной шансон впитывал, Ноготь. Прочитал роман Горького «Мать», так проникся и прослезился, что сам захотел стать матерью. С людьми вы разговаривать умеете в совершенстве. «Изысканным движением руки спускаю с вас я мокрые чулки», — говорите вы… Санитар Коля считает, что учиться нужно на первоисточниках и он прав. Так гармонично совмещать тяжеловесную мудрость с потрясающей лёгкостью слога, мне не дано, увы. «Ссать мимо унитаза — стильно» — это мой потолок, я знаю. Но на прощание хочу сказать вам следующее. Душевнобольных трахать — грех. Можно трахать безногих, больных раком и мочекаменной болезнью, а также астматиков (осторожно), сифилитиков (рискованно) и паралитиков (по взаимному согласию).

Ноготь усмехнулся. Этот дезертир-хакер был влюблен в заторможенную подругу Ногтя по самые мочки ушей, и теперь, перед выпиской из психиатрической больницы, в его скорбных речах скользила неприкрытая грусть, что это льстило самолюбию Ногтя. И, в какой-то степени, отвлекало его от мрачной действительности. Пожилого следователя теперь нет, и его функции выполняет Капитан. А это значит, что Олигарх контролирует в Скове всех и все. И если, его, Ногтя, найдут… то, в лучшем случае, его запрут в туалете и заставят съесть собственную ногу.

— Подрочи на голых кукол и успокойся. В твоем возрасте это принципиально важно, как витамины, — сказал на прощание свежеиспеченному олигофрену Ноготь. — Сейчас трудные времена для тебя закончились. Успехов тебе.

«Пожилого следователя нет, а значит, я лишен блохозащитного ошейника, — думал Ноготь, лежа на больничной койке с закрытыми глазами. — Теперь нужно продумать, чтобы Олигарх и его свора на меня не вышли. Спокойно. Не такой человек был пожилой следователь, чтобы рассказать о нем кому-то или оставить какие-то записи с информацией о нем. Стоп! Наверняка в памяти мобильника пожилого следователя есть и номер мобильника Ногтя. Под именем какой-нибудь Светланы, но есть. Значит этим мобильником пользоваться нельзя. И Аркадия, и Хомяка нужно срочно предупредить. Срочно».

— Гавриловна, мне нужно попасть в кабинет главного врача. Я хочу позвонить с его телефона.

— В чем проблема? Уважь уборщицу десятью долларами.

— Это агентство экстремального секса «Уникум»?

— Совершенно справедливо.

— Мне бы хотелось побеседовать с руководителем учреждения Мустафой Хавкиным.

— С кем!? На проводе.

— Я звоню по поводу своего заказа. Передайте моему хомячку, чтобы он трубкой не беспокоил любимый маникюр вообще.

— Что-о!? Понял. Не сразу, но понял. Ваш дружок хомячок будет немедленно поставлен в известность.

— Спасибо, миленький. Всем мамзелям приветственный шлепок па заднице. Да здравствует агентство экстремального секса «Уникум»!

— Вот теперь все сделано мудро. В сущности, карандашный набросок на туалетной бумаге, но элегантно. Мобильник, который пожилой следователь дал Ногтю для связи, теперь лежит среди каких-то брошюр в книжном шкафу в кабинете главного врача, и шкаф этот явно не открывается годами. И найти этот мобильник смогут только во время обыска. Так сказать — каловые камни для диктатуры пролетариата. Нежданно и негаданно. И, если телефон главного врача прослушивается, а Капитан вполне может поставить его на прослушку, то к Олигарху придет информация о том, что главный врач контактирует с владельцем агентством экстремального секса «Уникум» Аркадием. И тогда к главному врачу сразу возникнет вопрос: А ты сопротивляешься половому насилию в извращенной форме? И если да — то, каким образом? Такой вопрос просто не может не возникнуть. Аркадий известен тем, что любит свою еврейскую маму. А так же тем, что он является полномочным представителем легендарной бригады рэкетиров под руководством Хомяка, которая когда-то работала в Скове и лежала под Олигархом, а потом вышла из подчинения Олигарха, ударилась в бега и скрылась в непроходимых дебрях Подмосковья. И, кроме того, через Аркадия осуществляется подбор семейных пар, нуждающихся в услугах суррогатного материнства. Другими словами, Аркадий находит бездетную пару, которая готова заплатить достаточно крупную сумму денег для того, чтобы Ноготь организовал отправку в Москву молодой и акушерско-гинекологически здоровой, но абсолютно ненормальной женщины. Такой, которая уже много лет находиться в хроническом отделении психиатрической больницы провинциального российского города Скова. И которую не посещают родственники.

В Москве этой женщине имплантируют в матку яйцеклетку, полученную от бездетной пары. То есть извлекут яйцеклетку из бездетной супруги, оплодотворят спермой бездетного супруга и имплантируют (вставят то бишь) эту оплодотворенную яйцеклетку в матку хронической…сковской сумасшедшей. Через восемь с половиной месяцев беременную сумасшедшую вновь привезут из хронического отделения сковской психбольницы в Москву, где она и родит прелестного малютку. С точки зрения наследственности малютка будет ребенком бездетной пары. С точки зрения документов — тоже. Потому-то ребенка счастливые родители получат сразу же после его рождения, а Аркадий, Ноготь и сопровождающие их лица, за проницательность и невиданную смекалку, получат причитающуюся им сумму денег. А хроническая психбольная, эта крыса в закромах Родины, эта заноза на заднице Отечества, которая настолько неадекватна, что так и не поняла, что, собственно, произошло, будет возвращена в родные психиатрические пенаты. Максимум, это вопрос шоколадки. А потому и не будет скандала и женщины в зале суда жеманно не надают друг другу пощечин. Что так типично для женщин.

Но об этой стороне многогранной деятельности Аркадия не знает даже криминальный властелин Скова по кличке Олигарх. Как он не знает о пребывании Ногтя в сковской психиатрической больнице. Когда-то Ноготь был близок к Олигарху, но потом повздорил с ним и ушел в бега вместе с бригадой Хомяка. А потом Ноготь сошел с ума и был помещен на лечение в сковскую психиатрическую больницу. При помощи пожилого следователя, крупного сковского милицейского начальника, который не то, чтобы чурался сотрудничества с криминальными авторитетами, но воевал с организацией Олигарха. Постепенно, под влиянием лечения, состояние Ногтя улучшилось, но он вошел в образ буйного психбольного и продолжал очень натурально изображать человека, бесконечно далекого от окружающих его реалий. Тем более что в этом ему помогали ветераны сковской психиатрии санитар Коля и медсестра Гавриловна.

Санитар Коля когда-то воспитывался в детском доме, позже был подающим надежды спортсменом и его даже перевели в спортивный интернат. Потом он служил в армии в каких-то рукопашных частях, потом снова спортсменом, потом рэкетиром, потом заключенным, потом еще кем-то, пока не осел окончательно в качестве санитара острого отделения сковской психиатрической больницы. Санитар Коля иногда выпивал и даже однажды, по пьяному делу, был уличён в совокуплении с памятником Расулу Гамзатову на родине поэта. Но и по настоящее время он находиться в прекрасной спортивной форме, да и мыслил ясно. И, кроме того, он был гурман и любитель пикантных копченостей.

Гавриловна была же простая медсестра из психушки. Бесконечно давно она толи развелась с мужем, толи так и не вышла за него замуж вообще, и сейчас одна воспитывала находящуюся в подростковом возрасте дочь. А в сумасшедший дом она попала по распределению после окончания Сковского медицинского училища. Однажды она была отмечена администрацией психиатрической больницы за спасение ненормальных при пожаре. Других сколько-нибудь выдающихся событий в ее жизни пока не было. Обитатели Сковской психушки за глаза называли ее «человек-паучиха» и «черная вдова», хотя, в действительности, она не была ни вдовой, ни, тем более, паучихой. Просто она была пряма как в детстве и по утрам часто говаривала пациенткам женского отделения: «Воняешь ты, милочка, сегодня беспощадно. Стоишь рядом с тобой, и прямо жить не хочется. Ну-ка быстро в душ, скотина!»