Каюсь - Полина Раевская

Вот и сейчас отходила, оттаивала, а потому совершенно искренни сказала:

-Я уже не в обиде.

- А я и не сомневалась. Ты у нас девчонка незлопамятная. Это мы две дуры. Но не со зла, Януль, не со зла. Натерпелись разного, насмотрелись, а потому только уберечь хотели. Как лучше думали, а получилось, как всегда. – невесело подвела итог крестная, я же не могла ничего сказать, продолжая реветь.

-Ну, не реви там мне!- строго произнесла тетя Катя и сама всхлипнула, отчего мы обе засмеялись, и на душе стало спокойно. Захотелось упасть в объятия крестной, выплакать все, что наболело, почувствовать себя маленькой девочкой. Ибо я так устала быть взрослой, точнее казаться таковой. Устала от бесконечных ошибок, боли, обид и непонимания. Я просто устала. Хочу, как в детстве, чтобы за меня принимали решения, ибо мои все фатальны и глупы.

Немного успокоившись, решаюсь задать вопрос, который мучает меня вот уже несколько месяцев. Поскольку то, что тетя Катя признала свою вину, совсем не означает, что мама разделяет ее мнение. Она у меня очень суровый человек, и необходимо быть готовой к встрече с ней.

- А мама что говорит? – спрашиваю, а сама боюсь услышать ответ, потому как тетя Катя некоторое время молчит, явно раздумывая, как бы деликатнее преподнести новости, но, так и не придумав ничего, сказала, как есть.

-Ой, ничего она, Янка не говорит, насколько мне известно. Ты же знаешь, мать все в себе держит. Но как же ей не переживать, ты же ее кровиночка, ты ее сердце?! А без сердца разве жить можно? Поэтому поезжай, надо вам поговорить, а то не дело это совсем. Да и ничего криминального ты не совершила. Это уж мы раздули из мухи слона, а должны были найти подход, направить! Думаю, Ирка себя уже сожрала от понимания, что накосячили мы знатно.

-А разве вы с ней не говорили на эту тему? – удивилась я.

-Нет, Януль, не говорили. И уже ни о чем не говорим. Мать на меня зла. Обвинила, что если бы не моя дурость, то ты бы дома спокойненько занималась, и все бы было хорошо. Права она, конечно. Надо было тебя домой отправить, а не заниматься самодеятельностью. – с горечью призналась тетя Катя.

-Никто не знает, как бы оно было. Думаю, есть в жизни судьбоносные моменты, и их, как не старайся, не избежать, - задумчиво произнесла я, поскольку считаю, что моя встреча с Гладышевым – не иначе, как судьба. Наши с ним миры должны существовать параллельно, и никогда не пересекаться. Не подходим мы друг другу ни по статусу, ни по возрасту, ни по интересам. Вообще никак мы друг другу не подходим, но, тем не менее, тянет с яростной, непреодолимой силой с самой первой встречи, с первого взгляда. Определенно, это какая-то кармическая связь. Кто-то свыше зачем-то свел нас. И мне хочется верить, что не для горьких уроков жизни.

-Уверенна, что встреча с этим твоим – судьбоносный момент, а не вселенская ошибка?- спросила тетя Катя, поняв, о чем я думаю.

- А разве в этом можно быть уверенной?

-Думаю, это ощущается какими-то шестым чувством. –заметила крестная, как бы невзначай, а потом уже серьезно добавила,- Ну, хоть нормальный мужик?

-Сложный, - ответила я со смешком.

-Ну, возраст у него такой…сложный. Терпи казак! – хмыкнула тетя Катя.

-Я буду собираться, возможно, успею еще сегодня на рейс.

-Ну, давай, привет там всем!

Только закончив разговор, я в полной мере осознала, что произошло с мамой. Меня вновь захлестнули эмоции, и я уже не могла усидеть на месте. Кинув в сумку необходимые вещи, помчалась в аэропорт, по дороге заехала к тете Кате, так как в последний момент вспомнила про Малыша.

Мы с крестной договорились встретиться после моего возвращения. Она попыталась дозвониться бабушке, но абонент был недоступен, поэтому полетела я на свой страх и риск, хотя тетя Катя пообещала, что будет звонить в течение дня.

В Рубцовск я приехала уже поздним вечером, почти ночью. Состояние у меня было кошмарное, хотя ничего удивительного, после бурной ночи, эмоциональных встрясок и девяти часов в пути на иголках.

Но на этом мои приключения не закончились, а только начались. Будучи уставшей до чертиков, и погруженной в свои невеселые мысли о маме и бабушке, я совсем забыла, что нахожусь на вокзале и, что надо быть бдительной.

Но какая уж тут бдительность? Это же Яночка – профи по собиранию на пятую точку всякой хрени.

Но очередную «хрень», я обнаружила только после визита к бабушке.

До дома я решила прогуляться пешком, захотелось вдруг, несмотря на усталость, пройтись по родным улочкам, немного поностальгировать. Странно, вроде бы ничего не изменилось-те же убогие домишки, но ощущается все иначе. Наверное, потому что меняешься ты сам.

Раньше я эту серость не замечала, а теперь, все кажется таким незначительным, задавленным бедностью. И это открытие как-то потрясло даже. Действительно, все в жизни познается в сравнение. И порой, лучше не сравнивать, оставаться в неведение, чтобы горько не разочаровываться.

Не то, чтобы я испытывала какое-то разочарование, просто раньше мне казалось, что нормальный у нас вполне себе город, а сейчас даже не знаю, как его охарактеризовать, но нормами тут точно никакими не пахнет.

Размышляя о такой вот дребедени, я подошла к своему дому. Долго не могла решиться войти, но втянув побольше воздуха, как перед прыжком, сделала первый шаг, затем второй и, не давая себе возможности передумать, нажала на кнопку звонка.

Бабушкины шаркающие шаги были слышны еще издалека, и от каждого у меня замирало сердце, проваливалось куда-то от волнения и страха. Поэтому когда дверь, наконец-то, открылась, я уже ели стояла на ногах. Но бабушкин вид привел в чувство моментально. Она очень сильно похудела, черты лица заострились, морщин стало больше. Если судить по ней, то казалось, что с моего отъезда прошло не больше полугода, а лет двадцать, как минимум.

Шокированная, я не могла произнести ни слова, впитывала в себя ее образ, и щемило в груди. Как же подкосили бабушку, свалившиеся на нашу семью, неурядицы.

-Здравствуй!- прочистив горло, тихо произнесла я. Бабушка на мое приветствие никак не отреагировала, продолжая смотреть, как на врага народа.

-Ты не впустишь меня в дом?- спрашиваю осторожно, но ответ поражает до глубины души.

-С какой стати?

-Потому что это и мой дом, - мягко заметила я.

-Надо же! Как это ты вспомнила? – подбоченившись, язвительно бросила бабушка.

-Я и не забывала, - совсем тихо, потому что крыть свое двухмесячное молчание мне нечем.

-А где же тебя черти-то носили?

На это мне ответить нечего. Да, не звонила. Да, виновата. Но и вы, простите, не особо себя утруждали. Вслух я этого, конечно, не сказала. И без того атмосфера напряженная, но бабушка мой взгляд расценила по-своему и понеслась душа в рай.

-Что, стыдно? И правильно! Мало того, что врала безбожно, так еще и устроила не бог весть, что! Мать в могилу чуть не загнала, а теперь явилась королевишна, в шубе соболиной. А что мать на лечение ели как кредит взяла, так это разве тебя волнует. Плевать ты на все хотела. Главное, что тебе хорошо. Кто выгоден, к тому и ластишься. А что всю жизнь на тебя мать горбатилась, все тебе отдала, ВСЕ-это ты забыла, стоило чуток тебя против шерстки погладить! Сволочь ты, больше никто! –сплюнула бабушка.

Я же сверлила пол, затуманенным слезами, взглядом, не в силах поднять глаза. В этих словах не было ни грамма правды, но все равно больно и обидно. Так это несправедливо, так унизительно! Неужели я действительно заслужила все это?

-И не надо тут передо мной крокодильи слезы лить! Откуда приехала, туда и шуруй!

-Я пошурую, не волнуйся!- огрызнулась я сквозь слезы, - Ты только скажи, где мама проходит реабилитацию, и счет свой напиши, деньги перечислю.

-Пошла вон отсюда! Благодетельница тоже выискалась! И к матери не смей соваться, только успокоилась она бедная. Ей сейчас покой нужен, а не на тебя - срамоту, смотреть. И деньги свои запихай в то место, которым их заработала! - прокричала бабушка, отталкивая меня от двери, собираясь ее захлопнуть, но во мне откуда-то взялись силы, и я не позволила это сделать. Вцепилась мертвой хваткой и закричала, надрывно, давясь слезами:

-Что ты несешь?! Кто я, по-твоему? Ты что, совсем?

-Подстилка – вот ты кто! И мразь последняя раз на какой-то хрен зажранный семью променяла. Убирайся отсюда, чтобы глаза тебя мои не видели! – прорычала бабушка и, толкнув меня, захлопнула дверь.

Я же заорала. Вот так на весь подъезд. Подскочила, заколотила руками по двери, разбивая костяшки, пинала ее, крича какие-то ругательства, пока не захлебнулась рыданиями. И словно по щелчку вся эта ярость улетучилась, осталась только опустошенность и бессилие. Сползаю по стене, утыкаюсь в колени и реву.

Не знаю, сколько я так сидела. Что-то во мне надломилось в очередной раз. Ощущаю себя так, словно я убитая бабочка, распятая на кусочке бархата. Красивая, но не способная противостоять хоть чему-то в этом мире. Каждый так и норовит поймать, и прикрываясь благими намерениями, оборвать крылья.