Конец вечности - Айзек Азимов

Марлена кивнула.

— Схожу-ка я погляжу на планету, — сказала она с видимым безразличием. — А потом пойду спать.

— Хорошо.

Инсигна смотрела вслед уходящей дочери. «Вина, — думала она, — я её чувствую. Она, должно быть, словно печать у меня на лице. Каждый может увидеть, если захочет».

Каждый ли? Нет, только Марлена. С её даром.

Должна же девочка иметь что-то взамен того, что ей не дано. Редкий ум — этого слишком мало. Потому-то она и одарена способностью читать по лицам, интонациям, неприметным для другого глаза жестам и телодвижениям. Так что ни одной тайны от неё не скроешь. Давно ли открылся у неё этот дар? Давно ли она узнала о нём? Или это результат взросления? Но тогда почему она именно теперь обнаружила его, словно извлекла из-под покрова, под которым скрывала? Или ей потребовалось оружие против матери?

Может быть, это случилось потому, что Ауринел отверг её, окончательно и бесповоротно, — и она сама об этом догадалась? И теперь просто мечется от боли, слепо рассыпая удары?

«Я виновата, — думала Инсигна, — мне ли не знать собственной вины? Одна я во всём виновата. Я могла бы давно всё выяснить, но не хотела».

Глава 6

ПРИБЛИЖЕНИЕ

11

Так когда же она сама об этом догадалась? Когда давала звезде имя «Немезида»? Неужели уже тогда она инстинктивно ощутила, чем грозит эта звезда человечеству, и с неосознанной точностью выразила свои опасения в её имени?

Когда Инсигна обнаружила далекую звездочку, ей важно было одно — она сделала открытие. В голове кружилась только мысль о бессмертии. Это её звезда, звезда Инсигны. Она даже хотела назвать её так. Получалось звучно… только нескромно. Подумать только, как бы ей пришлось сейчас мучиться, если бы всё-таки поддалась искушению.

Навязанная Питтом секретность сбила её с толку. Потом началась суета перед Исходом. (Так, наверное, и будут называть это событие в учебниках по истории — с прописной буквы.)

Ну а после Исхода целых два года корабль то выходил из гиперпространства, то осторожно вползал в него. От Инсигны требовали бесконечных расчётов гиперперехода, для которых нужны были всё новые и новые астрономические данные, и ей приходилось контролировать все наблюдения. Только измерения плотности и состава межзвездной материи стоили ей изрядных трудов.

Почти четыре года ей некогда было подумать о Немезиде, не было времени заметить очевидное.

Но так ли это на самом деле? Или она просто ничего не желала видеть, ища спасения за мелкими загадками, суетой и волнениями?

Но наконец завершился последний гиперпространственный переход. Оставалось последнее — в течение месяца осуществить торможение. Ротор мчался сквозь ливень атомов водорода с такой скоростью, что невинные атомы преображались в частицы космических лучей.

Обычный космический аппарат не смог бы защитить людей от излучения, но Ротор был покрыт снаружи толстым слоем грунта, который нарастили ещё перед стартом. Он-то и поглотил опасные лучи.

Когда-нибудь, говорил Инсигне один из специалистов по гиперпространству, люди сумеют входить в него на обычной скорости и так же возвращаться обратно. «Общее представление о гиперпространстве мы имеем, эпохальных открытий не будет. Всё остальное — дело техники».

Может быть. Впрочем, другие специалисты полагали, что подобное совершенство будет достигнуто, когда звёзды померкнут.

Когда ужасная правда открылась Инсигне, она бросилась к Питту. За последний год они виделись редко: она знала, как мало у него времени. Очарование первого межзвездного путешествия начинало рассеиваться, и повсюду возникала известная напряженность; до людей постепенно доходило, что они вот-вот, через считаные месяцы, окажутся возле чужой звезды. Там перед ними немедленно возникнут проблемы: какое-то время придётся жить возле незнакомого красного карлика, и никто не мог гарантировать, что материя вокруг него сложилась в планеты, пригодные для жилья, или астероиды, способные послужить источником сырья.

Янус Питт уже не выглядел молодым — впрочем, волосы его не поседели, и на лице не было морщин. Всего четыре года назад Инсигна принесла ему своё открытие, а во взгляде Питта уже появилась глубокая озабоченность, словно радость оставила его навсегда.

Теперь он был верховным комиссаром. Быть может, это и служило причиной его тревог. Инсигна не изведала истинной власти и сопряженной с ней ответственности, но нечто подсказывало ей, что подобное могущество — вещь не сладкая.

Питт рассеянно улыбнулся ей. Поначалу никто не знал о тайне, которая их объединяла, и они были вынуждены держаться вместе. Вдвоем они могли разговаривать откровенно, не опасаясь проболтаться. Но после Исхода, когда секрет был раскрыт, они вновь отдалились друг от друга.

— Янус, — сказала она. — Я очень беспокоюсь и пришла поговорить с тобой. Дело касается Немезиды.

— Что-нибудь новенькое? Теперь ты уже не можешь сказать, что звезды нет там, где ты предполагала. Вот она, видна невооруженным глазом. Правда, до неё ещё шестнадцать миллиардов километров.

— Да, я знаю. Но когда я открыла её, нас разделяло чуть более двух световых лет, и я решила, что Немезида и Солнце обращаются вокруг общего центра тяготения. На таком расстоянии иначе и быть не могло, но, как выяснилось, всё обстоит иначе. Нас ждет подлинная трагедия.

— Хорошо. И какая же трагедия нас ожидает?

— Дело в том, что хотя Немезида находится близко от Солнца, но всё-таки не настолько, чтобы образовать с ним пару. Их взаимное притяжение на таком расстоянии настолько слабо, что воздействие ближайших звезд способно сделать нестабильной её орбиту.

— Но Немезида же вот, перед нами.

— Да, она перед нами, но в той же мере, как и перед альфой Центавра.

— При чем тут альфа Центавра?

— Немезида располагается чуть ближе к Солнцу, чем к этой звезде. Мне кажется, что она всё-таки входит в систему альфы Центавра. Правда, более вероятно, что, с какой бы из этих двух звезд она ни была связана прежде, тяготение второй сейчас разрушает эту связь, если уже не разрушило.

Питт задумчиво смотрел на Инсигну, барабаня пальцами по ручке кресла.

— Сколько времени нужно Немезиде на один оборот вокруг Солнца — если она, конечно, входит в его систему?

— Пока не знаю. Придётся изучить её орбиту. Мне следовало заняться ею ещё до Исхода, но тогда на меня сразу навалилось столько забот. Но это не оправдание — их и теперь немало.

— Ну а на глазок?

— Если орбита круговая, Немезиде потребуется около пятидесяти миллионов лет, чтобы обойти Солнце, а точнее — центр тяготения всей системы, вокруг которого обращаются обе звезды. Соединяющая их линия всегда будет проходить через этот центр. Но если орбита Немезиды представляет собой вытянутый эллипс и она сейчас находится вблизи точки максимального удаления — а иначе быть не может, поскольку обе звезды в таком случае не были бы связаны тяготением, — тогда период её обращения чуть превышает двадцать пять миллионов лет.

— Значит, когда Немезида в предыдущий раз находилась в этой точке своей орбиты, альфа Центавра находилась совершенно в другом месте, чем теперь. Двадцать пять или пятьдесят миллионов лет, но альфа Центавра не стояла на месте. На сколько она могла сместиться за такой срок?

— На заметную долю светового года.

— Не значит ли это, что обе звезды впервые борются за Немезиду? И до сих пор она мирно кружила и кружила себе по орбите?

— Едва ли, Янус. Кроме альфы Центавра вокруг полно звезд. Сейчас сказывается влияние альфы Центавра, в прошлом на Немезиду могли воздействовать другие звёзды. Её орбита просто нестабильна.

— Ну а если она не вращается вокруг Солнца, что же ей тогда делать в наших краях?

— Именно! — воскликнула Инсигна.

— Что значит «именно»?

— Будь Немезида на солнечной орбите, её относительная скорость составила бы от восьмидесяти до ста метров в секунду в зависимости от массы. Для звезды это очень мало, следовательно, она длительное время как бы стояла на месте. Тогда облако могло долго прятать её, в особенности если оно движется в ту же сторону, что и Немезида, относительно Солнца. Тусклая, почти неподвижная звездочка — и всё-таки удивительно, что её до сих пор никто не обнаружил. Однако… — Она сделала паузу.

Даже не попытавшись изобразить интерес, Питт вздохнул:

— Ну? Будет наконец резюме?

— Так вот, если Немезида не обращается вокруг Солнца, значит, она движется независимо, и её относительная скорость может достигать уже сотен или более километров в секунду — в тысячу раз больше той, что она имела бы на орбите. Значит, она просто случайно залетела сюда, пройдёт мимо Солнца и никогда не вернется. Но тем не менее она остаётся за облаком и, на взгляд, почти не меняет своего положения.