Мечты сбываются - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот и Халима!
— В саду полно верных людей — они нас поддержат! — шепчет она Баджи…
Легкий сборный концерт!
Телли поет песенку о любви соловья к розе. Чингиз с кинжалом в зубах лихо танцует лезгинку. Сейфулла исполняет комические куплеты.
Немножко музыки, немножко танцев, несколько песенок, куплетов. Всего понемножку! Неискушенные в зрелищах крестьяне полны интереса к происходящему на сцене. И даже те, кто сторожил у ворот, шаг за шагом продвигаются в сад, к сцене.
Небольшой перерыв. Из сада доносятся аплодисменты, одобрительные возгласы, они становятся все громче, восторженней. Баджи обменивается с Халимой понимающим взглядом: пожалуй, настала решающая минута.
Будь что будет!
— Товарищи! — восклицает Баджи, собирая вокруг себя актеров. — Сельчане так хорошо нас принимают! Неужели мы останемся перед ними в долгу — не выполним того, ради чего приехали сюда? Неужели мы обманем доверие, оказанное нам театром, партией, бакинцами?
Актеры радостно возбуждены — они чувствуют, что концерт понравился зрителям. Может быть, в самом деле настала минута, чтоб выступить с «Могилой имама» — выполнить порученное ответственное дело? Успех вселяет в актеров уверенность, смелость. Они готовы действовать.
Но тут раздается голос Чингиза:
— А кто будет отвечать, если случится беда?
Все взоры обращаются к Сейфулле — за ним, за бригадиром, решающее слово.
«Кто будет отвечать?»
Видать, недаром провел Сейфулла не один десяток лет на сцене! Ему ли не почувствовать, когда зритель в руках актеров? С достоинством подняв голову, Сейфулла решительно говорит:
— Я, бригадир, отвечу! — Затем он приказывает актерам: — Немедленно готовьтесь к «Могиле имама»!
Все приходит в движение.
Идя к столику, где баночки с гримом, пудреницы, гребни, растушевки, Баджи сталкивается с Сейфуллой. Опустив глаза, тихо — чтоб никто, кроме Сейфуллы, не слышал, — она шепчет:
— Я не должна была так говорить с вами, товарищ Сейфулла… Я виновата… Простите меня…
И вот события недавних дней развертываются на сцене — террасе бывшего бекского дома, превращенного в сельский клуб.
Зрители не в силах отвести глаз от сцены: они видят, слышат то, о чем лишь смутно догадывались, но что теперь раскрылось перед ними во всей неприглядной наготе.
Вот, оказывается, что творилось вокруг могилы святого имама Али! Вот что представлял собой этот святоша мулла Меджид и его дружки!
В адрес муллы и его приспешников несутся возмущенные возгласы:
— Обманщики проклятые!
— Обобрали трудовых людей!
— Попробуйте только сунуться к нам еще раз!
Негодование зрителей велико. Правда, кое-кто из тех, кто сторожил у ворот, пытается помешать актерам играть, подает с мест глумливые реплики, но они заглушаются гневным шиканьем зрителей и мало-помалу смолкают…
Спектакль окончен. Светлая луна высоко взошла на небо. Пора расходиться по домам, но возбужденные зрители продолжают толпиться у клуба. Они окружают актеров, дружески беседуют с ними, забрасывают вопросами.
— Теперь нам ясно, кто наш друг и кто враг! — восклицает один.
— Спасибо товарищам актерам! — подхватывает другой.
Председатель сельского совета инвалид Сулейман, опираясь на костыль, говорит:
— Большое дело вы сделали, товарищи актеры! Крестьяне у вас в долгу не останутся. Приезжайте к нам чаще!
Сельчане, особенно женщины, присматриваются к Баджи и Телли: шутка сказать — актрисы азербайджанки! Среди любопытствующих выделяется миловидная стройная женщина в платке.
— Это — наша Зарифа, — говорит Сулейман. — Она у нас первая женщина, вступившая в колхоз.
Зарифа застенчиво прикрывает рот платком.
— Будем друзьями! — говорит Баджи, протягивая руку и с интересом разглядывая молодую женщину: впервые в жизни доводится ей видеть колхозницу. — А много вас, женщин, в колхозе? — спрашивает Баджи.
Зарифа молчит. Вздохнув, за нее отвечает Сулейман:
— По пальцам перечесть.
— А что так?
Сулейман разводит руками, словно говоря:
«Не идут — да и только!»
— Может быть, ты, Зарифа, ответишь — почему? — спрашивает Баджи.
Темные брови Зарифы сходятся над переносьем:
— Мы хотим свой женский колхоз организовать!
— Обижают вас, что ли, мужчины?
— Нет, просто так… Что, мы хуже их?.. — Зарифа кивает на Сулеймана.
Баджи понимающе улыбается: такую же тяжбу вела она сама со своим братом, мужем, со всем этим мужским племенем, притягательным и вместе враждебным своей силой, древней властью.
Зарифа жмется, переступает с ноги на ногу, словно хочет и не решается что-то сказать.
Дело в том, что для актеров приготовлен ночлег в клубе, но Зарифа просит молодых актрис оказать честь — переночевать в ее доме.
О, такую просьбу совсем нетрудно удовлетворить! Телли, правда, не склонна ночевать в крестьянском доме, но Баджи и Халима, коротко переглянувшись, с благодарностью соглашаются.
Ночь. Луна еще выше взошла на небо, покрытое облаками. В саду, под старым раскидистым карагачом, на толстых мягких подстилках, заботливо разостланных Зарифой, лежат Баджи и Халима. Пора, пора спать!
Но подругам не спится.
— Славная она, эта Зарифа! — говорит Халима.
— Славная! — охотно подтверждает Баджи. — И Сулейман, видать, тоже хороший человек. Жаль, что без ноги.
— Зарифа успела мне рассказать, что он был в отряде Катыр-Мамеда и в девятнадцатом году, в схватке с мусаватистами потерял ногу. Сегодня он и Зарифа первыми откликнулись на наш призыв пойти на спектакль, и уже только вслед за ними пошли остальные… Конечно, крестьяне многого еще не понимают, но это не их вина. Я-то знаю, какая у них была жизнь — темнее ночи. Ведь я сама совсем недавно была такая же, как они.
— Я тоже — не шахская дочь!..
Ветер колеблет пышную крону старого карагача. В ночной тиши слышен шелест листьев. Причудливые тени вокруг то
