Катастрофа - Валентин Лавров

Легким, непринужденным движением она протянула ему тонкую, изящную кисть. С давно не испытанным волнением он задержал ее в своей руке и почувствовал, что все идет кругом и все во вселенной исчезло, все — кроме нее, о встрече с которой, казалось, мечтал всю жизнь, день за днем.

Его выручила память.

— Я помню ваши стихи, — живо произнес Иван Алексеевич. — Я читал их в «Благонамеренном».

Она счастливо удивилась, заулыбалась, и улыбка очень красила ее лицо.

— Спасибо! — Ее голос звучал благодарно и робко. — А я-то была уверена, что стихи никто не заметил.

— Еще как заметил! И даже запомнил.

Иван Алексеевич вдруг почувствовал необыкновенный внутренний подъем и, удивляясь самому себе, что он действительно помнит ее стихи, которые когда-то, месяца два-три назад видал в журнале, который князь Дмитрий Шаховской выпустил в Брюсселе, начал читать:

Почувствовать свое предназначеньеСгибать мечту, как самый страстный лук,И падать в раскаленное теченьеНеутоляемых летами мук…

Он замялся, но она тут же пришла на выручку и продолжила:

Всю жизнь следить с берегового валаНездешнего круженье корабля…Мне — правнучке упрямого Дедала —Отмерена смиренная земля…

Галина спохватилась:

— Какая глупость — в вашем присутствии читать свои стишата. Надо вас — слушать и слушать. Когда мне было пять лет, мне на рождество подарили вашу книгу — «Полевые цветы». Наверное, смешно, но под елкой я читала стихотворение «Летняя картина». Я его и сейчас помню. Хотите, прочту?

Бунин приятно удивился. Едва заметно заикаясь — природный дефект, она весело продекламировала:

Там, где тенистыми шатрамиСклонились ивы на затон,Весь берег с темными садамиВ зеркальной влаге отражен.

Там, где широкой мягкой теньюСокрыта в зелени река,Все веет сладостною ленью,Под тихий шепот тростника.

Там, отдыхая, сердце дремлет,Когда закат горит в огне,И чутко в сонной тишинеВечерним летним звукам внемлет.

Бунин был растроган и думал: «Неужто эта та самая встреча— долгожданная и счастливая… Господи, сколько ждал ее! Лишь бы не ошибиться, лишь бы не отпугнуть это удивительное существо, подобных которому еще никогда и нигде не встречал!»

Гофман давно куда-то исчез, и как это произошло, Бунин не заметил. Неожиданно для себя он спросил:

— Вы замужняя?

— Да, он, как и я, из Киева. Юрист по образованию. А что теперь делает?

Она вздохнула:

— Что он может делать? Шофер такси. Его зовут Дмитрий Петров.

— Он не заревнует?

Она неопределенно и с легким пренебрежением махнула рукой и спросила:

— Вы надолго сюда?

— Да нет, недели на две, на три. А вы?

— Через девять дней у Дмитрия кончается отпуск, вернемся в Париж.

У них без конца возникали друг к другу вопросы, они едва успевали отвечать друг другу. Он не заметил, как взял Галину за руку, и та ответила ему ласковым пожатием.

— Давайте увидимся через час у ресторанчика? — попросил он.

И хотя знали, что уже завтра все курортное местечко будет судачить о них, они вечером пошли в ресторан. С Буниным постоянно раскланивались, почти все русские знали его в лицо, на них смотрели, их обсуждали.

Они пили хорошее красное вино, танцевали танго, и старый еврей-скрипач играл так, словно наступил последний день его жизни. По московской привычке Бунин через официанта передал ему пятьдесят франков. И скрипач, глядя на их столик выпуклыми темными глазами, заиграл так жалостно, что хотелось плакать.

…Они ушли далеко-далеко к молу. Звезды скатывались с неба, и он загадал желание. Море с тихим шумом выкатывало на берег волны, а какая-то запоздалая чайка кричала резко и жалобно, словно предрекая этой встрече роковую развязку.

2

Целые дни Иван Алексеевич проводил вместе с Галиной. Вера Николаевна и прежде не любила ходить на пляж и никогда не принимала морские ванны. Теперь она попросту сделалась бы там лишней.

Муж Галины — Петров давно привык к самостоятельности жены и поначалу не обращал внимания на ее дружбу с Буниным. Но когда он увидал, что Галина приходит домой лишь переодеваться и ночевать, что ее самостоятельность перешагнула привычные пределы, он попытался ее облагоразумить.

— Если тебе не нравится отдыхать со мной, можешь уезжать, — спокойно заявила Галина.

Он смирился, а вскоре действительно пришла пора покидать Жуан-ле-Пэн: кончился его отпуск.

Теперь его ожидал новый удар.

— Что я буду делать сейчас в Париже? — спросила Галина мужа. — Изнывать от жары? Я остаюсь на некоторое время здесь…

— Что? — Дмитрий остолбенело взглянул на жену. Ему показалось, что он ослышался. — Ты, Галя, хочешь сказать…

— Я уже сказала! — отрезала она, всем своим видом показывая, что вопрос этот уже решен и она не собирается его обсуждать.

Дмитрий медленно, словно приходят в себя после тяжелого обморока, прошептал:

— А что же… А как же я? Я уеду один, без тебя?..

Он замотал головой, все более и более повышая голос, требовательно заговорил:

— Нет, ты поедешь со мной! Вместе приехали — вместе уедем… Да, теперь я понял, — просто и горько сказал Дмитрий. — Мне говорили, а я, слепец, не видел, не хотел видеть… Ты — и Вадим Андреев, ты — и Сосинский, а вот теперь — живой классик! Но теперь не выйдет…

Он хотел схватить ее за руку, но она вырвалась:

— Прекрати! Какую чушь ты несешь?

Дмитрий возвышался над ней всем своим большим ростом, тяжело упираясь волосатыми кулаками в край дубового гостиничного стола.

— Ты поедешь со мной? — уже просительно произнес он.

— Нет! — твердо повторила Галина.

— Пока что ты моя жена и ты будешь подчиняться мне.

— Вот еще! Как крепостная крестьянка — барину и благодетелю, должна я отрабатывать постельную барщину? Не выйдет! Ты больше бы о семье беспокоился. Но ты ничего не можешь, ты плывешь как щепка в луже…

Дмитрий нервно двинул кадыком и порывисто произнес:

— Выбирай — я или Бунин?

Галина спокойно и иронически усмехнулась:

— Не бойся, не ты! Лучше — день с Буниным, чем всю жизнь с дураком-мужем.

…Ранним утром Петров из гостиницы уехал. Галина осталась на курорте.

Покинутые любимыми всегда ищут сочувствия. Петров поделился своим горем с поэтессой Ириной Одоевцевой, которая стала близкой свидетельницей продолжения этой истории. Она писала в Москву 30 сентября 1969 года писателю Н.П. Смирнову:

«…Петров носился с мыслью об убийстве Бунина (какая бы это была потеря для литературы!), но пришел в себя и на время покинул Париж.

Вера Николаевна сначала просто сходила с ума и жаловалась всем знакомым на измену Ивана Алексеевича. Но потом И.А. сумел убедить ее, что у него с Галиной только платонические отношения. Она поверила и верила до самой смерти. Вера Николаевна поддерживала с Галиной переписку даже после ее разрыва с Иваном Алексеевичем…»

«6 февраля 1970 года… Продолжаю их «печальную повесть». Уехав из отеля, в котором Галина жила с мужем в Париже, она поселилась в небольшом отеле на улице Пасси, где ее ежедневно, а иногда два раза в день навещал Бунин, живший совсем близко.

Конечно, ни ее разрыва с мужем, ни их встреч скрыть не удалось. Их роман получил широкую огласку. Вера Николаевна не скрывала своего горя и всем о нем рассказывала и жаловалась: «Ян сошел с ума на старости лет. Я не знаю, что делать!»

Даже у портнихи и у парикмахера она, не считаясь с тем, что ее слышат посторонние, говорила об измене Бунина и о своем отчаянии. Это положение длилось довольно долго — почти год, если я не ошибаюсь.

Но тут произошло чудо — иначе я это назвать не могу: Бунин убедил Веру Николаевну в том, что между ним и Галиной ничего, кроме отношений учителя и ученицы, нет. Вера Николаевна, как это ни кажется невероятным, — поверила. Многие утверждали, что она только притворилась, что поверила. Но я уверена, что действительно поверила. Поверила оттого, что хотела верить.

В результате чего Галина была приглашена поселиться у Бунина и стать «членом их семьи».

* * *

Читатель помнит, что это вселение произошло весной двадцать седьмого года.

Одоевцева действительно неплохо знала сущность этой истории, но и она не сумела понять, какое исключительное место Галина заняла в сердце Бунина, с какой силой повлияла на всю его жизнь.