Плохая Мари - Марси Дермански

– Я вымою тебе голову, – сказала Мари. – Что скажешь?

Кейтлин кивнула.

Мари с усилием открыла глаза, вспоминая, где она. В Париже. В бегах. Не в отеле, а в квартире французской актрисы, знакомой Бенуа. Кремового оттенка прямоугольная ванна была не очень большой, обычного размера. Втроем с Бенуа они бы здесь точно не поместились. И вообще ванная комната была слишком простой, ничего особенного. Видимо, Лили Годе была так себе кинозвезда.

Они занимались сексом во Франции, в квартире французской актрисы. Пришлось вести себя тихо. Бенуа сказал, что не хочет, чтобы Лили их услышала.

– Может, тогда вообще не заниматься сексом? – спросила Мари.

Но конечно, она сказала это несерьезно. Беззвучный секс – в этом что-то было. Раньше они не обращали на это внимания. Поскольку Эллен проводила весь день на работе, это было не обязательно. Тогда опасность состояла в другом – нужно было тщательно убирать все следы. Разглаживать простыни. Следить за тем, чтобы на подушке не остался предательский волос.

Бенуа и Мари никогда не занимались сексом ночью, в темноте, и ощущения для Мари были совершенно иными. Она не видела Бенуа, его лицо, тело, но узнавала его на ощупь и на вкус. Его рот, его губы, втягивающие ее сосок, его зубы. Мари молчала, возвращая Бенуа себе, отнимая его у французской актрисы.

Секс. Благодаря сексу Мари, пьяная, уставшая, по горло сытая внезапно возникшей в ее жизни французской актрисой, похожей на маленького юркого зверька, вдруг вспомнила, почему она с Бенуа. Вспомнила, что она безумно влюблена. Про себя она порадовалась, что не уснула сразу после ванны. Все так же молча, не издавая ни звука, она обхватила его ногами, заставляя войти глубже. Все шесть лет в тюрьме секса у нее не было. И каждый раз, занимаясь любовью с Бенуа, она была ему благодарна. Она чувствовала себя живой. И хотела еще и еще.

Ничего. Она может молчать.

Это не смертельно.

Они сбежали вдвоем.

Между ними все еще есть эта страсть.

Утром они проснутся и будут есть на завтрак свежие круассаны. Испеченные в Париже.

– Я люблю тебя, – сказала Мари.

После всего, что произошло сегодня, это прозвучало особенно благородно. В первый раз Мари призналась Бенуа, что любит его. Он пробормотал что-то в ответ, уткнувшись лицом в ее тонкую ключицу.

– Moi aussi, [24] – расслышала Мари. Что означали эти слова, она не знала, но почувствовала умиротворение. Она верила в завтрашний день. В то, что будет завтрак.

Она уже забыла, каково это – засыпать рядом с кем-то. Бенуа был ниже ростом. Он лежал на боку, повернувшись к Мари спиной. Она тесно прижала его к себе и провалилась в сон.* * *

Мари открыла глаза и увидела, что Лили Годе сидит на черном кожаном кресле-подушке в углу гостевой спальни. И смотрит на них. На ней была прозрачная черная ночная рубашка, едва прикрывавшая бедра.

– У тебя красивая грудь, – сказала она Мари.

Бенуа спал, лежа на боку. Мари потянулась за простыней и прикрыла их обоих.

– Намного больше, чем у меня, – добавила французская актриса.

– Уйди, – сказала Мари.

– Она настоящая? Твоя грудь?

Мари не ответила.

Лили пожевала прядь своих длинных светлых волос.

– Спасибо тебе, что привела его обратно ко мне, – сказала она. – Правда. Я очень тебе благодарна. Его слишком долго не было. Я ждала, когда он вернется. Я всегда знала, что однажды он вернется. Я дам тебе денег. Ты сможешь путешествовать. Или вернуться домой, в свою Америку. И к своим хот-догам.

– Хот-доги, – повторила Мари. – Я тебя не понимаю.

– Американцы любят хот-доги. Dégoûtant, [25] – сказала Лили Годе. – Я дам тебе денег. Ты поедешь домой. Или оставайся в Париже. Почему нет? Это большой город. Мне не важно, куда ты поедешь. Я очень известная актриса. Я тебе помогу. Он мой. Он принадлежит мне. И ты это знаешь. Comprends?

Мари немного откинула простыню, чтобы было видно ее большую – и настоящую – грудь.

– Ты ведь знаешь, что долго это не продлится, – продолжила французская актриса. – Он занимается сексом со всеми подряд. Ему всегда это нравилось. Натали не хотела знакомить его со своими подругами. Ему было все равно, что она чувствовала. Он трахал все, что шевелится. Comprends? Спроси его сама. Разбуди его. Разбуди его!

Мари склонилась над Бенуа Донелем и осторожно потрясла его за плечо. Не открывая глаз, он потянул ее к себе, чтобы поцеловать, и запустил руки в ее волосы. Мари прильнула к нему. Она хотела, чтобы французская актриса это видела. Чтобы она поняла, что происходит между ними в постели.

– Arrête, [26] – подала голос французская актриса.

Бенуа замер.

– Она в нашей комнате, – прошептала Мари.

– В моей комнате, – поправила Лили. – Моя квартира, моя комната.

– Лили? – Бенуа оторвался от Мари и сел в постели.

– Три года. – Лили обращалась исключительно к Бенуа и смотрела только на него, но специально говорила медленно, тщательно подбирая английские слова. Чтобы Мари ее понимала. – Прошло три года. За это время я не получила от тебя ни слова. У тебя ребенок от другой женщины.

– Мне нужно было уехать, – возразил Бенуа. – Я не обязан был ничего тебе объяснять. Я ничего тебе не должен.

– Ты мне должен. Ты кое-что обещал мне.

– Моя сестра умерла. – Голос у Бенуа был злой. – Она покончила с собой. Она повесилась в твоем загородном доме. Ты была там. Ты нашла ее тело.

– В то лето ты трахал меня каждый день и каждую ночь.

– Ты неправильно поняла меня, Лили. Мы тогда сошли с ума. От горя. Только и всего. Мне нужно было уехать от всего. С тобой все в порядке. Ты большая звезда. Ты всегда знала, что ею станешь.

Лили Годе словно обезумела. Она затараторила по-французски, быстро-быстро, и в конце каждой фразы Мари слышала одно и то же слово. Comprends? Comprends? Comprends? Видимо, Бенуа отказывался понимать. Или отказывался дать ей то, чего она требовала. Французская актриса размахивала руками, жевала волосы и, наконец, не выдержав, подбежала к кровати, сдернула с Мари простыню и обозвала ее. Слово было Мари незнакомо, но она прекрасно поняла, что оно означало: шлюха, проститутка, что-то мерзкое. Мари думала, что в наше время женщины уже не обзывают других женщин шлюхами. Она заметила, что французская актриса снова уставилась на ее грудь. Мари опустила взгляд и увидела, что возле соска осталась красная отметина от зубов Бенуа. Он укусил ее довольно сильно, так, будто хотел в самом деле оторвать от нее кусок.

Бенуа, голый, вскочил к постели и перехватил Лили прежде, чем она успела броситься на Мари. Мари была очень ему благодарна. Ногти у французской актрисы были длинные, а глаза сумасшедшие. Бенуа сжал ее плечи и попытался вытолкать из комнаты. Бретелька свалилась с плеча Лили, обнажив одну грудь. Грудь была маленькая, гораздо меньше, чем у Мари, но прекрасной формы. Мари заметила, что, пока Бенуа старался оттеснить Лили от кровати, его член встал. Лили опять зарыдала. Она молотила кулаками по его груди и кричала.

– Je te déteste, [27] – повторяла она сквозь слезы.

Мари вдруг почувствовала, что смертельно устала. Как никогда в жизни. Даже больше, чем в тот день, когда мать Эллен объявила, что не может заплатить за ее обучение в колледже, и предложила небольшую сумму на учебники. Больше, чем в тот день, когда она вышла из ворот тюрьмы и увидела, что никто ее не встречает. Она села в кровати, молча глядя на Лили и Бенуа. Французское шоу чокнутых. У нее не было сил защищать то, что она считала своим.

Так ей и надо.

Так всегда говорила ее мать. Каждый раз, когда Мари попадала в неприятности: когда ее поймали в супермаркете с украденной помадой, когда уличили в списывании на контрольной по алгебре, когда отправили в тюрьму за соучастие в тяжком преступлении.

Так ей и надо . Материнские слова.

Матери было бы стыдно за нее, узнай она, что сделала Мари с мужем Эллен. Когда стала известна история с Хэрри Элфордом, она заняла сторону Эллен. Сейчас она сказала бы, что Мари получила то, что заслужила. Пусть теперь сидит и смотрит на то, как дерутся ее любовник – чужой муж – и его французская актриса.

– Comprends? – визжала французская актриса. Она с силой ударяла Бенуа в грудь. С каждым новым comprends.

Дурацкая челка Бенуа, которая так нравилась Мари, лезла ему в глаза, закрывала их, но Мари не могла не заметить, как изменилось его лицо. В какой-то момент он перестал защищаться от кулаков Лили. И перестал толкать ее к двери.

И вот он сделал совсем уже невозможную вещь, самую ужасную, которую только можно было вообразить, – он поцеловал Лили. Мари смотрела, как целуются Лили Годе и Бенуа, его пальцы в ее длинных, спутанных светлых волосах, его язык у нее во рту. Она даже немного его понимала. Это чувство ностальгии, тоска по прежним временам. Желание вернуться в прошлое, к тому человеку, кем ты был когда-то. К своей юности, к своей потерянной любви. Мари никогда не думала, что Бенуа займет место Хуана Хосе, но он бросил ради нее жену. Он оставил спокойную и обеспеченную жизнь с Эллен, забрал свою дочь и перелетел через океан. Он сделал все это ради Мари. И вот теперь он стоит перед ней и обнимает французскую актрису прямо на глазах у Мари, пока она сидит на постели, где он только что трахался с ней. Если бы Мари верила в судьбу – а она, кажется, верила, – она бы подумала, что это было предопределено. Судьба подарила Мари Бенуа Донеля, и судьба забирает его обратно.