Арагац (Очерки и рассказы) - Ашот Арзуманян

Виктор и Гоар прониклись чувством глубокого уважения к этому чуткому, всесторонне развитому человеку. Они горевали, когда в сентябре 1932 года узнали о его внезапной кончине. На всю жизнь осталась у них память о человеке, который внес свою долю в формирование их характеров и взглядов как раз в самую решающую пору.

Житейские дела уладились. Виктору предстоял трудный конкурсный экзамен на физико-математическом факультете Педагогического института имени Герцена.

То было время, когда прием в вузы регулировался по социальному признаку. Зеленая улица была открыта для рабочей и бедняцкой молодежи, для рабфаковцев и красноармейцев. Виктор Амбарцумян числился как сын учителя, поскольку отец находился в Тифлисе на преподавательской работе. Это означало, что очередь его категории двенадцатая, и только отличные знания могут помочь в единоборстве с другими претендентами на вузовские вакансии.

Переписка отца и сына Амбарцумянов дает необычайно полное и яркое представление об этом периоде жизни. Со дня отъезда детей в Ленинград отец решил использовать это средство как единственно надежный метод руководства их развитием. В письме от 27 августа 1924 года есть следующие строки:

«Все сведения, до сих пор сообщенные нам, чрезвычайно сжаты и лаконичны, так что очень трудно представить действительную обстановку, в которой вы очутились в Ленинграде. Я жду весьма подробного письма, а лучше сказать — подробного отчета… Если я предоставил вам возможность действовать самостоятельно, это не значит еще, что совершаемые вами действия суть исключительно ваши действия. Нет, не думайте так. В моем отсутствии вы совершаете действия и шаги, которые должен был совершить я. Еще раз пишу и подчеркиваю: пишите почаще, поподробнее».

Большое место по-прежнему занимают темы духовной жизни, научные и творческие замыслы.

«Дорогие Гоарик и Виктор!

Третьего дня вечером совершенно случайно мое внимание было остановлено на двух работах — разные черновые научные заметки в бумагах Виктора и работа Гоарик «Женщины Шекспира». Умышленно я позволил себе рассматривать их критически, желая… обнаружить степень уже созревшей творческой мысли моих детей, при этом старался вести себя, сколь возможно, объективно, как если бы это было сделано по отношению к чужим. Хотя и пришлось обнаружить недостатки — тем не менее я был вынужден вынести их авторам «оправдательный приговор» и признать, что отныне они достаточно самостоятельны не только в жизни, но и в мысли.

Все это я пишу с целью напомнить, что вы отныне достаточно самостоятельные граждане и сознательные люди, чтобы строго соразмерять все свои дела и действия. Поэтому никакие временные успехи или неудачи, хотя бы в деле поступления в вузы — не должны повлиять на вас, ибо надлежит быть непоколебимым и твердым и одновременно упорно идти к намеченной цели…

P. S. Вчера вечером я и Левончик попытались рассмотреть в телескоп Марс, но ничего не вышло. Пришлось сознаться в своем неумении и вспомнить Виктора: он умеет это делать артистически. 29.VIII.1924 г.».

С дороги из Батуми в Тифлис отец пишет, что встретил Судакова, школьного учителя Виктора, читавшего там лекции по астрономии. Явно учитывая интересы сына, отец добавляет: «Судаков в это лето систематически наблюдал Марс. «В результате этих наблюдений, — объяснил он, — мне удалось видеть: 1) вращение Марса вокруг оси, 2) полярные шапки, 3) моря и кое-что другое…» Судаков энергично настаивал на том, чтобы ты немедленно же поехал в Пулково».

Иногда отец подробно отвечает на мысли, высказанные сыном и дочерью в их письмах. О такого рода «собеседованиях на расстоянии» дает представление спор по поводу Эвклида. «Твое и академика Успенского мнение, будто у Эвклида многие аксиомы бессознательно остались неформулированными, мне представляется опрометчивым, неосновательным, если не сказать — ошибочным. Дело в том, что человек обычно высказывает неограниченное множество различных мыслей о явлениях природы и духа. Из числа этих утверждений лишь редкие удостаиваются особой формулировки, особых имен и понятий. Возможно, что среди выраженных Эвклидом математических (точнее — геометрических) положений есть такие, которые можно особо, по правилам логики, формулировать. Но это не значит вовсе, что сам Эвклид их бессознательно оставил без формулировки».

Были недели, когда отец писал ежедневно: в пути, в купе вагона, на станциях в ожидании поезда, коротко или подробно, почтой и по телеграфу. Он не пропускал случая, чтобы не послать с попутчиком деньги, книги, угощения.

Однако не меньший интерес представляют конверты и открытки со штемпелем «Ленинград». Они колоритно рассказывают, как юный Виктор Амбарцумян начинал самостоятельную жизнь в Ленинграде.

Этот период протекал, правда, при довольно благоприятных обстоятельствах, облегчавших житейские хлопоты молодого человека. Советская власть уже имела возможность создать для молодежи (некоторой ее части, по крайней мере) условия для получения хорошего образования. Вузы Ленинграда славились преподавательскими силами, оборудованием, библиотеками и бытовыми учреждениями. А в юности так важно чувствовать, что при всех условиях есть на что опереться — на родительское плечо, на родительские советы и материальную помощь. Да и не каждому «везет» на такое счастливое устройство в незнакомом городе, как это получилось у брата и сестры в квартире Адамяна.

Но все-таки жизнь на новом месте связана с хлопотами — с такими сторонами быта, о которых раньше никогда думать не приходилось.

«Дорогой папа! Мы приехали в Ленинград в понедельник утром и сейчас же отправились в центральную приемную комиссию. Там творилось что-то невероятное. Множество студентов жаловались на отказ местных приемных комиссий. Везде крупными буквами было написано: «Прием заявлений прекращен 15 августа». Но я не смутился, достал свою командировку и сказал председателю, что ввиду того, что я командирован в счет разверстки, то мое место остается закрепленным за мной. Однако он указал на мою командировку (где написано: «На физмат одного из вузов»). «Если командируют в счет разверстки, то должны знать, в какой именно вуз». Я сказал, что имелся в виду физмат Ленинградского университета. Тогда он сказал, что в этом году прием на физмат закрыт совершенно.

Здесь еще есть два физмата — в Педагогическом институте имени Герцена и в Институте имени Некрасова. Но мне сказали, что второй никуда не годится. Пришлось выбрать герценовский. Председатель приемной комиссии наложил на мою командировку резолюцию: «Допустить товарища к приемным испытаниям». Я хочу, учась в педагогическом, слушать одновременно лекции и на физмате в политехническом.

Питер мне очень понравился. Я в нем уже детально ориентируюсь.

Пока до свидания. Виктор. 27 августа».

Родители заботились, но по разным причинам переводы не всегда поступали вовремя. И приходилось откровенно писать: «Сегодня получили высланные вами 30 рублей. Деньги пришли весьма кстати. У нас оставался всего полтинник, из которого 30 коп. я заплатил за доставку денег… Сегодня я хотел пойти в Технологический институт на лекцию профессора Кояловича по аналитической геометрии, но не удалось. Отсюда до Технологического 5 верст. На трамвай денег не было…»

В другой раз Виктор с радостью сообщает в Тифлис: «Я сегодня купил новую шапку, ибо старая была в самом плачевном состоянии. Когда я проходил по мосту, я хотел старую шапку бросить в Неву, но испугался штрафа». В письмах мелькают и такие строки: «Кушаем хлеб подешевле»; «думаем купить дрова, но пока складывать некуда — подвалы залиты водой».

Брату и сестре было наказано искать квартиру из трех комнат, чтобы там могла поместиться вся семья, когда приедут родители. Брат и сестра часто пишут, что приобрели книги — еще и еще, что у них уже собирается целая библиотека. Здесь наряду с научной литературой любимые писатели: Туманян, Гёте, Байрон, Блок, Анна Ахматова.

Однажды в Тифлисе отцу сказали:

— Товарищ Амбарцумян, вас просит к себе секретарь Заккрайкома партии Александр Мясникян.

— Вы переезжаете в Ленинград, не так ли? — спросил Мясникян.

Амбарцумян-отец ответил утвердительно.

— Прошу, если можно, передайте квартиру семье нашего общего товарища Кариняна, которого, как мне думается, одинаково любим и уважаем вы и я.

— С большим удовольствием готов это сделать.

Амбарцумян поблагодарил я хотел уже идти, но Мясникян его остановил.

— А как идут дела у маленького астронома? Он хорошо устроился в Ленинграде? Мы решили обеспечить вашего сына стипендией. А вы как следует смотрите за ним! Он не только ваш сын. Пусть, не стесняясь, пишет мне о своих успехах и прочих запросах. Мы сделаем все, что возможно.

Стипендия была установлена почти вдвое выше обычной — 50 рублей в месяц.