Золотая Колыма - Исаак Гехтман

— Вот подождите еще годик-два, и мы вам покажем, что такое Колыма! Аляска — маленький кусок земли, а Колыма — страна больше Германии. Геологически это, несомненно, продолжение мощного месторождения, идущего от Аляски до Алдана, Индигирки, Лены. Родство с Аляской несомненно. И районы здесь схожие: геологический возраст, профиль, конфигурация, россыпной характер золота…

В разговор вмешивается второй геолог Оротуканского района Фейгин. Он тоже влюблен в свое дело, но его интересует, главным образом, рудное золото.

— Подумаешь, Аляска! — презрительно произносит Фейгин. — Какой удельный вес Аляски?.. Весь мир добывает за год около сорока тысяч пудов золота. Много ли его приходится на Аляску? Англия одна намывает двадцать пять тысяч пудов в год и получает их, главным образом, в Африке, из рудных россыпей. Полмиллиона кафров и бушменов работают в рудниках Трансвааля, копают в шахтах породу и на обогатительных машинах выпускают целые золотые водопады. Вот это работа!.. Я уверен, что наше будущее — тоже в рудной добыче. Пора оставить надежды только на случайную кустарную добычу, которую приносят реки. Мы должны сами пробиться к руде и взять оттуда золото по-стахановски. Мы должны выйти не только на первое место в Союзе, но и на первое место в мире…

Технорук района, горный инженер Рабинович едет впереди. Он старается примирить разбушевавшихся геологов, одновременно осаживая лошадь, наскакивающую на Кечека.

— Не волнуйтесь, товарищи, не уйдет от нас ни россыпь, ни руда. Советской республике все пригодится. До руды еще успеем добраться, а пока надо россыпи как следует научиться эксплоатировать. Сезон к концу подходит, а мы еще плана не выполнили.

Рабинович все время работает на самых ответственных участках золотой Колымы. Он бродил по ее районам на лыжах и собаках, проваливался в наледи, отмораживал ноги, цынговал. Он присутствовал при самом зарождении золотых приисков и на своих плечах, вместе со многими другими, выдержал всю тяжелую и героическую работу освоения девственных мест и превращения их в крупные производственные золотые цехи.

Рабинович — коммунист. Задор молодости соединяется в нем с предусмотрительностью и твердой волей большевика, а прекрасные личные качества, товарищеский подход и чуткость к людям сделали его любимцем всей приисковой рабочей массы. В свое время он награжден был почетной грамотой ВЦИК за успехи по выполнению программы золотодобычи и неоднократно премирован Дальстроем.

Горячий Фейгин оставляет Кечека и вцепляется в Рабиновича, укоряя его в недооценке рудных перспектив района. Управляющий южным горным районом, маленький круглый Левантин, скосив ястребиные глаза, смотрит на спорящих геологов с легкой усмешкой. Длинные теоретические тирады товарищей забавляют его.

Левантин — старый артиллерист, позже — активный участник гражданской войны. Последняя армейская должность его — начальник управления снабжения IV Туркестанской армии. До золота он добрался сложными путями хозяйственника, пройдя целую энциклопедию хозяйственных производств в Москве, Минске и на Вишере… Левантин сам непрочь порассказать о своем деле и поострить. Перед отъездом, в своей квартире на Оротукане, за ужином он неожиданно заявил мне:

— Хотите, я покажу вам, какую рыбку мы ловим на Колыме? У меня, ведь, организованы свои «рыбные промыслы»… Степан, принеси-ка мальму, которую вчера изловили.

Вместо ожидаемой мною гигантской рыбы Степан принес небольшой холщевый мешочек, из которого Левантин торжественно выложил на тарелку великолепный самородок зеленоватого золота весом в три килограмма, найденный только что на промысле Пятилетка. Самородок по форме был похож на статую Будды и отливал синеватым фосфорическим оттенком. Он занимал почти всю широкую ладонь Левантина.

Такие самородки — нередкость на Колыме. Здесь золото вообще крупное. Сотни тысяч лет, прошедшие с того момента, как золото было выхвачено водой из кварцитов или гранита, — это младенческий геологический возраст, и в течение этого пустякового времени вода и камни не успели размолоть и растереть такие крупные куски ценного металла.

Я невольно вспомнил теперь об этой «рыбке», когда, примиряя спорящих геологов, Левантин сказал:

— Нам больше нужны сейчас не ваши теоретические споры о том, что будет, когда ничего не будет, а нужно золото… И мы его берем там, где легче достать. А когда понадобится, мы достанем его везде: и сверху, и снизу!..

Между тем мы продолжаем свой путь, и Оротукан остается в стороне. Дорога идет в гору на перевал. Горная тропа извилиста и трудна. Лошади осторожно обходят сопку по краю косогора. Эта узенькая, трудно проходимая тропка — центральный путь, по которому ежедневно доставляют с Оротукана на прииски Торопливый, Таежный и другие провизию на вьюках.

С перевала открывается исключительный по красоте вид. Впервые мы увидели Колыму — красавицу реку, стальной лентой разрезающую надвое золотую колымскую землю. Река напоминает Волгу в среднем плесе, где-либо возле Куйбышева или Вольска.

Далеко за Колымой, на левом берегу — таежный пожар. Огненное пламя поднимается высоко вверх. Дым заволакивает белой пеленой весь горизонт. Пожары в тундре — распространенное явление на Колыме. Торфяная почва, мелкий кустарник, мох, начав гореть, тлеют здесь месяцами и даже годами. Был случай, когда пожар продолжался всю зиму и под снегом: торф тлеет на глубине нескольких метров.

Тушить тундру некому, и пожар выжигает иногда олений мох на тысячи квадратных километров, причиняя бедствия тунгусам-оленеводам и заставляя их перекочевывать к нетронутым огнем пастбищам. Именно поэтому тунгусы-охотники и оленеводы с особенной осторожностью относятся к огню в тайге. Они не уходят с места, не потушив костра, а, бросив на землю пепел или спичку, всегда тщательно затаптывают их. Это стало уже законом тундры.

Летом 1935 года герой Советского Союза Молоков, пролетавший из Якутии в Уэлен, попал здесь именно в такой пожар, и непроходимые столбы дыма отклонили его в сторону. Он почти сутки проблуждал на гидроплане среди горных хребтов и вынужден был залететь далеко на юг, на побережье Охотского моря. Позже, в Магадане, Молоков рассказывал, что никогда не представлял себе такого количества и такой густоты дыма и что он с большим трудом спасся от этого бедствия.

Вид горящей тундры представлял величественное зрелище. Пораженные им, мы долго стояли на перевале, наблюдая за разгулом огненной стихии. Однако Левантин отнюдь не разделял наших эстетических восторгов.

— Чорт возьми, — ворчал он, — опять фейерверк!.. Дальстрой вовсе не вводит мне в программу пожары. Это — не мое дело, ведь я же золотопромышленник, а не брандмайор. Проклятое болото вечно горит, и я должен его тушить. Вот наши ударники уже едут на пожар.

По левому берегу Колымы, действительно, полз трактор с прицепом, на котором видны были люди. Это ехали рабочие с прииска Торопливого. Дальстрой возложил на свои горные управления обязанность бороться с пожарами. Рабочие приисков окапывают огромные площади, охваченные огнем, и пламя, теряя на пути пищу, гаснет у канав и рвов.

Ярость Левантина понятна. Пожары, как назло, возникают в самое горячее время добычи золота.

— Послушайте, Рабинович, — говорит он, — надо распорядиться, чтобы, когда кончат тушить, рабочие начали рыть в этих местах шурфы. Там может оказаться золото.

По геологическим данным золота в этом районе не предвидится, но Колыма — страна неожиданностей. В северном ее горном районе однажды хоронили приискового рабочего. Когда в месте, отведенном для кладбища, взорвали мерзлую землю и присмотрелись к ней, там обнаружили больше десятка золотников довольно крупных самородков, обозначающих богатое месторождение. Начальник района, показав головой, сказал:

— Придется отвести под кладбище другое место, а здесь начать промывку. Странно: на пригорке — и вдруг золото!..

Вдали на реке виден пароход. Он медленно движется, с трудом преодолевая быстрину. Пароход идет снизу, из бухты Амбарчик, на побережье Ледовитого океана. Он везет грузы, доставленные для Колымы только что пришедшей с Лены экспедицией под командой капитана Бочека. Среди грузов: экскаваторы, тракторы, лебедки, моторы, консервы, печенье, бритвы «жиллет», фотоаппараты и сотни видов других товаров, которые республика Советов посылает далеким Северным путем своему рабочему отряду, работающему над освоением Колымы.

Пароход направляется к расположенной у поселка Запятая пристани. На Запятой — склады Дальстроя, откуда распределяются грузы, полученные из Архангельска, с Лены, с Чукотки. Налево и направо от Запятой — новые пункты: Зырянка, Лабуя, Оротукан, Ягодный, Столбовая, Ларюковая, Спорный, Стрелка. Мало еще кто в стране слышал эти названия, их нет ни на одной географической карте, кроме карт Дальстроя. Между тем, каждый из этих пунктов — небольшой, но культурный центр, а в будущем город. В большинстве из них уже имеются клубы, электростанции и радиостанции, телеграф, телефон, рабочие поселки. А два-три года назад здесь еще бродили медведи и кругом стояла непроходимая тайга. Трудно было обозначить эти места на географической карте. Они настолько далеки и не изучены, что, например, всего три года назад было обнаружено неправильное расположение самой реки Колымы даже на карте Академии наук: река была нанесена на двести километров восточнее ее подлинного расположения.