Взрослые сказки детских людей. Книга для ума и души - Вольдемар Афористичный

Человек как мера

Однажды древнегреческий философ Протагор сидел на веранде и наблюдал за строителями, которые занимались измерениями, используя в качестве измерительного инструмента свое тело (поскольку других измерительных инструментов в те времена еще не было). И тогда в голове великого мыслителя родилась фраза, положившая начало целой философии, названной впоследствии антропософией: «Человек – мера всех вещей».

О времена, о нравы!

Выдающийся римский оратор и политический деятель Марк Тулий Цицерон (в переводе на русский прозвище Цицерон соответствует фамилии Горохов или Нутов) с юных лет был очень тщеславным и целеустремленным человеком. Некоторые товарищи посмеивались над его прозвищем простолюдина и советовали, если он хочет делать карьеру оратора, сменить её на нечто более благозвучное. Несмотря на все их насмешки, Марк гордился прозвищем своих предков – потомственных фермеров – и обещал насмешникам прославить его наравне с аристократическими именами.

Популярность пришла к Марку, когда он, будучи молодым адвокатом по уголовным и гражданским делам, выступил в защиту Секстия Росция. Это было смутное время разложения римской аристократии, время передела земельной и недвижимой собственности, когда одни крупные собственники всеми правдами и неправдами, посредством шантажа, подкупа, наклепов и даже убийств пытались завладеть собственностью других крупных владельцев. Одной из жертв этого беспредела стал отец Секстия, который был убит, а его имущество путем подкупа и подлога было скуплено за бесценок. Гнусные убийцы и стяжатели, чтобы снять с себя подозрения выдвинули против Секстия обвинение в отцеубийстве. Благодаря усилиям и ораторским способностям Цицерона обвинения с Секстия были сняты. Именно тогда молодой адвокат, впервые столкнувшись с низкими нравами разлагающейся знати, в глубоком возмущении воскликнул: «O tempora, o mores!»

Впоследствии в истории человечества в том или ином месте, в то или иное время возникают обстоятельства, когда у хозяев жизни, обладающих определенной властью и богатством, возникает непреодолимый соблазн прихватить то, что весьма шатко или плохо лежит. В это время всегда приходит на ум знаменитое изречение великого оратора.

Жертвоприношения во имя науки и мира

Философ и математик Пифагор слыл одним из самых загадочных и мистических мыслителей Древней Греции. Пифагор был убежден, что математическими и астрономическими знаниями должны обладать только посвященные, создав нечто вроде религиозного ордена пифагорейцев; он приписывал числам некую магическую силу, которую они оказывают на все физические объекты, процессы и людей (в связи с этим Пифагора можно по праву считать основателем нумерологии). Сам он не оставил ни одного письменного свидетельства своих открытий. Даже свою знаменитую теорему, знакомую любому школьнику по рифмованной строчке, Пифагор начертал прутиком на песке. Рассказывают, что, когда Пифагор доказал эту теорему, он отблагодарил богов, принеся в жертву 100 быков.

Конечно, современникам покажется такой акт, если не варварским, то по крайней мере весьма иррациональным, имеющим лишь одну цель – возвеличивание своей особы. Однако уничтожение 100 быков одновременно – это лишь невинная забава знаменитого эллина по сравнению с жутчайшим экспериментом американского президента Рузвельта по уничтожению более чем 200 000 жителей двух японских городов, якобы во имя победы и мира.

Самая дорогая и самая бесполезная вещь души

Древнегреческий философ Сократ, прославившийся своими диалогами с простым людом (в которых он, в частности, отрабатывал свой эксклюзивный метод поиска истины – майевтику), никогда не обладал материальным достатком. Однако он любил ходить по базару и подолгу рассматривать разные вещи без малейшего намерения их купить.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивали его друзья и ученики.

– Мне очень любопытно, как много люди создали дорогих и совершенно бесполезных вещей, – отвечал философ.

Уча граждан самостоятельному, критическому мышлению, делая их духовно свободнее, Сократ стал опасен для правящих кругов Афин, но особенно для процветающих софистов, подвергая острой иронии их казуистику, конечная цель которой – личная выгода. Самый верный способ в демократических Афинах приструнить возмутителя спокойствия, борца против обывательской покорности и легковерия, нейтрализовать опасного конкурента во влиянии на умы – затеять против него судебный процесс. Что и было предпринято недругами Сократа. На основании сомнительных свидетельств по наущению врагов в результате судебного процесса Сократ был обвинен в не почитании богов и развращении молодых умов. В древних Афинах обвиненному на его выбор предлагали обычно два альтернативных наказания. Согласно Платону Сократу предложили штраф или смерть путем принятия яда. Сократ с героической гордостью отказался от штрафа, говоря, что заслуживает не наказания, а высшей чести Афин – обеда в пританее за государственный счет.

Перед тем как принять яд, Сократ вспомнил ответ ученикам, печально улыбнулся и сказал:

– Вот и моей душе совсем скоро предстоит расстаться со столь дорогой ей, но уже совершенно бесполезной вещью…

Затем он попросил своего друга Критона принести в жертву Асклепию петуха (обряд, совершаемый в знак благодарности за выздоровление), намекая этим, что воспринимает свою смерть как выздоровление, освобождение от земных оков.

…Так ушел из жизни один из самых великих и героических философов древности.

Сарказм полководца

Когда древнегреческий полководец, фиванец Эпаминонд вернулся с победой из Лаконики, его вызвали в суд и предъявили обвинение в том, что он на 4 месяца дольше предписанного занимал должность беотарха – главнокомандующего, – причиной чему явился победоносный поход. В свою защиту Эпаминонд сказал судьям:

– Моя речь уступает моим делам. Если вы решите предать меня казни, то я прошу на могильной плите начертать такие слова: «Знайте, эллины, что Эпаминонд против воли фиванцев разгромил Спарту, которая на протяжении 500 лет была непобедимой. Он восстановил Мессену, которую никто не отстраивал 230 лет. Он же освободил эллинов от порабощения и дал им независимость. И все эти деяния он осмелился совершить в одном походе, в чем и заключалась его вина».

Выслушав речь обвиняемого, смущенные судьи разошлись, даже не притронувшись к камешкам для голосования.

Этот яркий пример говорит нам, что бюрократический формализм существовал и в древности, но в отличие от современных бюрократов, античные бюрократы, таки, имели совесть.

Ошибочная идея

Знаменитый философ античной Греции Платон считал началом всего сущего – идеи, которые реализуются в том или ином предмете посредством трансформации материи. В философских диспутах он пытался доказать, что всякая конкретная вещь как бы «причастна» к своей к идее. Такие рассуждения смешили киника Диогена из Синопа – того, самого, что жил в огромной глиняной бочке, врытой в землю. Как-то Платон сформулировал определение, приведшее в восторг его учеников: «Человек есть животное на двух ногах, лишенное перьев». Тогда Диоген ощипал петуха и, принеся его в рощу Академа (где Платон проводил свои беседы с учениками), объявил: «Вот платоновский человек!» После этого конфуза Платон добавил к своей формулировке уточнение: «И с широкими ногтями».

Так остроумный Диоген продемонстрировал, как неверная идея, существующая в голове отдельного человека, приводит к порочному результату.

Нестандартный ответ

Вы, наверное, удивитесь, но уже в Древней Греции существовал некий прообраз теста на способности. В образовательную школу старались принимать только способных детей. На вступительном экзамене одной из школ ребенку задавали только один вопрос – что бы он выбрал: одно целое яблоко или две половинки? Если ребенок выбирал целое яблоко, его зачисляли в школу. Считалось, что одно целое – это олицетворение законченности и гармонии, в отличие от суммы его частей. Если же ребенок выбирал две половинки, предполагалось, что у него низкий уровень интеллекта, так как две половинки он считает больше, чем одно целое.

Один ребенок не выдержал экзамен. Родители спросили его: «Почему ты выбрал две половинки, а не одно целое яблоко?» Ответ был вполне убедительный, но не вписывающийся в парадигму теста: «Выбрав целое яблоко, как я мог бы узнать, червивое он или нет, не разломив его на две половинки». Имя этого рассудительного ребенка – Эвклидис (впоследствии создатель эвклидовой геометрии).

Молчаливый вердикт