Наше вам с кисточкой, босс (СИ) - Броницкая Илона

— Не совсем, — Давыдов сложил руки на груди. — Метафорически выражаясь, вас без подготовки поставили в другую весовую категорию. Царедворский ведь не в курсе, что вы — новичок дизайна. И поэтому чтобы не получилось, как в песне Высоцкого, я буду курировать проект.

— В какой песне?

После откровений о московских парикмахерах и “наше вам с кисточкой” я уже не ждала ничего хорошего.

— Воля волей, если сил невпроворот, — начал напевать Сергей Геннадьевич. — А я увлёкся. Я на десять тыщ рванул как на пятьсот и спёкся. Подвела меня (ведь я предупреждал) дыхалка. Пробежал всего два круга и упал. А жалко. 

— Мне больше про горы нравится, — пробормотала я. — Но смысл уловила. Буду по поводу и без дёргать Марину Эдуардовну.

— Не стоит, — он перебил меня так быстро, что я застыла с открытым ртом. — Марина свои амбразуры грудью закрывает. Не хочу, чтобы ворчала потом, будто я нагрузил её работой сверх всякого приличия. Вдвоём справимся. Возражения есть? 

Кто в здравом уме станет перечить начальнику? Нет, я бы попробовала, но в ушах ещё стоял его голос. Оказалось, Давыдов неплохо поёт. Из-за этого открытия мне стало интересно, было ли что-то, в чём он не преуспел? Или мистер Совершенство был совершенством во всём?  

— Никаких возражений, — открестилась я и спросила о главном: — Вы переезжаете в мой шикарный кабинет?

Одно дело сидеть в каморке с улыбчивым Пашкой, и совсем другое — со строгим Сергеем Геннадьевичем. На такое я подписываться отчаянно не хотела. 

— Будете у нас на Колыме, милости просим. Нет, уж лучше вы к нам, — продолжал он с саркастичной усмешкой цитировать шедевры советского кинематографа. — А теперь серьёзно. Алина, вы что-нибудь слышали о совместной работе над проектом в информационных системах вроде нашей? Или вам дизайн подушек кто-то другой сделал? Можете не отвечать. Благородные люди друзей не сдают. Мы обойдёмся перепиской в чате и режимом внесения правок. Однако идею проекта я привык обсуждать вживую. Карандашом на салфетках, если угодно. Сроки поджимают, как вы смотрите на то, чтобы задержаться после работы?  

Вопрос об оплате сверхурочных застрял в горле. Наглость — второе счастье, но мне и первого обычно хватало. Поэтому я просто кивнула, соглашаясь сидеть тут столько, сколько глава “Арт-Строя” посчитает уместным. При такой зарплате от меня могли требовать и круглосуточного проживания в офисе. 

— За новыми пирожными сходить? — предложила я. — Этих явно не хватит.

— Я хотел пригласить вас в кафе, — впервые за разговор смутился Давыдов.

Да что там за разговор? Гранитно-мраморный монолит с табличкой “начальник” наверняка смутился впервые в жизни.  

— Так про салфетку вы серьёзно говорили? — нервно улыбнулась я. — Тогда я лучше захвачу скетчбук, если вы не против. 

— Не против, — милостиво разрешил он. — Рабочий день практически закончен, можете собираться. Встретимся на парковке через десять минут. У меня тёмно-зелёный BMW. Номер четыреста двадцать пять.  

— Хорошо, — вздохнула я. 

Пирожные было жалко, но съесть их и нормально поужинать я бы не смогла при всём желании. Сергей Геннадьевич даже не догадывался о моих гастрономических переживаниях. Я проводила взглядом его удаляющуюся спину и потянулась к блокноту. Начальника, оглядывающегося через плечо, в моей коллекции как раз и не хватало! 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌

Десяти минут мне не хватило, но я обещала себе закончить набросок дома. Лучше лечь на полчаса позже, чем разгневать Давыдова. Опять. 

Выйдя на парковку, я заключила, что Сергей Геннадьевич был либо недостаточно богат, либо не любил вписываться в шаблоны. Его автомобиль ломал мою теорию о любви богачей к чёрным машинам. Начальник ждал в зелёной BMW, с забавными мягкими кубиками на лобовом стекле. Любезно открыл мне дверь и параноидально покосился на камеры. 

— Помахать охранникам на прощание? — хихикнула я.

— Да пусть смотрят, — фыркнул он. — Мы не на свидание едем, а работать.

Я чуть не покраснела. Конечно, работать, как ему в голову могло прийти что-то другое? Где я, а где директор “Арт-строя?” Нет, дело не в социальном положении, мы просто не сходились характерами и за пределами офиса вряд ли бы продолжили знакомство. Я не вылезала из дома, рисуя каждую свободную минуту. Он не вылезал с работы, каждую пятницу проводил в барах с девицами вроде Марины и думал о бизнесе, а не об искусстве. 

— Кстати о птичках, — проворчала я под нос. — Обои в комнате с огурцами делать будем или вы меня за них скоро придушите?

— Я предложу разумную альтернативу, — пообещал он и захлопнул дверь BMW.

До кафе мы ехали молча. Играла расслабляющая музыка, подозрительно напоминающая инструментальный блюз, пластинка под зеркалом заднего вида наполняла салон ароматом лимона, а я чувствовала себя до безобразия неловко. 

Нет, ну какое свидание? Он пошутил.      

Хотя моя внутренняя богиня из бестселлера Эл Джеймс уже готовилась танцевать самбу. Тьфу, пропасть! Мало мне было Андрея-Аполлона? Не хватало ещё в тайне мечтать о начальнике и вздыхать ему в спину. Я себя знала. Неразделённая любовь липла ко мне с завидным упорством. То мальчик-красавчик на два класса старше меня. То сокурсник с томным взглядом и пепельными локонами. По одному сохла три года, по другому пять, а по Давыдову буду все десять. Нет-нет-нет. Нет!   

— Мы приехали, — сообщил начальник, лихо паркуясь в узкий карман.  

Мы прошли мимо открытой веранды, поздоровались с симпатичной девушкой на входе и благосклонно позволили проводить нас на второй этаж. Ресторан не казался неуместно богатым, но я всё равно краснела из-за своего наряда. Почему-то в роскошном доме Елены не возникло и мысли о том, чтобы скорее спрятаться от любопытных глаз. А тут… Очень вовремя под руку подвернулось меню. 

— Каппучино, — озвучил свой заказ Давыдов. — И апельсиновый чизкейк. 

Глаза разбегались от количества незнакомых слов. Я дважды прошлась по наименованиям блюд и отложила кожаную книжицу в сторону. 

— Цезарь с курицей, — решительно заявила официантке. 

Ещё в университете поняла, что этот салат готовят везде: от столовой до заведений со звездой Мишлен. Ни разу не прогадала. Впрочем, обычно я всё-таки бегала по столовкам. 

Я дождалась, пока девушка в белой блузке и чёрном фартуке перестанет строить глазки моему начальнику и вытащила из сумочки свой любимый скетчбук.

— Отлучусь на минуту, — предупредила я Сергея, вставая из-за стола. — Мама учила обязательно мыть руки перед едой! 

Он кивнул, а я в очередной раз обругала себя за глупость. Откуда только брались эти неловкие отговорки? Мама меня учила, ага. Смешно.

 ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9. Коллекция неожиданностей

Скетчбук Василевской манил так, что приходилось себя по рукам бить. Вторжение в мир набросков художника — ещё хуже, чем вторжение в личную жизнь. Всем стыдно за корявые линии и почеркушки без идеи и цели. Их никому не показывают. То, что выкладывается в инстаграм или портфолио — по десятому разу прорисованный чистовик. А тут первые порывы трепетной души. И он туда со своим любопытством, как нацист в грязных сапогах. 

“А если она идеи дизайнеров Арт-строя срисовывает и конкурентам продаёт?” — любезно подсказала паранойя.

— Тьфу на тебя, — вслух ответил ей Давыдов. — Такое если и делают, то блокнот потом из сумочки не вынимают.

Скетчбук скорее выглядел провокацией с алисовской “загляни в меня” и улыбкой чеширского кота.

“Ну одним глазком, — продолжал подбадривать внутренний голос, толкая на противные душе действия. — Что ты теряешь? Полистаешь и закроешь. Там, скорее всего, академические кувшины, наброски животных из зоопарка или архитектурные скетчи. Загляни”. 

— Иуду так же уговаривали? — продолжал ломаться Сергей. — Где мои тридцать серебренников тогда?