Наше вам с кисточкой, босс (СИ) - Броницкая Илона

— Лучше разведи огонь, — она улыбнулась и спрятала фолиант за спину. — А вообще мы собирались пить чай. Оксаночка! Третью чайную пару поставь, пожалуйста.

Тут слуги-роботы, что ли? Почему я ни разу не увидела Оксану? Что-то протарахтело по коридору и снова стихло.

— Хорошо, — сдался Андрей и пошёл к камину.

Пока он разводил огонь, а его мать разливала чай по чашкам, появившимся на изящной тележке прямо посреди комнаты, я достала скетч-бук. Поспешно перелистнула несколько страниц, с которых на меня смотрел то удивлённый, то посрамлённый индийскими огурцами Давыдов, и занялась набросками. Позы стоя отмела сразу. Смотрелось бы, возможно, выгодно, но заказчица не молодая девушка. Едва ли сможет простоять без движения много часов. А посидеть в плетённом кресле с подушкой под спиной — вполне. 

— Как на работе, сынок? — Елена перелистывала книгу и по моей просьбе держала спину ровно. — Как прошла операция?

— Не без приключений, — отозвался Андрей, укладывая смятые листы бумаги под горсть щепок. Процесс растопки камина напоминал таинство: сопровождался уютным шуршанием и ароматом дерева. — Но пациент стабилен, а мы с отцом чувствуем себя триумфаторами. 

— И правильно делаете. Скоро такие операции будет делать в каждой уважающей себя клинике, а пока наслаждайтесь ролью первооткрывателей. В конце концов, из всего научного процесса именно подтверждение дерзкой гипотезы — самая приятная часть.

— Ты как всегда права, — Аполлон улыбнулся ей с такой щемящей нежностью, что я не выдержала.

— А вы хирург?

— Да, — спокойно ответил он. Не хвастался, не выпячивал грудь колесом, а просто рассказывал. — И вчера тестировал новый способ устранения сложного порока сердца.     

Эх, почему в онкологии научный прогресс ещё не зашёл настолько далеко, чтобы моя мама выжила? Это практически несправедливо.

— Ничего не понятно, но очень интересно, — я постаралась ответить, как можно веселее и Андрей не почувствовал подвоха. 

Принялся вкратце объяснять, что именно делал. В глазах появились искорки, а речь для двух притихших и благодарных слушательниц лилась особенно легко. Было видно, что медицина для него не просто любимая работа, а призвание. Часть души.

В итоге за чашкой чая и разговорами Андрей растопил камин, а я выбрала из десятка набросков три самых перспективных. Елене понравился тот, где она держала книгу на коленях и смотрела в огонь. Мне тоже. Если получится повторить в цвете её задумчивый взгляд, полный мудрости и внутреннего покоя, то это будет чудесный портрет.

Попрощавшись с хозяевами, я уходила с Рублёвки, понимая, что рассталась с десятком стереотипов. Удивительные люди. Как же мне повезло для них работать.

 ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8. Ревность 

“Наше вам с кисточкой” и огурцы получили неожиданные последствия. Давыдов перечитывал e-mail от Царедворского и чувствовал себя так, будто попал в параллельную реальность, где самый противный и капризный заказчик вдруг стал очень довольным. 

— Где ж ты был раньше со своим “удачное решение” и “полагаюсь на ваш вкус”, изверг? — вслух ворчал Сергей. — Сколько же ты крови моей выпил, сколько я, метафорически выражаясь, вазелина потратил, выслушивая твои бесконечные придирки и пытаясь подстроится под сжатые сроки? 

Хотелось рвать и метать, а не радоваться. Почему? Иррациональное разочарование в себе родилось вместе с мыслью, что он, Давыдов, действительно сам дурак. Василевская же смогла с первого раза найти правильный подход к сложному человеку. Оказаться с ним на одной волне. И вот он результат. Царедворский прислал письмо с просьбой, чтобы “ваша замечательная девушка поработала над проектом комнаты для медитаций”. В индийском стиле, разумеется. Он, наконец, определился с назначением последнего, оставшегося пустым помещения, и теперь жаждал увидеть новые эскизы от автора огурцов с халата бабушки.

— Дур-р-рдом, — прорычал директор Арт-Строя.

Неделя прошла с момента трудоустройства Алины, и, на минуточку, полноценный проект интерьера совсем не то, что одинокие подушки в беседку. Тут на дружбе народов и голосе Папанова из “Маугли” далеко не уедешь. 

Это с одной стороны. А с другой, чем черти не шутили? Было ведь нечто эдакое в творениях Василевской, что цепляло заказчика. Если обмануть его и отдать проект Марине, она просто не попадёт в ту же мишень.

Решение зрело и скреблось изнутри. Можно ведь совместить. Взять расслабленную безбашенность новичка и слегка обтесать её строгими рамками гарантированно удачных решений. Соединить молодость и опыт. Главное, Суворова близко не подпускать. А то три головы в одном проекты хороши только у Змея Горыныча. Василевская под чутким руководством Давыдова с визуализацией уж как-нибудь сама справится.

Сергею аж полегчало от сложившегося плана. Он взглянул на часы, отметил, что обед как раз закончился, распечатал письмо и пошёл к племяннице Меркулова. Сроки по проекту Царедворского оставались маленькими. С комнатой для медитации лучше не затягивать. И пересадить уже девушку в отдел к Зарецкой. А то Марина явно перегнула палку, когда прикрываясь отсутствием свободного места, выселила её в переговорную комнату. Можно их отдел поменять кабинетами с архитекторами. Там Щеголихина недавно ушла в декрет, стол освободился. Все сядут, как надо.

— Тук-тук, можно? — для приличия спросил Давыдов и открыл дверь.

Паша вздрогнул, как вор, застигнутый на месте преступления, Алина выглядела обскураженной. На столе среди бумаг красовалась бумажная коробка с пирожными из соседней с высоткой “Арт-Строя” кондитерской. 

— Чаи гоняете? — Сергей на автомате включил режим “злого начальника”. — Работы мало?

— По самую маковку, Сергей Геннадьевич, — беззаботно ответил Суворов. — Мозги кипят. Вот и запасаемся глюкозой впрок, чтобы избежать нервного истощения. Угощайтесь, пожалуйста. Повода нет, просто так принёс. Лимонные тарталетки божественны и на вкус, и на вид.

— Да-да, — поддержала его Василевская. — Крем лёгкий, диетический. Попробуйте.

Рявкать “нет” и подзатыльниками разгонять их по офису, как драчунов в школе по разным партам, Давыдову расхотелось. Хотя порыв был. Даже рука потянулась к Суворову. 

“Значит так мы прекратили шпионаж, да, Паша? Ошиваемся возле новенькой уже исключительно из любви к искусству? Или про “замуж возьму” — была не шутка?”

Сергей чувствовал, что закипает от злости. Не успел он разглядеть в племяннице Меркулова перспективного специалиста и просто обаятельную девушку, как место возле неё уже занято. 

“А вот дырка тебе от бублика, Суворов. Ещё посмотрим, с кем она ужинать пойдёт”.

Обсуждение проекта комнаты для медитация явно затянется до позднего вечера. Так вот чтобы не маячить совместным творчеством перед носом у расходящегося офиса и не вызывать у сотрудников чувство вины, можно перенести работу в кофейню на первом этаже. Чем не повод отлепить загребущие ручонки полиграфиста от племянницы Меркулова?

— Спасибо, я, пожалуй, воздержусь от тарталеток, — ответил Давыдов и демонстративно вручил Алине распечатанное письмо. — Аппетита нет. Прочитайте и поймёте, почему.

Вот так, да. И больше трагизма на лице, больше! Чтобы Суворов, почувствовав неладное, тихо удалился. Сработало.

— Понятно, — сказал Паша уже на пороге комнаты. — Если что я у себя, Сергей Геннадьевич.

“Иди-иди”, — кивнул ему директор. 

 Я поёжилась под пронзительным взглядом начальника. Буквы плясали перед глазами от волнения. Отчего-то подумалось, что Царедворский всё-таки посмеялся над моими огурцами и потребовал у Сергея Геннадьевича уволить неумёху. Но нет. 

— Это же хорошая новость? — неуверенно уточнила я. 

Мне всегда казалось, что дополнительный заказ говорит о доверии к мастеру. А уж, когда речь идёт о таких требовательных и вредных людях, так и вовсе намекает на мою гениальность!