Ведьма - Тамара Крюкова

9

Весть о том, что Ведьма — воровка, облетела лагерь. Людка позаботилась о том, чтобы это не осталось незамеченным. Когда Тоня пришла на завтрак и заняла очередь на раздачу, стоящие рядом демонстративно посторонились, как будто она была заразной.

Она хотела объяснить, что не виновата, но все отводили глаза, как, будто даже визуальный контакт с ней осквернял. От окружившего ее холода слова вмерзли в

язык, так и не вылетев.

Продвигаясь вдоль стойки, Тоня, словно робот, бездумно ставила на него тарелки, не обращая внимания на их содержимое. В горле стоял комок, который делал даже мысль о еде невыносимой.

Поднос у неё в руках дрожал, и чай плескался, через край. Лужица влажными щупальцами растекалась по яркому пластику. Тоня подошла к своему столу. Места рядом пустовали. Она обвела взглядом столовую, ища хоть какой-то поддержки и понимания, но напрасно.

Прирождённый организатор, Людка оказалась талантливым режиссёром. Статисты безукоризненно играли свои роли.

Тонины синяки и кровоподтёки ни у кого не вызвали сострадания.

Все старательно делали вид, что драки не было, и откровенно сочувствовали Людке. Кто из желания ей угодить. Кто чтобы не идти против большинства. А те, кому самим частенько отводил ась роль козла отпущeния, — от радости, что на этот раз пинают кого-то другого.

Тоня задержала взгляд на пустом стуле, где обычно сидел Егор. Неужели он тоже считает её воровкой? Всеобщий бойкот был не так тягостен, как его осуждение. Сгорая от стыда за несовершенное преступление, Тоня села и уткнулась в тарелку.

В столовую зашёл Егор. Сердце у Тони забилось гулко и часто. Она едва сдержалась, чтобы не вскочить и не подбежать к нему. Ей нужно было объяснить, что всё это чудовищная ошибка. Но она знала, что он не одобрит подобного порыва, и осталась ждать.

Каша стыла, а ложка лежала рядом в лужице чая.

Когда Егор встал из-за стола и пошёл ставить поднос с грязной посудой, Тоня схватила свой нетронутый завтрак и поспешила к заваленному посудой столу возле двери на кухню. Она намеревалась перехватить Егора, но не успела.

Егор не задержался, сделав вид, что не понял её манёвра. Он предпочёл избежать общения, потому что не знал, как себя с ней вести. Общаться с изгоем всегда противно, как с прокажённым, будто и сам можешь подхватить проказу. А он оказался в ещё более щекотливом положении. Ему не слишком верилось, что Тоня способна на банальное воровство при ее почти болезненной боязни греха. Егор понимал, что она ждет от него поддержки, но был не готов встать на её сторону.

На выходе из столовой Витёк толкнул Егора в бок.

— Слышь, Ведьма не за тобой рванула? Во наглая. Чего ты её не отошьёшь?

— Ладно, иди. Я тебя догоню, — сказал Егор.

Он знал, что от разговора всё равно не уйти. Тоня не успокоится, пока его не подстережет, а хуже нет, чем прятаться и бегать зайцем. Лучше решить всё сразу. Отойдя от входа, он остановился под конусом кипариса и обернулся к ней. При виде кровоподтека в пол лица в нем шевельнулось сострадание. Людка с подружками явно перестарались, но с другой стороны, она сама нарвалась. Нет дыма без огня. Он старательно подавил в себе жалость и сухо произнес:

— Мы же с тобой договорились.

Разговаривать с Тоней при всеобщем обозрении было неловко, но она не оставила ему выбора.

— Прости. Я хочу, чтобы ты знал: я не воровка, — с мольбой в голосе проговорила девочка.

— Хорошо, — кивнул он, почти не слушая.

Мысли были заняты одним: поскорее от нее отвязаться.

— Я ничего не крала, — повторила Тоня. Егор боковым зрением увидел Людку, которая открыто, наблюдала за их диалогом, и заторопился:

— Мне надо идти.

— Ты мне не веришь? Я ничего не брала. Это правда. Я не воровка.

Она заплакала. Это был запрещённый приём. Девчоночьи слёзы делали его мягким, но на этот раз он попытался не раскисать и проявить жесткость.

— Выходит, ты права, а все лгут?

— Я только хотела почитать её дневник. Я его не крала.

— Почитать дневник? А тебе не приходило в голову, что это нехорошо?

— Почему? Если человек пишет, значит, он хочет, чтобы кто-то почитал.

— Люди пишут дневники для себя, — возразил Егор.

— Зачем писать для себя? Наоборот, это чтоб показать сокровенное, о чём человек думает. Вон дневники даже в книжках печатают.

Логика Тони была удивительной в своем примитивизме.

— А что если Людке не хотелось делиться с тобой сокровенным? — спросил он.

— Теперь я тоже так думаю. Но я хотела её полюбить. Ты же сказал, что я ее не знаю.

— Теперь узнала?

— Чужая душа — потёмки, — обтекаемо сказала Тоня.

— Значит, это тебя за дневник так отделали? Интересно, что же ты там такое прочитала?

Тоня отвела глаза.

— Ничего. Я и не успела даже.

Лгать она не умела. Занятно, что же она скрывает? Вряд ли она стала бы выгораживать Людку.

— Может, тебе сходить в медпункт? — предложил он.

— Так пройдёт. Мамка говорит, на мне как на кошке заживает. А там спрашивать начнут. Что я скажу?

— Боишься сказать, что тебя избили?

— Так ведь за дело. Ты правильно казал, не для меня это написано.

— Странная ты девчонка. Ты что, совсем не обиделась? — удивился Егор.

— От моей обиды проку, что с козла молока. Господь сам разберётся.

Своими рассуждениями эта девчонка постоянно ставила его в тупик. Как будто жизнь её ничему не учила. Вопреки намерениям поскорее отделаться от неё Егор предложил:

— Знаешь что, пойдём в медпункт. Скажем, что ты с качелей упала.

Людка с возмущением увидела, как Егор и Тоня куда-то пошли вместе. В ней вскипела злость. Эта тварь снова ей напакостила. Наверняка наговорила Егору гадостей. Она всё время добивалась того, чтобы их рассорить. Уж конечно, весь дневник с ним обмусолила. А то ещё и лишнего приврет — не дорого возьмет.

Егор нашёл Людку за теннисным столом. Не доиграв партию, она передала ракетку и подошла к нему.

— Что, Ведьма тебе наябедничала? Учти, она всё врёт. У меня в дневнике вообще ничего такого, — искренне заверила его Людка.

— Она мне ничего и не говорила.