Доминанты - Ирина Горюнова

Без памяти влюбленная в одного Андрея, я страдала и ревновала его к Анне, с которой он дружил. Я невыносимо мучилась, ожидая его прихода с лекций в библиотеку, чтобы пойти вместе на перекур. Он снисходительно принимал мое робкое чувство, а один раз даже нежно коснулся моих губ своими, когда мы танцевали у меня дома под Джо Дассена. У меня перехватило дыхание. Я никогда не испытывала ничего подобного. Но дальше он не заходил и даже не пытался. Я недоумевала, подозревала, что между ним и Анной что-то есть, раз он так часто заглядывает к нам. Во мне нарастало раздражение, желание одержать над Анной верх, уколоть, унизить, возвыситься, победить счастливую соперницу. Муж Анны оказывал мне знаки внимания и явно меня хотел. Мне это льстило. От отчаяния, желания быть ближе к другому Андрею, созвучия имен я поддалась на его заигрывания.

Он пришел, когда я была одна дома. Мы пили вино, танцевали, Андрей шептал мне на ухо, какая я красивая и что он уже давно сходит с ума. Он долго и умело целовал мои губы и шею, и мое тело пронзала сладкая дрожь, отдававшаяся в паху, набухшем и изнывавшем в ожидании ласк. Он залез под мою блузку и стал перекатывать под пальцами бусину соска, а потом решительно припал к нему губами, снимая с меня одежду. Я не сопротивлялась. До этого я была девственницей, и никому еще не удавалось подойти ко мне настолько близко, но тут меня захлестнула волна вожделения, с которой я не могла да и не хотела справиться. Он медленно и долго прорывался в искомое пространство, преодолевая естественную преграду. Я почувствовала боль, и мое возбуждение исчезло, уступая место желанию убежать, отпихнуть Андрея, расплакаться из-за непоправимой ошибки, но я лежала, окаменевшая, покорно расставившая ноги и принимавшая его в себя. Он быстро кончил, удивленный своим первопроходством, и сочувственно произнес: «В следующий раз будет лучше, приятнее», после чего неторопливо оделся и ушел, пообещав позвонить. Но я не хотела продолжения. Смывая с бедер кровь и сперму, я раскаивалась в глупости и дурости. Мне надо было дарить себя не ему, не так пошло и обыденно должно было это произойти. Мой возлюбленный почему-то исчез с горизонта, я не могла смотреть Анне в глаза и ушла с работы, раздавленная, запачканная, оскверненная и виноватая, понимающая, что потеряла двух дорогих мне людей…

В те времена, за год до истории с Андреями, мы с матерью стали понемногу сближаться. Если раньше, в детстве, наше общение сводилось к «подай-принеси», то постепенно перешло на «давай ты уберешь квартиру, постираешь, погладишь, а я тебе заплачу три рубля?» Вполне себе такие европейские отношения. Я даже гордилась тем, что у меня такая мама. Помню, во времена дефицита она разрешала мне покупать на мои талоны сигареты и заранее рассказала мне о контрацепции, предложив, если что, вести мальчика в квартиру, а не заниматься с ним сексом неизвестно где. Я была потрясена ее великодушием. Впрочем, я до восемнадцати с лишним лет ее предложением не пользовалась.

Конечно, я всегда хотела походить на нее. Красивая, обаятельная, талантливая, умеющая хорошо одеваться и краситься, мама вызывала восхищение. Именно она привила мне вкус к элегантной одежде, дорогим кремам для лица, изящным украшениям, а также к шедеврам мирового кинематографа и классической литературы. Я боготворила ее, и моего чувства хватало на нас обеих, главное, она позволяла себя любить. Когда я поступила на подготовительное отделение в школу-студию МХАТ, то иногда поздно возвращалась домой. Мама разрешала мне ночевать у нее и не ехать к бабушке.

Мы вели задушевные беседы, пили чай, ужинали, и это было прекрасное время, почти такое же, как и в Софии, когда мы четыре месяца жили вместе. Мама рассказывала, что в принципе всегда хотела мальчика и именно поэтому меня всегда стригли так, что было непонятно, кто я: мальчик или девочка. Смеясь, она повествовала о том, как хотела назвать меня Розой, но потом ее все-таки уговорили на более нейтральное – Катя. Помню, изначально мне мое имя не нравилось, но потом я все-таки подумала, что Роза гораздо хуже.

Я не была желанным ребенком, скорее ошибкой беззаботной молодости, не пользующейся презервативами. Родить ребенка маму уговорила бабушка, боявшаяся, что аборт приведет к многочисленным осложнениям. Оказалось, что к осложнениям привели роды. Теперешним тоже. Думаю, мама раскаивается в том, что когда-то все же согласилась произвести меня на свет.

С моим отцом они расстались по разным причинам. Одна из них та, что мама в это время была отчаянно влюблена в поляка Мирэка, с которым познакомилась (кажется) в Ливадии. Другая – в том, что бабушка сильно наседала на молодого супруга и пыталась учить его жизни, тогда как у него были собственные взгляды на жизнь и на то, что он хочет в ней делать. Третья в том, что обоим брак еще не был нужен, нести ответственность, ни за самих себя, ни тем более за ребенка они не могли.

Мама поступила в институт в Уфе, потому что в Гнесинку не прошла по конкурсу, и стала ездить туда на сессии. Мне в итоге пришлось жить с бабушками в однокомнатной квартире. Приемный отец в то время получил работу в УпДК, поэтому молодая семья вела вполне комфортное существование и в плане продовольственных заказов, и в плане одежды. Когда папа ездил в Софию, иногда привозил мне какие-то сарафанчики, колечки, тапочки… И еще его мать Стания передавала нам варенье из айвы с грецкими орехами и из вишни с сельдереем. Вкус был странный, но я его ела. Стоян научил меня любить острую пищу: жгучий перец и разные приправы. Сначала мне это не нравилось, но я так хотела быть на него похожей, так хотела ни в чем не отставать, что давилась, но упрямо ела.

Я всегда хотела братика или сестричку, но папа с мамой не спешили ими обзаводиться, так что мои мечты так и остались мечтами.

Когда мы вечерничали с мамой, она рассказывала мне о том, что папа не смог соответствовать ее требованиям. Мама хотела иметь рядом человека, который бы интересовался искусством, был начитан и имел хорошие манеры; папа этими качествами не обладал. Простой болгарский парень, которого уже мама с бабушкой заставили закончить юрфак, буквально вынуждая учиться и помогая писать контрольные, рефераты, дипломы. Он старался, но был не слишком умен и больше всего любил смотреть со мной мультики «Ну, погоди!». Тем не менее, они прожили вместе очень долго, примерно четырнадцать лет (правда, в последние годы это не было полноценной супружеской жизнью). Потом папа уехал в Софию. Он понял, что тут ему больше делать нечего. Его никто не ждет дома, да и теплых слов ни у жены, ни у тещи не осталось. Любила ли я его? По-своему – да. Но тогда он меня интересовал в меньшей степени, чем мама. Ведь именно на нее я всегда хотела равняться, именно ею гордилась. Несмотря на то что они расстались, мама с папой не разводились еще несколько лет, а расторгли брак только тогда, когда у мамы на горизонте появился новый потенциальный муж. Впрочем, об этом чуть позже.