Геворг Марзпетуни - Мурацан

– Седа, ты все помнишь?

– Помню, как вчерашний день.

– Так мало времени прошло… всего два года. Боже мой… Столько пережить за такой короткий срок!

– Бедная моя повелительница, как ты страдала…

– Да, Седа, я много страдала. Мне кажется, что прошли долгие годы. Мне нет еще двадцати пяти лет, а я уже чувствую себя старухой.

– Ты и сейчас хороша, как ангел.

– Хороша… Кому нужна красота твоей царицы?..

– Ты опять начинаешь грустить…

– Помню, точно это было сегодня… Я находилась в верхних покоях замка. Со мной были молодые служанки. Внизу, во дворе, отец отдавал приказания отряду гардманской конницы, который ночью должен был отправиться в Агстев, чтоб повести находившееся там войско в Вагаршапат, на помощь царю. Вдруг вдали, по ту сторону гардманского моста, я заметила красный флаг, парящий в воздухе. «Девушки, что там такое?» – спросила я служанок. Все посмотрели в ту сторону. Вдруг самая зоркая из них крикнула: «Гонец!» – «Гонец», – повторила я, и сердце у меня забилось. «Это от царя», – подумала я. От радости перехватило дыхание. Если ты помнишь, незадолго перед этим восстали владетели Гугарка – князья Гнуни. Царь с моим деверем Абасом подавил это восстание. Потом оба брата отправились навестить князя Абхазии Гургена. Отсутствием царя воспользовался Ашот Деспот и занял Вагаршапат. Царь и брат его Абас немедленно вернулись из Абхазии и направились в Вагаршапат. Гардман они проехали ночью. Царь говорил с отцом лишь несколько минут. Меня он велел не тревожить. Никто из вас не знал о приезде царя.

– Царь предполагал напасть на Ашота Деспота врасплох. Никто не должен был этого знать.

– Верно. Перед отъездом царь сказал отцу: «Если святой кафедральный собор поможет мне изгнать Деспота, я пошлю к тебе гонца с красным флагом и вернусь в Гардман праздновать свадьбу». Отец говорил мне об этом. Можешь себе представить, как я ликовала, когда заметила красный флаг! От волнения у меня отнялся язык, я ничего не могла сказать отцу, и только когда одна из служанок крикнула: «Князь, едет гонец!» – и отец вопросительно посмотрел на меня, я, еле живая от радости, закричала: «Да, да, с красным флагом!» – и сбежала вниз. Лицо мое пылало. Ты помнишь этот день, Седа?

– Разве можно забыть его? Вся крепость ликовала. Князь подарил воину-вестнику прекрасный меч, коня и горсть золота. Это был Мушег, нынешний начальник крепости.

– Да, он самый. Мне хотелось, чтобы ему сделали еще более ценный подарок, но я не решилась сказать об этом отцу.

– За два дня, – продолжала Седа, – Гардман принял праздничный вид. Конные воины, которые должны были ехать в Агстев, отправились в Гугарк, Сюник, Арцах и другие города приглашать армянских князей на свадьбу. Государь намеренно запаздывал. Когда он приехал, все князья, сепухи, главы нахарарских родов и княжеские семьи находились уже в Гардмане. Князь Абхазии приехал за день, а царь Грузии задержался в Гандзаке, чтобы одновременно с нашим царем прибыть в Гардман. Князь Гурген Арцруни, когда-то отвергнутый тобой, не только приехал на свадьбу со своей свитой, но, желая доказать свои дружественные чувства к царю, поскакал в Гандзак, чтобы привезти грузинского царя Атырнерсеха в Гардман за день до прибытия Ашота. Это ему удалось. Атырнерсех приехал вечером, а государя мы принимали утром.

– Да, вы все принимали своего государя!.. Гардман помолодел, даже горы и холмы ликовали. Народ был ослеплен роскошью армянских князей, а Саак Севада поразил всех пышностью своих одежд и доспехами. А я? Я, Седа, принимала не только царя Ашота, гордость армянского государства, но… Мне не стыдно сейчас сказать об этом!.. Да, Седа, я принимала того, кто был венцом моих надежд, моим безграничным счастьем, небом моего блаженства… Я принимала того, кто был моим пламенным сердцем, моей жаждущей душой, чей взгляд покорял меня, чей голос звучал в моих ушах как мелодии херувимов. И этот витязь, этот бог, Седа, был моим женихом, моим будущим мужем… О, разве можно было вынести столько счастья? Все пышные приготовления, почести, оказываемые князьями, воодушевление гардманцев и всех армянских войск казались мне недостаточными. Мне хотелось для Ашота Железного чего-то большего… Ведь он был лучшим из лучших, выше и великолепнее всех армянских князей. Ах, Седа, если бы мужчины знали, как мы, женщины, ими гордимся! Хрупкое женское сердце превращается в алмаз, когда оно полюбит героя. Они тогда не сходили бы с пьедестала, перед которым наше любящее сердце поклоняется им.

«Бедная женщина…» – прошептала про себя Седа.

– Отец мой, прежде чем ехать с телохранителями навстречу царю, распорядился, чтобы я, как царская невеста и дочь могущественного гардманского князя, не выходила из своих покоев и не показывалась народу до того, как государь по приезде в замок пригласит меня к себе. «Этого требует обычай», – сказал он. Но я… о невозвратные минуты счастья… не могла устоять и нарушила правила благопристойности. Весь Гардман собрался чествовать государя. Разве я могла отказаться от этого удовольствия? Я распорядилась, чтобы заперли вход в мои комнаты, приказала служанкам никого не принимать и вместе с одной из них поднялась по тайной лестнице на вершину самой высокой башни. Ты бывала там, Седа?

– Нет. Как может подняться туда женщина? Караульные стрелки и те еле карабкаются по этим проходам.

Мы взобрались, как серны. Окрестности Гардмана оттуда видны как на ладони. Долина, река, горы – все было перед нами. Всюду стояли толпы народа. Посмотрев на мост, я увидела передовой отряд конницы, который мчался как ураган, распустив белое знамя. За ним следовал государь, окруженный телохранителями. Его блестящее оружие, сверкая на солнце, казалось, рассыпало вокруг искры… Государь был на белом коне, покрытом золотой броней, в золотых доспехах и таком же шлеме, над которым возвышался орел, увенчанный белоснежным пером. За царем ехал мой отец с гардманскими всадниками, затем князь Сисакян, агванский сепух, гугарский бдешх10, князья могские, арцрунские, владетели Арцаха и Хачена и множество других. Затем следовали царские и княжеские отряды, придворные, столичные и сепухские полки и, наконец, бесчисленные толпы народа, собравшиеся со всех окрестностей.

Когда передовой отряд конницы подъехал к крепости и трубы возвестили о прибытии государя, Гардман со всеми князьями, войском и толпами народа исчез из моих глаз. Мой быстрый, ненасытный взгляд видел только его, моего жениха и любимого государя. Отряд телохранителей, подъехав к крепостным воротам, выстроился по обе стороны. Государь проехал вперед. Его прекрасный конь, гордый своим всадником, выступал с особенной торжественностью, оглашая воздух громким ржанием. Братья мои с приближенными встретили государя у главных крепостных ворот, а мать моя, окруженная знатью Гардмана, приняла его у входа в замок.

Если бы в эту минуту я не была уверена, что вскоре должна приобщиться к этому ослепительному блеску, если бы я не знала, что мне принадлежит тот, к кому все стремились приблизиться, чей взгляд все ловили, то, чувствуя себя далеко от него, пленницей на башне, я бросилась бы вниз с этой высоты. Но когда я вспомнила, что он – мой, что повелитель этого огромного войска и народа – мой будущий супруг, что когда-то отвергнутые мной князья с бесконечным почтением и подобострастием склоняются перед ним, от ликования мое сердце готово было вырваться из груди. Если бы оно было у меня в руках в ту минуту, поверь, моя добрая Седа, я бросила бы его к ногам моего героя…

9. О том, как открылась неверность

Царица прервала свой рассказ, желая немного успокоиться, и продолжала с оживлением:

– Да, Седа, ты права. Вспоминая радостные картины прошлого, можно на время забыть горести настоящего. Как мне дорого это прошлое… Я вспоминаю счастливую минуту, когда предстала перед государем. Он сидел в большом зале замка, окружённый придворными и князьями. Все ждали меня. Как только мы с отцом показались в дверях, государь направился ко мне и почтительно меня приветствовал. Я вспыхнула. Как ясно запомнилась мне эта минута… Отец соединил наши руки и сказал: «Вот, государь, моя дочь и твоя невеста…»

Государь, радостно улыбаясь, взял мою руку, нежно ее поцеловал и повел меня к трону, около которого стояло покрытое пурпуром кресло. «Представляю вам, князья, вашу будущую царицу», – торжественным голосом сказал государь, и все в один голос воскликнули: «Да здравствует царь! Да здравствует царица!» Затем все князья подошли ко мне и приветствовали меня в порядке старшинства. Здесь были, Седа, все отвергнутые мною когда-то князья-женихи. О, как хотелось мне тогда быть единственной красавицей в мире, чтобы все восхищались мною и говорили, что армянский царь выбрал себе достойную невесту!

– Ты была прекрасна, как херувим.

– Я радовалась, что достойна своего жениха.

– Да, он говорил потом князю Марзпетуни, что считает себя счастливым, так как ты превосходишь красотой жену Абаса. «Князь Абхазии, – говорил царь, – не может больше похваляться, что его дочь – единственное украшение армянского двора».