Анифа. Пленница Севера (СИ) - Деметра Фрост

— Расскажешь, где бродила допоздна, красавица моя? — спросил он с любопытством.

Под его теплым и отеческим взглядом Анифа улыбнулась еще шире и неопределенно качнула головой.

— Рассказывать особо не о чем. Я была на капище…

— А я говорил! — торжествующе объявил Ран.

— В это время? Странно… — наклонил голову набок ярл. — И что? Боги что-то поведали тебе?

— Позволь оставить откровения при себе, вождь, — мягко проговорила женщина и тихонько рассмеялась — ее дети, синхронно выдохнув, разочарованно закатили глаза, даже взрослый и высокий Ран. Они определенно рассчитывали на интересную и занимательную историю.

Вырвав ее из рук детей, Лиа повела свою госпожу в ее комнату. Там Анифа наконец-то почувствовала, как сильно она замерзла и весело покачала головой, так как вспомнила слова Рана:

“Ей никогда не бывает страшно. Она ничего не боиться. Никто и ничто никогда не причинит ей вреда”.

Какого высокого мнения о ней сын! Это так… мило!

Но Ран был не прав. Ей очень хорошо был известен страх. И холоду, и ужасу она была подвластна так же, как и другие люди. И если после поселения в Тохилде все беды миновали ее, то на это была лишь милость богов, а не ее собственная.

Пока Анифа споро раздевалась, Лиа сунула под покрывало завернутый в ткань горячий камень и разбавила воду в небольшой деревянной лохани кипятком из чана, который висел на крюках в очаге. Быстро помогла женщине обмыться, а после — надеть теплую длинную сорочку с рукавами.

— Быстрее, госпожа! Быстрее! — подгоняла она Анифы, буквально заталкивая ее в постель и укрывая не только одеялом, но и несколькими меховыми шкурами.

Нежно воркуя, будто та была малым ребенком, Лиа быстро встряхнула подушки, усадила женщину на них спиной и старательно закатула. А после, наполнив кружку пряным отваром из трав и добавив туда меда, сунула ее в руки Анифы.

— Я не больна, Лиа, — тихонько рассмеялась женщина, растроганно глядя на прислужницу, — Не надо трястись надо мной, будто я неделю пропадала в лесу без еды и крова.

— Но мы так волновались!

Внезапно Лиа рухнула около кровати Анифы на колени и, вцепившись в покрывало, тихонько взвыла. Женщина от такого чуть не подскочила и едва не расплескала из кружки отвар.

— Госпожа! Ну зачем ты так со мной?! — заскулила прислужница, почти мгновенно заливаясь слезами — вот Анифа так не умела, — Почему никому не сказала?! А если бы с тобой случилось что?! В лесу темно, страшно, а ты одна!

— Да что со мной случилось бы, Лиа? — мягко спросила женщина, протянув руку положив ладонь на ее дрожащую макушку прислужницы, — Зачем сразу думать о плохом?

— Но ты никогда так не делала! Не уходила, не предупредив, никогда не задерживалась допоздна… Ты… госпожа…

Тут Лиа вскинула на Анифу горящий лихорадочным блеском глаза и горячим шепотом спросила:

— Ты правда говорила с богами? И они что-то открыли тебе? Правда ведь?!

— Лиа-Лиа… — Анифа с улыбкой покачала головой, — Я не святая и не жрица. И если иногда по своей недалекости я могу принять шепот ветра или скрип деревьев за божественный глас… Я не буду об этом рассказывать, как ни проси. Я ведь могу и ошибиться…

— О нет, госпожа! Ты никогда не ошибаешься!

В глазах девушки сверкал такой неподдельный восторг и такая детская вера в ее способности, что Анифа невольно изумилась. Так порой смотрят дети, когда им рассказывают сказки — при сумерках, в свете тлеющего очага, в тепле и уюте хорошо протопленного дома — и они верят в чудесные историю, верят горячо и безотчетно.

— Лиа, — Анифа снова улыбнулась, потрепав прислужницу по щеке теплым материнским движением, — Я такой же человек, как и все остальные. Не надо меня ставить на несуществующий пьедестал. А за свой поступок… Я действительно раскаиваюсь. Особенно перед тобой. Не надо так переживать, прошу тебя. Я не стою того.

Лиа хотела было возмутиться, но Анифа прижала пальцы к ее губам, смыкая их.

— Дорогая моя, ступай. Со мной все хорошо, благодаря тебе я согрелась. А ты устала и переволновалась. Поэтому иди. Тебе нужно отдохнуть и поспать.

— Я останусь с тобой! — мотнув головой, упрямо заявила девушка.

— И позволишь синякам обезобразить твое прекрасное личико?! — притворно ужаснулась Анифа, тряхнув волосами. — Нет, Лиа! Иди! Это приказ!

— Нет!

— Иди, милая! Иначе я покусаю тебя! — женщина грозно вскинула брови.

Шутка сделала свое дело, и Лиа, наконец-то улыбнувшись, поднялась на ноги.

— Ты бы ни за что не сделала это, — уже на пороге заявила девушка.

— Конечно, не сделала, — серьезно кивнула Анифа, — Я бы попросила Инга!

Женщины одновременно рассмеялись. Они обе, и не только они, прекрасно помнили, что маленьким крохой сын Анифы был ужасным кусачим ребенком. И все свои вопросы и проблемы решал именно таким незамысловатым образом, как вонзание маленьких и острых зубов в плоть неугодных ему людей!

…Выпив отвар, Анифа отставила кружку на рядом стоящую тумбочку и только собралась затушить свечи, чтобы отправить в мир снов, как дверь в ее комнату, прикрытая Лиа, снова отворилась.

“Дети…” — с улыбкой и нежностью подумала женщина, повернувшись ко входу. И тут же вздрогнула, потому что неожиданным гостем оказался ни кто иной, как Свен Яростный.

Пораженно распахнув глаза, Анифа удивленно уставилась в смело зашедшего в ее спальню мужчину. Закрыв дверь, он сделал пару шагов в ее сторону и тут же замер, наклонив голову на бок. Он внимательно и изучающе оглядел ее, и Анифа невольно поежилась, подтягивая повыше лежащее сверху меховое одеяло. Но, справившись с шоком и гордо выпрямившись, она тряхнула своими волосами и вскинула голову повыше. И смело встретила прямолинейный мужский взгляд серых хмурых глаз.

— Что ты забыл в моей комнате, воин? — спросила она немного дрожащим от злости и раздражения голосом, — Я тебя не звала!

Ничего странного или удивительного в том, что Свен беспрепятственно вошел в терем ярла, прошел на второй этаж и по коридору и в итоге оказался здесь, не было. Двери в каждом доме Торхилда всегда были гостеприимно распахнуты для каждого, никто не таился и скрывал ничего, что для Анифы, прожившей столько лет в степной открытости и простоте, было привычно и естественно. но личные границы здесь уважали, и никто и никогда не заходил в комнаты, особенно женские, вот так просто — нагло, самонадеянно и без какого-либо приглашения.

Но она соврет себе, если скажет, что такой характер поведения ее не взволновал.