Диалоги - Диас Назихович Валеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
М а с л е н н и к о в. Не знаю, не знаю!
П о т а п о в. Легкомыслие, говорят, наша национальная черта, Викентий Сидорович. Народ у нас в самом деле фантастический. На Западе скудоумцы упражняются, будто мы рубим все сплеча, до всего хотим дойти вдруг.
М а с л е н н и к о в. Не знаю, не знаю… Я принадлежу к числу защитников русской почвы. Почва только сейчас колеблется… Не узнаю я ее!..
П о т а п о в. Викентий Сидорович…
М а с л е н н и к о в (вставая). Нет, больна Россия-матушка! Больна! И прав Достоевский Федор Михайлович! Все эти мечтания и фантазии новых людей не более как бесы! Именно бесы, вышедшие из недр больной России и, подобно евангельским бесам, перешедшие в свиней! Мечтающим юношам, обороченным в свиней, ничего, разумеется, более не останется, как броситься со скалы в море и потонуть. И, говоря не метафорически, а юридически, это должны сделать мы!.. Мы… своими руками… подтолкнуть… своих детей!.. Иногда, знаете, я думаю, а может, бесы — мы?
П о т а п о в. Ну, что вы, Викентий Сидорович?
М а с л е н н и к о в. Да-да! Именно мы! Мы, ни о чем уже не мечтающие старцы, — бесы?! А возможно… Возможно, и они, и мы! Ведь бесы могут родиться только от бесов?.. Значит, и мы…
В дверях появляется ч и н о в н и к.
Ч и н о в н и к. Студент Шелонов явился, ваше превосходительство. Точнее, привели. Нашли в портерной.
М а с л е н н и к о в (морщась). Не… пахнет?
Ч и н о в н и к. Нет, трезв.
М а с л е н н и к о в. Давайте его сюда. Гангардта еще не видно?
Ч и н о в н и к. Нет.
М а с л е н н и к о в. Как прибудет, сразу… Всегда опаздывает этот красавец.
Чиновник вводит в кабинет Ш е л о н о в а. Тот небрит, осунувшийся, мрачный.
Ш е л о н о в. Студент юридического факультета четвертого курса Императорского университета Шелонов. По вашему вызову.
М а с л е н н и к о в (любезно). Проходите, Шелонов. Константин Константинович, если не ошибаюсь? Присаживайтесь. С господином инспектором вы знакомы, а с вами мы видимся впервые. Присаживайтесь, пожалуйста.
Ш е л о н о в. Благодарю.
М а с л е н н и к о в. Я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов.
Входит Г а н г а р д т.
А вот и господин полковник!
Рукопожатия, поклоны, улыбки.
(Гангардту.) Студент Шелонов. (Шелонову.) Я хочу, чтобы вы знали: здесь ваши старшие друзья, которые не дадут вас в обиду.
Ш е л о н о в. Друзья? У меня никогда не было друзей.
М а с л е н н и к о в. Тем не менее это так. И мне бы хотелось, Константин Константинович, чтобы наша беседа была предельно откровенной… Известен ли вам приговор так называемого студенческого суда?
Ш е л о н о в. Да.
М а с л е н н и к о в. А кем, когда и в какой форме вам объявили его? Имели вы с кем-либо из студентов объяснения по поводу инкриминируемых вам в приговоре фактов?
Ш е л о н о в. Господин инспектор уже допрашивал меня сегодня по этому поводу. Мне нечего добавить.
М а с л е н н и к о в. Это я знаю. Господин Потапов подробно доложил мне о встрече с вами. К сожалению, вы не проявили доверия. Не откликнулись… Быть может, вы кого-то боитесь?
Ш е л о н о в. Кого?
Г а н г а р д т. Каким образом все-таки вы узнали о приговоре.
Ш е л о н о в. По городу ходят гектографированные листки. Читать обучен.
П о т а п о в. Меня интересует вот что, Шелонов. Заявлений о существовании землячеств вы мне никогда не делали. Пособия из суммы, присылаемой для нуждающихся симбирцев, не получали вообще, насколько мне известно. А в приговоре говорится, что вы получили это пособие вопреки желаниям студентов. Не могу припомнить я и никаких иных поступков, могущих вас позорить с точки зрения ваших товарищей. Единственно верное, что находится в гектографическом листке и что ваши коллеги тоже вменяют вам в вину, это факт вашего присутствия на ежегодном торжественном университетском акте пятого ноября. (Взглядывая на Гангардта и Масленникова.) Кстати, вы находились на акте, будучи в сильном подпитии. И получили от меня выговор за это.
Ш е л о н о в. Выговор, приговор — везде одно и то же.
П о т а п о в. В чем же вы полагаете истинную причину вашего отлучения?
М а с л е н н и к о в. Действительно чистое отлучение! Нечто вроде херима еврейских кагалов!
Ш е л о н о в. Не знаю.
М а с л е н н и к о в. Ну, как же так, Шелонов?
Г а н г а р д т. У вас наверняка были какие-то враждебные столкновения с кем-либо из студентов. С кем?
Молчание.
Быть может, у вас есть предположения относительно состава суда, который приговорил вас к остракизму? Или состава симбирского землячества?
Ш е л о н о в. Не знаю я ничего.
Г а н г а р д т. Вы не искренни. Вы ведь сами входили прежде в землячество.
Ш е л о н о в. Ни фамилий студентов, именующих себя судьями, ни настоящего состава землячества я не знаю. И знать не хочу! (Взрываясь.) Плевать мне на все! И на всех!
Г а н г а р д т (после паузы). У нас есть сведения, что выдающимся членом симбирско-самарского землячества является, например, Португалов. Нельзя заподозрить в нем одного из участников состоявшегося приговора?
Ш е л о н о в. Мне плевать на все эти бумажки!
Г а н г а р д т. А что вы скажете о Смелянском?
Ш е л о н о в. Человек, каких много. (Поднимается, отходит к двери.) Есть люди, растворяющиеся в среде. Некоторые во всем растворяются. Другие в определенных жидкостях. А есть нерастворяющиеся. Так вот — я нигде не растворяющийся!
М а с л е н н и к о в. Постойте! (Удивленно.) Куда вы, Шелонов?
П о т а п о в (подойдя и взяв Шелонова за руку). Ничего, ничего, Шелонов. Все утрясется. Спокойно занимайтесь.
Ш е л о н о в. Заниматься? Я — прокаженный! От меня сейчас все врассыпную! Вы что, не понимаете?
П о т а п о в. Мы не дадим вас в обиду.
Ш е л о н о в (хохочет). Водичку предлагаете? Свою?.. Ваша вода мне тоже не
