На грани человечности - Ирина Горбунова

   Заброшенная вырубка - радуясь оказии, молодая поросль успела вымахать в непролазную мешанину ветвей - преградила путь, и Суламифь осадила скакуна. Всё, пора исчезать. Не быть ей королевой охоты; пусть и впрямь поостынет нездоровый ажиотаж, поднятый подопечными вокруг её неизменной удачливости. Какое облегчение, что элкорнские единороги сравнительно спокойно переносят телепортацию...

   ...Заросли, только что недвижно-безгласные, словно заворожённые, вдруг взорвались остервенелым тураньим воем в двух шагах впереди. Массивная туша рванула через подлесок с шумом и всесокрушительностью танка - видимо, подняли крупного зверя с лёжки, перед самым носом охотницы. Гм, следовало бы сканировать вокруг.

   Отточенная реакция конфедератки не спасла от ошеломления, когда жалобно хрустнули, вдребезги растоптанные, ближние кусты, и прямо на неё ринулся... какой-то "дикий вепрь огромадный - то ли буйвол, то ли бык, то ли тур". (Самое время - тревожить мятежный дух барда!) Вот и гигантский реллем, проченный ей в добычу великодушным отцом Одольдо.

   Зверь - землянке он показался сперва размером с мамонта - как-то озадаченно хрюкнул, запнувшись на всём бегу, присев на задние ноги. Тонко, как испуганный ребёнок, взвизгнул единорог, взвиваясь на дыбы. С трудом, для себя нежданным, Суламифь удержала его - скорее мысленным импульсом, нежели поводьями. На реллема телепатической силы уже не осталось. С глазами, заплывшими кровью - от бешенства ли, от страха? - зверь подобрался перед броском...

   Из каких недр возник первый, рефлекторный порыв: не телепортироваться восвояси, но вскинуть копьё защитным жестом? Оскаленная клыкастая морда перед самым лицом, тяжкий удар, истошный визг - и тёплым, липким брызнуло в глаза.

   Когда Суламифь, ещё недоумевая, смахнула с ресниц багровую пелену, - вокруг восстановилось прежнее спокойствие. В ушах комариным звоном плавилась тишь, да Тэнграл под седлом вздрагивал всем крупом. Он всё-таки шарахнулся вбок, прямо к купе деревьев; землянка не вылетела из седла скорее благодаря случаю, чем искусству наездницы. А реллем недвижимо вытянулся поперёк тропы: тонкое копьё пронзило его череп насквозь, от пасти до загривка.

   Не помнила Суламифь, как выбралась из седла, умудрившись не запутаться в стременах; как отпустила поводья, прижалась спиной к шершавому стволу. "Сперва ты переломишь себя и убъёшь зверя на охоте..." Насколько проще всё оказалось на деле. Не довелось даже "ломать себя" - само собой вышло. И - ни охотничьего азарта, ни ужаса перед содеянным, вообще ни эмоции. Одна опустошённость. А на грани сознания - всё ещё сопротивление свершившемуся.

   Что же? выходит, поживёшь с волками - завоешь и помимо воли?

   Как долго простояла она, оцепенев, слыша лишь робкую перекличку пичуг? Вдруг нахлынули топот копыт, перезвон сбруи, негромкая беседа. Бок о бок показались из тумана отец Одольдо и Лафима Тайлемская. Старый всадник - и молодая всадница; белоснежный единорог - и чёрный как смоль. Конец охоте?

   Голоса казались приглушёнными и - траурными какими-то.

   - Скакун сестры Вайрики, - отчётливо услышала Суламифь слова Одольдо. - Неужто, не приведи Единый, и с нею непоправимое?

   - Сестра Вайрика! - окликнула леди Лафима.

   - Здесь она... жива-здорова, хвала святому Эрихью.

   Одольдо спешился - Лафима подхватила поводья Роэлина, - торопливо подошёл; только теперь, разжав пальцы на амулете, коснулся руки землянки.

   - На тебе кровь, дитя моё. Ты ранена?

   - Пустяки...

   Наскоро Суламифь навела первую иллюзию, что пришла на ум: разодранный на плече рукав, ссадина на шее. Незачем самой порождать слухи о собственной неуязвимости... Взглянула испытующе.

   - Вы встревожены, отче, чем-то помимо моей раны.

   - Убита Герана. - Лафима, приблизясь, спрыгивала с седла.

   Скрипнув зубами, Суламифь оперлась на руку Одольдо. Следовало предвидеть возможность несчастных случаев. И телепортироваться пораньше; и уже на безопасном удалении разбираться с морально-этическими проблемами, да заодно контролировать события, но не быть безвольно подхваченной ими.

   - Может статься, только изувечена? - Надежда прозвучала слабо.

   - Сказано в Писании: "Тому не пробудиться, в ком угасла жизнь", - тихо возразил Одольдо. - Увы, и ты не всесильно, чудотворица. Изведавшие ярость антилопы кадэру - не жильцы.

   Осторожное прикосновение - к мыслям Одольдо, Лафимы. Один на двоих образ: растоптанное, растерзанное тело, раскроенный череп. Останки, в которых нет уже бесшабашной сестры Гераны.

   Однозначно летальный исход - даже для медицины Конфедерации.

   И, пожалуй, даже - для владеющего Силой, пусть и уровня Старейшины.

   Смерть без малейшего смысла. Не ради пропитания, но ради забавы.

   Увы, именно такие, и только такие, доминируют у докосмических.

   - Я убила её. Ту антилопу кадэру, - сообщила для чего-то Лафима.

   - Но лучшая добыча на сегодня, несомненно, у Вайрики. - Одольдо указал на колоссальную тушу; и кивнула Лафима.

   А Суламифь - лишь взглянула недоумённо. Добыча? Вот как? Правдами или неправдами, желая того или нет, - но быть ей сегодня королевой охоты. Весь нынешний день - сплошь ошибка; и она - героиня дня сего. Не пора ли - поверить в неподвластность судьбы воле конфедерата? Или просто место такое особое - средневековый Элкорн?

   На тропу песчаным самумом выметнулся Эрихью, ссыпался наземь едва не на ходу, рассмеялся торжествующе.

   - Знатная добыча, Вайрика... - И осёкся.

   - Помоги ей, - велел Одольдо.

   - Гигантский реллем не продаёт жизнь дёшево. - Оставив своего единорога, Эрихью подхватил поводья слонявшегося вокруг Тэнграла.

   Леди Лафима сняла с пальца перстень с крупным рубином. Он был надет прямо поверх кожаной перчатки. Улыбнулась - без тени неприязни.

   - Он ваш по праву, сестра Вайрика, в миру фер Ламбет. Нынче же святой отец посвятит вас в королевы охоты. Возьмите, отче.

   - Что же, леди? неужто вы не украсите наш пир своим присутствием? - Принимая у Лафимы перстень, Одольдо смотрел ей в глаза - с тревогой, с надеждой, не таясь. Но в ответ - лишь резкое движенье головой.

   - Вернусь домой, пожалуй. Нужно порою и честь знать.

   Эрихью подвёл Тэнграла к Суламифи. И, лишь садясь в седло, она отметила: лес давно перестал быть тихим. Перекликались охотники и егеря, взлаивали тураны, стучали копыта; беглое сканирование выявило настроения весьма приподнятые.

   Ибо охота удалась как нельзя лучше, а жизнь человека, честь конфедерата - какие пустяки, мелочи, мимолётности.

   История шагала своим путём - по трупам: людей, надежд, убеждений. Как и надлежит Истории.

   - Да здравствует королева осенней охоты, сестра Вайрика!

   Отец Одольдо, галантно склонившись к руке Суламифи, свершил ритуал посвящения. Перстень оказался великоват, а церемония в целом напомнила обряд венчания на докосмической Земле. Впрочем, у элкорнских - льюрских - новобрачных нет обычая обмениваться кольцами.

   Единым порывом взметнулись вверх драгоценные чаши, щедро наполненные винами из знаменитых эрихьюанских погребов.

   - Слава! слава! слава! - с воодушевлением проревели десятки лужёных глоток.

   Хозяева и гости разместились за необозримым столом, не страдая от тесноты. Трапезная походила на королевскую пиршественную залу: святые братья и от века не стеснялись в средствах, при отце Одольдо же тем паче. Посуда на столе, лепные украшения на стенах, светильники с сиргентским благовонным маслом - всё изобличало изысканные вкусы нынешного главы ордена.

   Как встарь, весело гудело пламя в грандиозном камине - в таком только небольшие транспортные механизмы запекать, вроде двухместных флайеров, подумалось землянке. И уж полный простор для убиенного королевой охоты "вепря огромадного".

   Суламифь восседала, как водится, во главе стола, в центре всеобщего внимания, - с перевязанным для отвода глаз плечом. На блюде перед нею уже дымилось жаркое с кровью - из её же добычи. За полгода элкорнской своей эпопеи конфедератка приучила себя есть местное мясо - не синтезированное, самое что ни на есть натуральное.

   Но нынче - Суламифь чувствовала - не будет ли испытание чрезмерным?

   - За королеву! за королеву!

   Настоящее докосмическое веселье: шумное, хмельное, необузданное. Не все, впрочем, предаются ему без задней мысли. Вон перешёптываются аризианки на дальнем краю стола; сестра Орта зыркает с неприкрытой враждебностью. Наверняка уже назавтра по монастырю - и не только - загуляют слухи: ведьма-де сглазила сестру Герану до смерти... Ну, да пусть их. Если бы клевета вернула Герану к жизни...

   Вон ещё Иммер не сводит глаз с Одольдо... обратит ли он внимание на неё - даже на этом пиру, что непременно выльется в оргию? Может, именно сегодня - лучше бы не обратил. Ибо за пиром неизбежно придёт похмелье.