Перекресток волков - Ольга Белоусова

— Чего вам?

— Что-то я тебя раньше здесь не видел, — подозрительно сказал один. Он демонстративно разглядывал меня, небрежно засунув правую руку в карман куртки.

Я спрыгнул с подоконника, прикидывая в уме, хорошо ли будет, если после уроков в школе обнаружится несколько лишних трупов. По всему выходило, что нехорошо.

— Не удивительно, — пожал я плечами. — Я тут первый раз.

— Это наша территория, придурок, — объяснил мне первый. — Так что вали отсюда, поищи себе других клиентов.

— Шли бы вы своей дорогой, — искренне посоветовал я.

— А то что? — спросил второй. Они теперь стояли передо мной полукругом, загораживая со всех сторон от любопытных глаз, если бы таковые внезапно обнаружились в коридоре.

— Я вас не трогаю — не трогайте и вы меня.

— Да ты никак угрожаешь нам? — удивился третий. Я вздохнул — прогнозы насчет уровня интеллекта, к сожалению, оправдывались.

— Нет, вежливо прошу… Я уйду после звонка, заберу своего друга и сразу уйду…

Первый издевательски хохотнул.

— Боишься?

Почему люди постоянно меня об этом спрашивают?

— Не нужно, — очень тихо сказал я.

— Не нужно что?

— Не нужно злить меня.

Он снова засмеялся, шагнул чуть в сторону, занимая удобную позицию для боя. Я уже знал, что драки избежать не удастся. Хотя бы потому, что эта компания не собиралась отпускать меня с миром. И еще потому, что вечно голодный дьяволенок в моей душе проснулся и требовал своей порции боли. Злость будоражила сердце, и уже не важна была причина схватки, ведь главное в ней — чужая боль, которую можно впитать в себя, чужой ужас и чужая кровь… Я не хотел драться и злился, что меня к этому принуждают. Я знал, что убью сегодня кого-то.

Он ударил первым. Они всегда бьют первыми, но это никогда ничего не меняет. Я открыл сознание дьяволенку.

…А несколькими минутами (секундами? часами?) спустя, сквозь заслон из ярости, я услышал голос Крохи, охрипший от возбуждения:

— Ной! Ной! Хватит! Хватит! Прекратите! Ной!

Сознание медленно вернулось. Тот, первый, валялся на полу в позе эмбриона. Еще один пытался подняться, цепляясь руками за стену. Двое других осторожно отступали, сжимая кулаки и пытаясь не выдать своего страха.

— Хватит, Ной! Ты ведь убьешь их! — Кроха вцепился мне в руку и кричал что-то, кричал…

Я остановился. Дьяволенок удовлетворенно урчал где-то в глубине моих мыслей. Он был еще юн и вполне мог довольствоваться столь малым количеством еды.

— Урок закончился? — спросил я, приводя в порядок дыхание.

— Нет, — ответил Кроха, не отпуская меня.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— Я… я почувствовал, что с тобой что-то не так, и попросился выйти… а тут ты… ты мог убить его, Ной!

Я оглянулся на валяющегося на полу парня. Остальные, воспользовавшись вмешательством Крохи, похоже, просто сбежали.

— Мог. Может, и жаль, что не убил. Кто они такие?

— Ну… — Кроха замялся. — Местная мафия…

— Чего?

Такого слова я не знал.

— Мафия… Наркотиками приторговывают… И так, по мелочи… воруют… деньги трясут с учеников…

— По-твоему, я похож на человека, с которого можно стрясти деньги?

Кроха засмеялся, покачал головой.

— Нет, конечно…

— Тогда какого черта ко мне лезть? Я бы сам с ними драку не начал.

— Наверное, за конкурента тебя приняли… Вот на конкурента ты похож точно!

— Спасибо! Замечательная у тебя школа, — заметил я. — А почему на шум никто не вышел?

— Здесь часто дерутся, — равнодушно заметил Кроха. — Вмешиваться не всегда безопасно. Вот никто и не вмешивается… даже учителя.

— Замеча-ательная школа…

— Самая дешевая… Та, которую мы можем себе позволить.

Прозвенел долгожданный звонок с урока.

— Иди в класс, забирай учебники. Домой пора, проголодался я что-то…

— Ты только больше ни с кем не дерись, ладно? — попросил Кроха и убежал, не дожидаясь ответа.

Я передернул плечами. Вспомнил поселок. Последний раз я серьезно дрался за месяц до пожара. В то лето погиб каждый шестой подросток, и драки перестали быть актуальными. Актуальными стали убийства. Во всяком случае, для меня. И ни один из тех, кого я убил, не оказал мне достойного сопротивления.

— Я готов, — сказал Кроха, выходя их класса и обрывая мои воспоминания. — Идем домой!

Вскоре мы перевели Кроху в другую школу. У меня было достаточно денег, чтобы оплатить его учебу, и совсем не было желания ежедневно доказывать каким-то соплякам собственную силу и право на жизнь. И все же я продолжал каждый вечер встречать малыша у дверей класса. Я водил его в кино и покупал мороженное. Я рассказывал ему на ночь сказки и слушал его песни. Мы говорили о пустяках. Он был мне не другом, а, скорее, младшим братишкой, которого я оставил в лесу, по которому скучал и о котором мне хотелось заботиться. И я отдал Крохе все свои растрепанные, не совсем осознанные чувства, не зная, что кроме него у меня уже никогда не будет братьев.

К декабрю зима в городе утвердилась окончательно. Снег засыпал дороги, резко сократив количество общественного транспорта, которым я, впрочем, и в лучшие времена предпочитал не пользоваться. Во дворах шумная детвора лепила снеговиков и сооружали ледяные горки. Кис, когда у него выдавались свободные вечера, водил Кроху на каток. Они пытались соблазнить коньками и меня, но, на секунду представив себя на льду, я тут же наотрез отказался от этой идеи. Андрей и Марат, пользуясь частым отсутствием Киса, развлекались как могли, иногда умудряясь втягивать в это и малыша. Кис злился, я только пожимал плечами. Ошибки — это часть взросления, и от них никуда не денешься…

Я все лучше узнавал город. Ни одна экскурсия не могла дать мне того, что я получил, бесцельно шатаясь по улицам, улыбаясь хорошеньким девушкам, глотая холодную «Колу» в жарком полумраке клубов, куда меня, в отличие от ребят, легко пускали, потому что я выглядел гораздо старше своих пятнадцати лет. Я подпевал странным полуромантическим-полутюремным песенкам о свободе и любви и смеялся над чужими страхами, разглядывая с крыш высоток суетящиеся где-то далеко внизу маленькие человеческие фигурки.

Я узнавал город. Здесь в магазинах продавали свиные отбивные, корейские салаты и пирожные со взбитыми сливками… Здесь не ходили босиком, не грелись голышом под солнечными лучами, и я покупал кроссовки, синие джинсы и белые футболки. Здесь в кинотеатрах за деньги можно было получить смех и философию придуманной жизни. Здесь по улицам ездили трамваи, жуткие железные клетки, пугающие меня чуть ли не больше, чем звон церковных колоколов. Здесь было много людей — так много, что от их запахов, их лиц кружилась голова. Студенты, богатые или бедные, но одинаково уверенные в себе, в вечности, что открыта только молодым. Заводские рабочие, вечно злые, вечно уставшие. Бизнесмены, продавцы, учителя… Университет, вокзал, общаги, парки, кафе… Мэрия, церковь, тюрьма — стражи закона, стражи морали.

Я узнавал город, я искал в нем хоть что-нибудь привлекательное для себя. Ты удивишься, наверное, но кое-что я все-таки нашел…

Помню, как однажды я возвращался домой в прекрасном настроении. Удивительно теплый декабрьский вечер никак не хотел отпускать меня, все звал и звал куда-то, но я торопливо шел вперед, оставляя позади улицу за улицей, шел и улыбался, крепко сжимая в руке тяжелый полиэтиленовый пакет. Я предвкушал пиршество и радовался ему, как ребенок.

В подъезде было сильно накурено. Я взлетел по ступенькам, толкнул дверь в нашу квартиру, не сразу вспомнив, что она закрыта. В поселке дверей не запирали, и я за три месяца городской жизни так и не сумел привыкнуть к замкам. Нетерпеливо пошарив по карманам куртки, достал ключи, открыл дверь, вслушиваясь в доносившиеся изнутри невнятные возгласы. Свои? Или чужие?

— Ублюдки! Вы что творите!?

Чужих в квартире не наблюдалось. А наблюдался в квартире ба-альшой скандал.

— Кис! Прекрати!

— Пожалуйста! Кис!

— Мы не специально!

Грохот, звон бьющегося стекла.

— Мы не хотели!

— Извини!

— Ки-ис! Не надо!

Треск рвущихся бумаг.

Я отнес пакет на кухню, потом заглянул через приоткрытую дверь в комнату ребят. На полу у развороченных книжных полок сидел растрепанный Марат. В углу возле кровати, зажимая разбитый в кровь нос, стоял Андрей. В центре всего этого бардака возвышался похожий на бешеного медведя Кис.

— Не специально?!! — взревел он, нагнулся, рванул на себя несопротивляющегося Марата. — Не хотели?! Вы что, издеваетесь надо мной?!

— Что случилось, Кис? — облокотившись о дверной косяк, лениво поинтересовался я. Похоже, я попал на очередные семейные разборки, каковые случались в нашем доме еженедельно.

— Что случилось?! — он швырнул Марата обратно в кучу книг, компакт-дисков и битого стекла. Взглянул на меня через плечо. — Эти двое… — он запнулся, видимо, подыскивая наиболее точное определение своим подопечным, не нашел и продолжил, — умудрились проиграть восемь штук на автоматах! Восемь! Жрать мы на что будем?! — заорал он снова, поворачиваясь к Марату.