Руки, полные бури - Мэй

– Я знаю, там отличный кофе навынос. Тебе взять?

– Ага. Капучино.

Проводив Анубиса взглядом, Амон пнул валявшиеся на земле листья и шевельнул пальцами, наводя тепло: совсем не подумал, что на улице холодно, и успел подмёрзнуть.

– Наконец ты один. Думала, принц мёртвых никогда не уйдет.

Амон уставился на подошедшую девушку: светленькая, в лёгком пальто и почему-то тёмных солнечных очках. Голос и облик казались незнакомыми, но вот ощущение… Амон понимал его.

Незнакомка сняла очки, показывая желтоватые глаза с вертикальным зрачком. Её облик как будто мерцал, и сквозь него проглядывало что-то дикое, первозданное. Змеиное.

– Апоп.

– Как я тебе?

– Хочешь убить меня?

Она вздохнула, возвращая очки на место:

– В убийстве тебя моё естественное стремление. Но я могу его контролировать. Пока Кронос не приказывает.

– А он может?

– Конечно. Но я не знаю, что за планы у Кроноса. Меня послал не он. Передай Персефоне, что её сестра хочет с ней поговорить. В Подземном мире, в их комнате. Это важно.

По крайней мере, точно не ловушка: Геката может проникнуть в Подземный мир, но никто больше. Даже Кронос. И уж точно не чудовища.

Апоп медлила. Вздохнула так, что в этом вздохе отражался тысячелетний сон:

– Мне кажется, если я тебя убью, то обрету цельность. Ты ведь тоже стремишься к цельности? Вдруг для этого тебе нужно всего лишь умереть?

Она явно не собиралась делать этого сейчас и зашагала прочь. Амон смотрел ей вслед, не зная, ему удивляться или недоумевать. Интересно, а чудовищам своего пантеона он приказывать не может?

Неясная, пока ещё не сформировавшаяся мысль появилась в мозгу Амона. Он старательно её обдумывал, когда Анубис сунул ему в руку стаканчик кофе.

– Это кто? – спросил он. – Одна из твоих пассий по «Тиндеру»?

– Не-а. Апоп.

Анубис поперхнулся кофе, ошеломлённо посмотрел на друга. И Амон видел, как невольно сжалась в кулак рука Анубиса.

– Она…

– Она странная, но не пыталась меня убить, если ты об этом.

Амон отпил кофе, пытаясь додумать мысль.

– Пошли!

– Куда?

– Домой! И побыстрее. Я знаю, как вернуть Сета. Может получиться.

Кофе так и остался недопитым, они бросили стаканчики в ближайшую урну. Вопросов Анубис не задавал, а когда они вернулись в гостиную, Амону уже не терпелось попробовать.

Он приблизился к лежащему Сету, несколько псов подняли головы и недовольно заворчали, но Амон не обратил внимания.

Он позволил своей сущности и силе растечься по комнате, заполнить каждый кусочек пространства, коснуться замерших богов, поглотить мебель, стекать по стенам и окнам. Мягкий солнечный свет и тепло, способное как согревать, так и испепелять, иссушать, оставляя потрескавшуюся плоть.

Он всегда Амон-Ра.

Он всегда мог приказывать.

– Вернись.

Он тащил его божественную сущность, заставлял тело принять её, Амону казалось, почти получается, но потом что-то срывалось, и он пробовал снова.

– Вернись, Сет!

Амон ощутил, что сердце в лежащем перед ним теле снова начинает биться, но поверил, когда Сет сделал несколько судорожных вдохов, сел, ругаясь сквозь зубы и потирая шею. Анубис рядом рассмеялся открыто, искренне.

– Теперь можно и кофе сварить, – довольно заявил Амон, приглушая силу, позволяя ей снова сиять в нём самом.

5

Персефона слышит, как поют кости, скрытые под землёй.

Персефона видит, как прорастают цветы сквозь разлагающиеся трупы.

Персефона ощущает, как под кончиками пальцев возникают фиолетовые искры и складываются в ростки.

Персефона чувствует на губах вкус крови и терпких гранатов.

Персефона улавливает запах асфоделей и пыли, в которую со временем превращаются кости.

Она – начало и конец, жизнь, свёрнутая в коконе смерти.

Богиня весны и королева Подземного мира.

Персефона хорошо понимала Анубиса.

Те вещи, которые даже Гадесу сложно осознать. Он король Подземного мира слишком давно, фиолетовые искры и сумрачные поля стали его собственными плотью и костями. Гадес создал Подземный мир.

Персефона пришла позже. Гадес разделил своё царство с ней, в каждой смертной жизни она легко вспоминала прошлое и снова ступала босыми ступнями по лепесткам асфоделей, касалась руками пепельных камней и вслушивалась в негромкий шелест Стикса и Леты.

В этот раз всё иначе. Она вспомнила – но гораздо позже. Когда уже укоренилось восприятие Софи, девочки, которая видела богов, но всё ещё не могла поверить, что ей нужно думать вовсе не о поступлении в колледж.

Давным-давно Амон внезапно появился на пороге их дома и с восторгом начал рассказывать о фотографии. Впрочем, Амон неизменно говорил с бурными эмоциями. Персефона помнила, что одежда того времени ему не шла, зато он показал новое приобретение, фотоаппарат, и мультиэкспозицию, когда на одном кадре одновременно отпечатывалось несколько картинок.

Сейчас Персефона ощущала себя примерно как те зернистые кадры в сепии. Её память о прошедших тысячах лет вернулась в полном объёме, но вместе с нею осталось и восприятие девушки Софи, которая в обычной человеческой жизни встретила богов.

Чувствовать Подземный мир было… непросто.

Он окутывал туманом, ложился под ноги блестящими от росы цветами и приносил запах подгнивших лесных корней. Привычно и в то же время ново. Старые воспоминания вместе с абсолютно новыми ощущениями.

Сила Подземного мира не окутывала Сеф плащом, не вздымалась за спиной крыльями, она мягко вилась вдоль её вен на запястьях, обхватывала браслетами. Билась в такт человеческому сердцу. Персефона была тьмой и жизнью.

Она хорошо понимала Анубиса, на плечи которого внезапно лёг весь мир мертвецов. К счастью, рядом с Персефоной стоял Аид, готовый ей помочь и поддержать.

Гадес оставался внимателен, что бы ни происходило вокруг. Каждый вечер неизменно приходил к ней, и они переплетались телами, как будто не могли насытиться друг другом. Они говорили и рассказывали, слушали друг друга и позволяли тьме и росткам жизни связывать их вместе.

Кроме той ночи после появления чудовищ.

Аид спокойно ожидал, когда вернётся Сет, но Персефона лучше многих знала, что появись тогда в клубе сам Кронос, и Аид не задумываясь ответил бы ему.

Её беспокоило раненое плечо мужа, которое заживало гораздо хуже, чем должно. Это волновало, но не так сильно, как могло: судя по Амону, боги теперь восстанавливались медленнее. По крайней мере, от ран, нанесённых чудовищами.

Сехмет честно сказала: если бы её не оказалось в клубе, ещё неизвестно, чем бы в итоге окончилось ранение. Пусть и в плечо, но оказалась задета артерия. Смертное тело Гадеса могло истечь кровью, но божественная регенерация и быстрая перевязка Сехмет сделали своё дело.

Позже, дома, Нефтида ещё разок сменила повязку на ароматную, пахнущую луговыми травами и лесными ягодами. Персефона не сомневалась, это неплохо отвлекало Неф от происходящего.

Никого из них не удивила вспышка Анубиса в клубе. Особенно Персефону.

Она понимала, что дело в Сете. А ещё в мертвецах. Никто не рассказал Анубису, как справляться с миллионами душ, которые скребутся и шепчутся в каждом порыве ветра. Если бы у Сеф не было Гадеса, она бы не выдержала постоянного ощущения чужого присутствия, ответственности и почти физически ощутимого груза.

А ещё она лучше многих знала, что смерть Осириса не стала для Анубиса такой лёгкой, как он хотел показать. Она помнила разговор несколько жизней назад, когда они вдвоём пили пиво и жаловались на родителей.

Персефона возмущалась нежеланием матери – до сих пор! – смириться с тем, что Сеф самостоятельная, что у неё целый Подземный мир. Анубис вздыхал, что отец не воспринимал его всерьёз, хотел видеть собственную идеальную копию.

– Я знаю, что говорила Исида, когда думала, я не слышу, – делился Анубис. – Она называла меня странным. Я не соответствовал её представлениям о принце мёртвых. Отец тоже знает, как мне вести себя и что делать. А я не соответствую. Он любит меня, по-своему. Но мне кажется, я так и не стану тем, кем он хотел бы меня видеть.

– Неф и Сет не такие.

– Нет. Но я постоянно боюсь, что не оправдаю ещё и их ожиданий. – Анубис горько и слегка пьяно рассмеялся, развёл руками. – Ты же знаешь меня, Сеф! Как я могу хоть чьи-то ожидания