Рок И его проблемы-2 - Владимир Орешкин

— Тебе все равно?!. — ахнула Маша. — Тебе что, совсем на него наплевать?

— Ну, остался где-нибудь переночевать, у какой-нибудь своей любовницы. Ты что, мужиков не знаешь?.. Что здесь особенного. Это же не повод бить меня моей же подушкой. Среди ночи.

— У кого он остался переночевать? — остолбенела Маша.

— У кого, у кого… У кого слышала.

— Повтори еще раз.

— А ты меня опять треснешь. Хватит с тебя одного раза.

— Что, у него есть любовницы? — немного подумав, спросила Маша. Причем слово «любовницы» она произнесла с таким отвращением, будто в рот ей попала какая-то несусветная гадость, и она ей плюнулась.

— Я-то откуда знаю, есть или нет… Раз мужик, значит есть. У каждого мужика должны быть любовницы. Иначе, что же он за мужик… Так всегда бывает. Я, когда в Кембридж поступлю, тоже заведу себе парочку.

— Нужно что-то делать, — сказала Маша, — нельзя же вот так, сидеть на одном месте… Но если любовница, он бы мог позвонить. Как ты думаешь, Вань…

— Да ты что, — встрепенулся Иван, — смирилась?.. Я же пошутил. Как ты не понимаешь… Он же никого, кроме тебя, не видит, — как уставится на тебя, так и ест глазами, так и ест…

— Где-то я уже это слышала, — устало как-то сказала Маша. — Пусть любовница, мне все равно, — лишь бы был живой.

— Ты что?.. Ты что?.. Ты что говоришь?..

— Знаешь, что мне кажется, Ванечка… Только ты ничего не подумай… Мне кажется, его нашел дядя.

— Ну, нашел… — испуганно прошептал Иван. — Значит, сидит где-нибудь в каталажке… Дяде-то твоему нужно тебя найти, а не его… Так что, пока он тебя не разыскал, Мишка в безопасности. Относительной, конечно… А ты…

— Я его убью, — сказала Маша.

Иван, смотревший, в этот момент на Машу, поверил. Потому что не поверить было невозможно… Он, в эту минуту, боялся ее так, что всего его стало мелко трясти. Потому что Маша, во мгновенье ока, переменилась. И, оставаясь той же плаксой, которую он знал, — стала другой… Ни единой слезинки в ее глазах не было, даже не намечалось. Ее лицо стало жестким, словно его, в полумраке комнаты, выковали из металла, глаза ее сделались еще больше и еще непроглядней, и в них сверкали самые настоящие молнии, а вся ее фигура превратилась в какое-то смертоносное оружие, вдобавок, выпачканное ядом, так что даже одно прикосновение к ней могло убить, не говоря уже о дальнейшем.

Иван трясся и боялся случайно прикоснуться к ней, тогда прощай высшее образование, про которое он только что просматривал такой замечательный сон.

— Да ты — Мегера, — сказал он Маше, сквозь свой страх. — Ты посмотри на себя в зеркало, на кого ты стала похожа… Твой дядя точно окочурится, как только тебя увидит.

Михаил не пришел и утром.

На Машу жалко было смотреть. Она бродила неприкаянно по комнатам, бесцельно заходя то в одну, то в другую.

Свой ноутбук она видеть не могла и, когда проходила мимо, шипела на него, как змея.

Иван все время был где-то сзади, со склянкой валерьянки в одной руке и чайной чашкой в другой. Он все время капал из этой склянки в чашку и, когда Маша изменяла курс и поворачивалась, пытался эту несчастную чашку всучить ей. Иногда получалось. Маша брала ее, молча выпивала содержимое и возвращала Ивану.

Тот опять плелся у нее в хвосте, накапывая очередную порцию.

— Что ты расходилась, — каким-то жалобным мальчишеским голосом, говорил он ей. — Что ты не остановишься… Дядя-то твой здесь при чем. Как он мог Мишку найти, когда он про него ничего не знает… Завалился твой припадочный где-нибудь под забором, и сейчас в реанимации, потому что, пока валялся, все себе отморозил… Ничего страшного… Звонить нужно по больницам, и все… А выпишут, мы ему подарим сотовый. Еще нужно ему на плече сделать татуировку, — группу крови и телефонный номер, по которому будет звонить те, кто найдет его в следующий раз… Можно еще про вознаграждение, чтобы не забыли позвонить. Тогда обязательно позвонят.

— Сейчас что делать? — спросила его Маша.

— По больницам звонить, — сказал Иван, обрадовавшись, что она, наконец-то вышла из комы. Он знал, что когда человек в коме, с ним обязательно нужно разговаривать. И когда тот начнет отвечать, — значит, дела пошли на поправку.

— Я не умею, — сказала Маша.

— Я — умею, — сказал Иван. — А ты сиди рядом и слушай.

Они устроились на кухне, Иван открыл толстенный справочник «Москва 2003» и стал набирать цифры…

Но куда бы он не попадал, Мишки нигде не было… Он набирал следующий номер, — и с тем же результатом. Набирал другой, — то же самое. Еще другой, — и опять, мимо… Он бы так звонил до вечера, но заметил, что к Маше стала возвращаться прежняя бледность.

— Его обокрали, как в прошлый раз, — уверенно сказал Иван. — Утащили деньги и паспорт. Деньги взяли себе, а паспорт выкинули… Поэтому, когда его привезли в реанимацию, он оказался без документов… Поэтому, мы все неправильно делали, — его нужно искать среди неопознанных больных.

— Неопознанных больных?.. — горестно переспросила Маша.

— Ну да, — стал злиться Иван, — где же еще его нужно искать…

И в это время раздался звонок в дверь…

Иван взглянул на Машу и приподнялся, было, со стула, но та остановила его.

— Не открывай, — сказала она, — это дядя… Я сама открою.

— Маш, — мертвым голосом спросил Иван, — может быть, — в милицию?

— Куда? — спросил она, недоуменно.

Встала, как будто ничего не случилась, и пошла к двери, — открывать. Иван не знал, что сейчас будет, но ничего хорошего уже не ждал. Он схватил со стола склянку с недопитой валерьянкой и стал вытрясать ее себе в рот. Потом отставил, потянулся к коробочке, в которой лежали общественные деньги, открыл замораживатель холодильника, и засунул ее туда.

— Добрый день, — услышал Иван ровный Машин голос.

— Здравствуйте, — сказали Маше. — Если не ошибаюсь, вас зовут Марина?

Ошибаетесь, — с облегчением подумал Иван, — это надо же, так перепугаться. Я с испугу чуть на антресоли не залез…

— Проходите, — сказала Маша, так же ровно. Иван услышал, как гость вошел в квартиру, закрылась дверь, и он что-то стал вешать на вешалку.

— Тапочки дадите? — спросил он.

— Да, конечно, выбирайте любые.

Какого черта она его зазвала, — думал Иван. — Только какого-то мужика нам здесь не хватает.

— Куда прикажете? — спросил незнакомец.

— Давайте на кухню, если вы не против, — сказала ровно Маша.

— Конечно, не против. Чаем напоите?

— Не знаю, — сказала Маша. — Может быть…

Грубиянка, — подумал Иван.

На кухню вошел довольно пожилой мужчина, но очень хорошо одетый. Был он не очень высок, но и без живота… Такой, — мужик средневес.

Но костюмчик у него был, что надо. Не из простых.

— Добрый день, — сказал он Ивану. — Если не ошибаюсь, вас зовут Иван?

— Да, — сказал удивленно Иван, — не ошибаетесь.

Маша остановилась в дверях.

— А где Михаил Павлович? — спросил вежливо мужчина.

Иван уставился на него, как баран, на новые ворота.

— Зачем вам Михаил Павлович? — враждебно спросила Маша.

— Как вам сказать, — произнес мужчина. — Вы не разрешите мне присесть?

— Ради бога, — сказала Маша.

Мужчина не спеша отодвинул стул, сел на него, и сказал:

— Может быть, Марина, вы тоже присядете. В ногах правды нет.

— Хорошо, — согласилась Маша.

— Она не Марина, — сказал Иван.

— Михаила Павловича сейчас нет дома?

— Да, — сказала Маша сухо, — Михаила Павловича Гордеева сейчас дома нет.

— Жаль… — произнес мужчина. — Тогда разрешите представиться. Меня зовут Владимир Ильич Гвидонов… Мое звание — подполковник. Я — следователь Федеральной Службы Безопасности. По особо важным делам.

— Что вам от нас нужно? — сухо спросила Маша.

Иван поразился: она знала, как с ним разговаривать… В тазу стирать не умела, в булочную ее не выгонишь, в метро впервые попала в двадцать один год, а если подходила к плите, то сыпала соли столько, что всю ее готовку приходилось тащить в мусоропровод. А с этим человеком, от которого пахнуло силой, опасностью и неотвратимостью наказания, — с этим человеком разговаривать умела.

— Вас разыскивает ваша мама. И Матвей Иванович… Вы неожиданно исчезли, — не позвонили, не предупредили…

— Значит, это они вас прислали?

— Не совсем так… Я занимаюсь делом о вашем исчезновении. Это — правильно. Но то, что я вышел на вас, и вот, даже разговариваю с вами, об этом они пока не знают…

— Вы следователь? — спросила Маша.

— Да, — терпеливо подтвердил он.

— Значит, все знаете обо мне? — спросила она.

— Не все. Но многое… Скажем так.

— Вы подбираете слова. Когда говорите… Значит, не хотите лгать. Почему?

Владимир Ильич, не торопясь, улыбнулся, и по-доброму взглянул на Машу.