Небо земных надежд - Нонна Орешина

“Угол атаки уменьши! Угол…” – руководитель полетов сдерживает крик.

Высота метров двадцать, самолет валится на крыло и медленно, чудовищно медленно, так, что на всю жизнь врезалось в память, неотвратимо скользит вниз. И так же кособоко врезается в землю за торцом взлетно-посадочной полосы. Без султана дыма, без вспышки пламени, почти беззвучно. Как-то обыденно, словно понарошку – “киношный” трюк…

Мгновение тишины. Приподнявшись со стула, застыл в неестественной позе подполковник Семин. Вытянутые шеи, лица, фигуры всех остальных, и продолжением, обретая вес – их взгляды, будто пытаются остановить, удержать мгновение, которое невозможно вернуть. В которое еще не веришь, потому что действительность ужасна.

“Это же “спарка”, разом – двое… Капитан Гринев и Славка…” – Демин зажмурил глаза… Он и сейчас помнит, как бухнуло, замирая, сердце.

Потом все пришло в движение. Промчались по полосе пожарные машины, потом “санитарка”, хотя непонятно было, зачем она?..

Подполковник Семин с окаменевшим лицом поднес микрофон к губам, но прежде, чем нажать кнопку внешней связи, замороженным голосом спросил руководителя ближней зоны: “Кто там у нас на подходе?”

“Я заведу их на полосу, Евгений Иванович”, – мягко сказал руководитель зоны посадки. В воздухе еще девять самолетов и надо ими управлять, аккуратно прерывая задания. Заводить на аэродром с учетом остатка горючего, высоты, дальности, летного мастерства и личной надежности. С учетом того, что происходит там, за дальним торцом полосы, на которую им предстояло садиться. Хотя летчики, кроме тех, кто был в дальней зоне или на полигоне, слышали краткий диалог и по тому, как внезапно он оборвался, уже все поняли.

Это было первое столкновение Демина с оборотной стороной летной жизни, хотя от отца не раз слышал, как тот попадал в разные переделки в воздухе, как гибли его друзья. И живя в авиагородке, видел, как хоронили в закрытых гробах. Все они – дети летчиков-испытателей – понимали много больше, чем их “штатские” сверстники. Но, поступая в летное училище, зная все, наивно и искренне верил: с ним такого не произойдет. С кем угодно может случиться, но только не с ним. Они все тогда так рассуждали. И Славка – тоже… В этом вызове судьбе был задор молодости и гордое чувство своей исключительности.

И лишь когда на глазах, за ничтожно малое время, Судьба провела тире между жизнью и смертью близких ему людей, только тогда Демин понял, что не застрахован, что смертен как все и Ангелы-хранители бывают бессильны…

“Несимметричный выход закрылков из-за усталостного разрушения вилки гидроцилиндра уборки и выпуска средней секции правого закрылка”, – гласило официальное заключение комиссии по расследованию летного происшествия. Случай не единичный, но впервые закончился трагично. Парировать крен было возможно, если бы… Что же вы, парни, перетянули ручку управления, завысили угол атаки? На чуть-чуть… невольно торопясь отойти от земли…

… Обед не такой сытный, как в дни полетов, и все равно словно незаслуженный. Демин прекрасно понимает несуразность своего смущения, но избавиться от него не может. Сознание того, что их, здоровых, сегодня не летающих, а, значит, не работающих мужиков кормят по первой категории, когда женщины и дети существуют впроголодь, доводила то до отчаяния, то до тихого бешенства, и все труднее становилось сдержать себя. И так же, как утром, как вчера и завтра будет мучить одна и та же мысль:

“Ведь не война, не стихийное бедствие… В областном центре продовольствия на любой вкус навалом и сюда дорогие продукты завозят. Но третий месяц не выплачивают денежное довольствие, а в кредит хозяин магазина, ставшего теперь частным, не дает…”

Майор Уваров, завернув в бумажную салфетку пирожок с мясом, прячет его в карман кителя. Тут же на его тарелке оказываются пирожки Тренева, Орлова и кого-то с соседнего стола. Официантка Зиночка, проходя мимо, кладет полиэтиленовый пакет. Это повторяется после каждого обеда и за ужином. Двое детей, жена не работает… Полковой врач майор Федюшин, ревностный страж питания летчиков, делает вид, что ничего не замечает, но по утрам с горькой иронией всем “провинившимся” выдает по три горошины поливитаминов вместо одной.

… В штабе эскадрильи никого нет. Столы, не заваленные бумагами, кажутся неприлично голыми. Майор Кедров еще в столовой предупредил, что по поручению командира и на его “уазике” отбывает в соседний полк по каким-то деликатным делам и вернется только завтра. Эти странные действия подчиненного, происходящие в обход него, командира эскадрильи, неэтичное поведение самого командира полка, которого всегда и за дело уважал, начинали раздражать. Демин понимал, что серьезный разговор неизбежен, не решил только, с кого начать, и ждал подходящего случая, который сам собой верно сориентирует. Посоветоваться не с кем. Прежний начальник штаба эскадрильи уволился, нового еще не назначили. Да неизвестно, кто еще придет?..

Заместитель по воспитательной работе капитан Сидорин все еще в отпуске. Судя по недавнему телефонному звонку на домашний телефон Демина и по прозрачным намекам, он прилагает все усилия, чтобы попасть в академию. Но, скорее всего, это лишь предлог зацепиться в столице кем-нибудь, где-нибудь… В Москве у родителей жены просторная квартира, и тесть достаточно высокий чин в отделе кадров Генерального штаба. Странно вообще, почему Сидорин, хотя и ненадолго, оказался здесь, как шутят, в £Скраю военных и зэков”? Возможно, нужен был трамплин для рывка по служебной лестнице… А жаль, парень неплохой, они даже сработались и строили планы, как поднять настроение в эскадрилье… О летном духе говорить не приходится, вытащить его из забвения могут только полеты… Вот и займемся сейчас этим.

Демин вынул из ящика стола чистый лист Плановой таблицы и взял самый отточенный карандаш. В соседней, проходной комнате, где стоят столы командиров звеньев, как всегда после обеда собираются любители шахмат, шашек, нард и их болельщики. В первой эскадрильи Кудрина, где народ постарше и посолиднее, то же самое, только меньше шума, потому что играют не на “щелбаны”. Учебный класс отведен строго для занятий. Куда же еще деться свободным летчикам, когда на улице мороз?

Священнодействие по составлению “плановичек” относится уже непосредственно к делам небесным и целиком зависит от погоды: полеты в простых метеоусловиях – одна таблица, для сложных – другая, по “минимуму” – третья. То в дневную смену, то для ночных полетов или с переходом в ночь.

Когда Демин пришел после училища в полк, эта работа командиров казалась ему чем-то вроде составления головоломного кроссворда. Все должно совпадать, отвечать требованиям документов и учитывать возможности летного состава, слагаемого из профессиональной индивидуальности каждого летчика: его класса, личных допусков, сложности упражнения или боевой задачи. Самостоятельный полет или контрольный с проверяющим. И многое другое…

Сейчас кроссворд существенно упрощается тем, что летать удается только днем, в основном при ясном небе, господствующем в этих местах. Зимой ненадолго наползают слоистые облака, из них сыпется снег, сухой и колючий. Снежинки как из стекла. Они превращают студеный ветер в режущий клинок, температура воздуха снижается до минус тридцати. И хотя полеты в сложных метеоусловиях позарез нужны, но кто же работает при нулевой видимости?

Командир сказал, что керосина, больше того, что осталось на полковой базе ГСМ, до нового года не будет. Если поделить скудные тонны горючего на пять летных дней – по одному в две недели, раздробить, увы, далеко не поровну на обе эскадрильи, учесть, что должны поддерживать боевую форму еще и командиры старшие, то получится в смену на его эскадрилью по три полета. До того, как поступит керосин – пятнадцать полетов. Расчет простой. Распределение сложное.

До конца года надо дать слетать Медунову, совсем засиделся старший лейтенант. Сопит, глаза несчастные, но молчит. А тут хотя бы духом воспрянет.

У Орлова класса пока нет. У остальных старших лейтенантов устойчивый и, похоже, уже до пенсии третий. Они это понимают. Утешаются тем, что летают раза два в месяц. О росте мастерства и разговора нет. А вот о безопасности этих единичных, сплошь на нервах и предельном напряжении полетов командир эскадрильи обязан помнить постоянно. И первым, случись что, отвечать…

У Янкина перерыв затянулся до предельного срока, не слетает на боевом сейчас, придется давать контрольные на спарке, а она на весь полк единственная. У второй окончательно вышел ресурс по двигателю и надежда только на то, что техники подберут пригодный от сданных на хранение МиГов.

Звездину и Анину, кровь из носа, а надо слетать на полигон. Треневу – два контрольных в зону, один на полигон – вводить в строй и заменять Шишова. Вот на кого керосин жаль, не в коня корм… Но пока капитан Шишов числится летчиком, в ответе за него командир, хотя выпускать его в небо ох! как не хочется, даже страшно. Разве что в зону на простой пилотаж и по маршруту, пока окончательно летную форму не потерял. А может, и терять уже нечего?