Записки «важняка» - Сергей Михайлович Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как Духонина снова оказалась на улице?
— Увязалась проводить меня домой. Ведь я еле держался на ногах.
— И проводила?
— Только до поворота у дровяного склада.
— Почему избрали дорогу в направлении топливного склада?
— Для меня это самый короткий путь. О том, где я жил, Духонина хорошо знала.
— Зачем вы так долго все это скрывали? Ведь за заведомо ложные показания в последующем вас мог бы осудить и суд, признав виновным в изнасиловании и убийстве Духониной?
— Дураков нет! — выпалил Мягков.
Я понял: над ним все время довлела железная логика обывателя: скажешь правду — и тебе сразу пришьют вину, от которой не отвяжешься.
Из тюрьмы мы вышли втроем: я, Мягков и его адвокат. А дальше наши пути разошлись.
Должен признать, что с этим уголовным делом мне еще пришлось повозиться: получить санкцию на арест Евтуха, предъявить ему обвинение, избрать в отношении его мерой пресечения содержание под стражей в тюрьме, обеспечить защитой в лице адвоката.
Кроме того, я доставил Евтуха в Кизыл-Арват, где в присутствии понятых он воспроизвел события. Самое удивительное, что это все он хорошо помнил.
Уже после передачи дела Евтуха в суд один наш сотрудник восхитился:
— Ты, словно космонавт, умудрился налетать и наездить по делу черт знает сколько. Вначале полетел из Москвы в Ашхабад, потом добрался до Кизыл-Арвата, оттуда возвратился в Ашхабад, проехался в город Мары и в совхоз «Каракум-канал», вернулся через Мары в Ашхабад, побывал в Ташкенте, снова в Ашхабаде, а затем в Алма-Ате, Джалал-Абаде и городе Ош. Из него оказался в высокогорном городе Хорог, а оттуда пролетел самолетами в Душанбе и снова в Ашхабад. К этому еще можно добавить очередную поездку в Кизыл-Арват и обратно и заключительный полет из Ашхабада в Москву. От всего этого голова идет кругом. — И закончил: — Стоило ли это все делать? Чего ты в конечном счете добился? Вместо одного пьяницы теперь осудят другого. Итог довольно грустный, ты не находишь?
— Нет. Ведь осудят человека действительно виновного в убийстве женщины, а не отца семейства с двумя малолетними детишками. Разве я не был обязан установить истину?
И, соглашаясь со мной, мой собеседник произнес:
— Возможно, что ты поступил по совести, верно. Однако такого дела я больше не знаю.
Евтух за совершенное преступление был наказан сравнительно мягко осужден к пяти годам тюремного заключения. При определении ему меры наказания суд безусловно принял во внимание его чистосердечное признание. С моей точки зрения, это было правильно.
Тюремная встреча
За годы своей следственной работы мне приходилось бывать в разных тюрьмах нашей страны, где я допрашивал задержанных по подозрениям в совершенных преступлениях, а также обвиняемых, проходивших по моим делам. В Москве это была Бутырская тюрьма, Невинская тюрьма на улице Матросская Тишина и тюрьма в Лефортове; в Ленинграде — городская тюрьма Кресты; в Одессе — так называемый «Кичман»; в Баку — Баилевская тюрьма, у самого Каспия; на периферии — тюрьмы в Тбилиси, Ашхабаде, Киеве, Кишиневе, Владивостоке, а также в Абхазии — Драндская тюрьма у Черного моря и тюрьмы в других городах.
Бывал я и в исправительно-трудовых лагерях, где отбывают свои сроки наказания заключенные.
Естественно, что во время моих хождений по тюрьмам и лагерям иногда возникали прелюбопытнейшие ситуации.
Помню, например, осенью 1961 года мне довелось допрашивать в так называемом Владимирском цент рале особо опасного преступника (главаря банды) — Арифметчикова из поселка Петушки Владимирской области; его бандой было совершено несколько вооруженных ограблений и убийств.
Этот Арифметчиков одной своей внешностью мог навести страх: лицо закоренелого убийцы, пристальный взгляд почти не мигающих глаз, сиплый голос и крутой разворот плеч, татуированная широкая грудь. С момента своего ареста он шел почти без признания, напропалую дерзил, вел себя нагло.
В тот раз один из надзирателей меня предупредил о том, что этот бандюга в камере во всеуслышание грозился своего следователя «пришить». Игнорировать этот сигнал надзирателя было глупо. От Арифметчикова можно было ожидать всего, поэтому я попросил, чтобы конвоир от кабинета, где я буду допрашивать Арифметчикова, далеко не отходил и в случае чего был готов прийти мне на помощь.
Встретил я его, как обычно, спокойно.
Брякнувшись на табурет для допрашиваемых, накрепко привинченный к полу, Арифметчиков сразу занял излюбленную позу: чуть наклонившись вперед, в мою сторону, доставая своими ручищами до самого пола.
Должен был подойти его адвокат, но он заболел, и нам ничего другого не оставалось, как побеседовать наедине. Я положил перед собой на столе бланк протокола допроса обвиняемого и, после заполнения его формальной части, спросил:
— Все же где вы приобрели пистолет «вальтер», обнаруженный у вас?
Такой вопрос Арифметчикову уже задавался много раз, но он не отвечал на него. Сейчас Арифметчиков взглянул на меня исподлобья и сипловато произнес:
— Купил за бабки, на базаре.
— У кого?
— У одного хромого алкаша.
— Имя которого, конечно, не знаете?
— Его знать не знаю, — охотно подтвердил Арифметчиков.
— Значит — это ваша очередная выдумка, — подытожил я. — Разве вы не понимаете, что она вашу вину только усугубляет и дает основание предполагать, что этот пистолет мог попасть к вам ценой жизни его владельца?
Арифметчиков вроде как с этим согласился:
— Хорошо. Вас устроит, если скажу, что пистолет нашел?
— Нет. Это очередная выдумка.
— Тогда, значит, украл!
— Своим упорством вы только себе вредите, — повторил я, но Арифметчиков отрезал:
— На все это я плевать хотел!
Стало ясно, что больше ничего из него не выжмешь, и я решил прекратить допрос. Все вопросы и ответы занес в протокол и предложил ему подписать.
Пока я составлял этот коротенький протокол, Арифметчиков внимательно за мной следил. Не читая, подписал протокол. Но потом вдруг подался через стол ко мне с явным намерением схватить за горло. Однако я был начеку мгновенно чуть откинулся назад, к стене и незаметно нажал на тревожную кнопку. Конвоир не замедлил появиться на пороге кабинета, и Арифметчиков отпрянул на свое место.
На этом инцидент был исчерпан. Я сделал вид, что, по существу, ни в чем не разобрался, и раздувать его до чрезвычайного происшествия не стал. Однако, уходя из тюрьмы, зашел к дежурному надзирателю и попросил проследить за настроениями Арифметчикова, способного на все.
В кабинете надзирателя на столе я увидел какой-то фанерный ящик, смахивающий на почтовую посылку. Ящик был открыт, и в нем лежали консервы, пачки с печеньем и плиточный шоколад с иностранными этикетками. Только я хотел поинтересоваться, кому предназначалась столь необычная передача, как в этот момент к дежурному завели