Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия - Юлий Циркин

С царством смерти в известной степени был связан бог Решеф[116], бог очень древний. Его почитали не только финикийцы, но и многие другие народы, говорившие на западносемитских языках. Культ Решефа был хорошо известен и египтянам»[117]. Это был воинственный бог, бог войны, который одновременно выступал как бог эпидемий, но он же и избавлял от них. Само его имя означало «пламя, молния, искра». И оно может говорить о том, что Решеф считался также богом молнии и небесного света. А так как молния связана с бурей, то Решеф воспринимался и как бог бури, посылающий на землю благодетельный дождь. Этот бог выступал и в роли хранителя договоров. Финикийцы и их соседи приписывали ему неодолимую силу. Изображался Решеф обычно в виде воина, вооруженного луком. Молнии считались стрелами Решефа. Они могли предвещать несчастья и болезни, гибель скота и всего имущества. В этом случае имя Решефа порой называли во множественном числе. И библейская Суламифь говорит своему возлюбленному Соломону, что любовь сильна, как Мот (смерть), ревность неотвратима, как Шеол (преисподняя), ее Решефы (стрелы) — Решефы огненные. Этот воин и убивал людей, и мог, наоборот, спасти их от смерти. Священным жи–вотным Решефа был олень (или газель).

Другим богом, соединяющим жизнь и смерть, был Эшмун»[118]. Его можно назвать одним из великих финикийских богов. В первую очередь это бог–врачеватель»[119]. Кроме того, Эшмун считался умирающим и воскресающим богом, тесно связанным с миром плодородия, с миром умирающей и воскресающей природы. Согласно мифу, юношей Эшмун погиб, но Астарта вернула его к жизни. Он был восьмым братом Кабиров[120].

Семь Кабиров и их восьмой брат были детьми Цидика («праведного»), одного из самых древних богов, который вместе со своим братом Мисором («справедливым») олицетворял мировой и общественный порядок и незыблемость существующих установлений, законность царской власти и верность божественным и человеческим законам[121]. Правда, иногда Эшмуна считали все же сыном не Цидика, а Решефа, подчеркивая тем самым неразрывную связь гибели и излечения. Кабиры, и в их числе Эшмун, — открыватели целебных трав и изобретатели корабля. Но это необычный корабль — он перевозит душу умершего через небесный океан в мир вечности. Корабль Кабиров — корабль мертвецов. Такой корабль нарисован на стене гробницы, найденной на территории существовавшей в древности Карфагенской республики. На корабле — восемь воинов. Это Кабиры, включая и Эшмуна. Роль кормчего исполняет солнечное божество.

Шадрата, бог умирающей и воскресающей природы, изображался стоящим на льве. V в. до н. э. Известняк

Первую роль среди Кабиров играет именно их восьмой брат — Эшмун. Он умирает и воскресает, он связан с миром смерти и может предотвращать ее путем исцеления. А если уж невозможно излечиться, Эшмун помогает душе умершего обрести блаженство на том свете, где она излечивается от болезней этого мира. И в данном качестве финикийцы чревычайно почитали Эшмуна. Он был для них господином жизни и смерти. Священным животным Эшмуна считалась змея — символ вечной жизни и постоянного обновления, ибо финикийцы, как и многие другие народы древности, искренне верили, что змеи не умирают, а только меняют кожу, после чего возрождаются к новой жизни. Саму змею финикийцы называли «добрым божеством» и чрезвычайно почитали.

Культ богов–исцелителей получил у финикийцев широкое распространение. Кроме Эшмуна у них было целое созвездие таких божественных врачевателей. К ним относился и Шадрапа[122]. Как и Эшмун, он считался богом умирающей и воскресающей природы; возможно, он был связан и с разведением винограда, покровительствуя этой отрасли земледелия[123]. Кроме того, Шадрапа был воюющим, а также, вероятно, охотящимся богом и, что не менее важно, богом, царствующим над миром и людей и зверей, связанным с небом и горами. На стеле, найденной в Амрите (на севере Финикии недалеко от Арвада), Шадрапа изображен стоящим на льве, который, в свою очередь, стоит на горах; на голове у бога царская корона с египетской священной змеей (в такой короне обычно изображался египетский фараон, а из богов — Осирис), в одной руке он держит зверя, в другой— оружие (или молнию), а над головой у Шадрапы солнечный диск и крылья[124]. Не исключено, что существует связь Шадрапы с египетским богом Шедом, так как, по мнению некоторых ученых, само имя бога означает «Шед–целитель»[125]. Шадрапа олицетворял животворящие силы, он излечивал людей если не на этом, то на том свете, где их души возрождаются к потусторонней жизни.

Такими же богами–целителями были Цид[126], которого также связывали с охотой и рыболовством, и Хорон, в область деятельности которого включали, в частности, лечение болезней скота и помощь в случаях укусов волков и змей[127]. В разных финикийских городах значение богов–врачевателей могло быть разным. Так, в Сидоне и Карфагене главенствующее место занимал Эшмун, в финикийском городе Лептис в Африке — Шадрапа.

Среди детей Эла финикийцы называли и бога Йево, или Иеуду, которого Элу родила Анобрет (о ней мы, к сожалению, ничего не знаем). Это морской бог, особенно почитавшийся в Берите, и именно его жрецом был известный нам Санхунйатон. Йево был связан с морскими божествами[128]. Финикийцы почитали несколько таких божеств.

Родоначальником многих морских божеств был Бел, сын Эла, воспринимавшийся как бог текущей воды[129]. Его внук — бог моря Йам[130].

Сыном же Йама был бог, которого греки отождествляли со своим богом морской стихии Посейдоном и называли его именем. Этот бог считался очень могущественным, особенно его почитали в Берите и в Карфагене[131]. Его часто изображали в виде всадника, мчащегося на гиппокампе (полурыбе–полулошади). Вместе с ним в море жили различные божества, покровительствующие мореплаванию. Среди них большой популярностью пользовались так называемые патеки, существа в виде карликов. Их изображения помещали на носах кораблей, чтобы отвращать несчастья от судов и охранять моряков во время плавания[132].

Море играло очень важную роль в жизни финикийцев. Но и земля была им по–своему дорога.

Для этих отважных мореплавателей она являлась надежным пристанищем и кормилицей. Финикийцы почитали ее как богиню Арц, что означает «земля». Над ней днем сияло солнце (Шепеш), а ночью луна (Йарих)[133]. И они тоже были богами, которым поклонялись финикийцы. Из них особенно они почитали Солнце. Финикийцы даже рассказывали, что Солнце вообще было первым божеством, которое восприняли люди и которому они воздали божеские почести. Иногда солнечное божество воспринималось как мужчина, но чаще все же Солнце было женщиной, изображаемой с лучами вокруг головы[134]. Поклонялись финикийцы также звездам[135]. Некоторых из них они отождествляли с другими богами. Если вечернюю звезду они воспринимали как богиню Астарту, то утреннюю — как бога Астара. Этот бог весьма почитался некоторыми другими семитоязычными народами, например южными арабами, его знали в Угарите, но в Финикии он был известен довольно мало.

Покровитель моряков бог Бел. II век до н. э. Терракот

Братьями верховного бога Эла и сыновьями Неба и Земли были Бетил и Дагон[136]. Бетил являлся олицетворением тех священных камней, которые ставили финикийцы. Дагон был связан с землей. В первую очередь он выступал как бог земледелия, недаром его имя связано с названием зерна в финикийском языке. Дагон изобрел плуг, он же научил людей сеять зерно и изготовлять хлеб. Его приемным сыном был Демарунт, одновременно и сводный брат Дагона, ибо подлинными родителями Демарунта были Небо и его наложница. Но эта наложница беременной была захвачена в плен и отдана Дагону, в доме которого она и родила. А по обычаю, распространенному в Передней Азии, ребенок обретал права члена той семьи, в чьем доме он появился на свет. Возможно, так и Демарунт стал членом семьи Дагона. Демарунт сражался с богом моря Йамом, и это напоминает утаритский миф о войне с морским богом Йамму Силача Балу, который был сыном Дагану, то есть того же Дагона. Правда, сражение Демарунта с Йамом оказалось неудачным, и Демарунту пришлось спасаться бегством. Но в целом это предприятие завершилось, видимо, в пользу Демарунта, ибо Эл передал ему вместе с Астартой и Хададом власть почти над всей Финикией[137]. И хотя других мифов о Демарунте мы не знаем, а его культ еще далеко не исследован, можно предполагать, что, как и Астарта, Демарунт относился к наиболее значимым финикийским божествам. Он, вероятно, олицетворял вместе с Астартой живительную плодоносящую силу земли и считался ее супругом (или, скорее, одним из супругов)[138]. Их сыном был Мелькарт. Третий же властелин Финикии, Хадад, был больше связан с горами, особенно с Ливаном, отделяющим Финикию от внутренних районов Сирии, и иногда он известен под именем Владыки Ливана (Баал–Лабнан)[139].