Тайна "Тускароры" - Александр Шалимов

— Злой умысел ты исключаешь полностью?

— Мы же слышали слова генерала. Подводная лодка не могла проникнуть незамеченной. Значит, остается предположить, что кто-то уже создал донные вездеходы, над конструированием которых мы и американцы безуспешно бьемся более десятка лет. Если ни нам, ни американцам это пока еще не удается, кто еще мог это сделать? Инопланетчики? Так пока нет оснований предполагать, что они обосновались на Земле: да еще не где-нибудь, а на дне Тихого океана… Пожалуй, только один Кошкин способен предположить такое… И кроме того, если бы имели место разрушения или хоть какие-нибудь следы борьбы. Ничего этого нет. Исчезли люди… Только люди. Словно собрались и ушли куда-то.

— А может, так и было? Глубинный психоз?

— Остается еще люк в шахте. Кто-то его открыл. Ни Савченко, ни Северинов не смогли бы этого сделать. Не смогли бы, даже если бы сошли с ума. У них просто не хватило бы сил.

— Но ведь чудес не бывает, дорогой.

— По-видимому… Хотя на пороге нового может повстречаться то, что вначале покажется чудом. Наши космонавты столкнулись с этим на Луне… А мы тоже вступили в мир неведомый и полный загадок. Будем искать ответа.

— Неужели у тебя нет никаких предположений, Роберт? Никакого проблеска идеи, никакой рабочей гипотезы?..

Волин обвел задумчивым взглядом пустынный синий океан и, улыбнувшись одними глазами, тихо сказал:

— Двадцать лет назад я служил здесь пограничником. Тогда у меня зародилось одно совершенно невероятное предположение… И случай с «Тускаророй», казалось бы, подтверждает его. Но теперь я, подобно Павлу Степановичу Дымову, тоже знаю больше, чем знал на первом экзамене… Поэтому единственное предположение, которое я мог бы сейчас сделать, кажется мне самому совершенно фантастическим. Как ученый я просто не имею права выносить его на обсуждение. Оно настолько маловероятно, что я не рискую даже сформулировать его до конца самому себе… Впрочем, отказываясь формулировать его, я добавляю про себя, что действительность иногда опережает любую фантастику… Смотрите, кто-то машет нам с веранды. Это Марина… Наверное, зовет завтракать. Пошли скорее!

Таинственная монета

Профессор Рей Шекли увлекался нумизматикой. Волин знал «хобби» своего заокеанского коллеги. Он даже привез американскому океанологу сувенир старинную серебряную монету херсонесской чеканки…

Однако повидаться с Реем Шекли Волину удалось лишь в самом конце американской поездки. Шекли не принимал участия в официальных переговорах с советскими океанологами и не сопровождал их в экскурсии по Штатам. Незадолго до этого он попал в автомобильную катастрофу и, чудом оставшись в живых, несколько недель пролежал в госпитале в Сан-Франциско. За день до отлета в Москву Волину сообщили, что Шекли выписался из госпиталя. Не будучи еще в состоянии передвигаться без посторонней помощи, он приглашает Волина приехать к нему на загородную виллу в Корнблей — в нескольких километрах от Лос-Анджелеса.

Встреча с Шекли — ведущим океанологом Штатов — была важным пунктом в программе заокеанской поездки Волина. Американцы принимали советских коллег очень радушно; показали исследовательские центры, научные подводные базы, даже строящуюся глубинную станцию у острова Санта-Крус, однако в ответ на многие вопросы и соображения Волина разводили руками. Нет, этого они точно не знали, это пока лежало вне сферы их работ. Вот если бы спросить Шекли, но он тяжело болен.

Почти ничего не удалось узнать и относительно развертывания глубоководных исследований. Американские океанологи были заинтересованы в координации усилий для решающего штурма глубин, но никто не мог точно сказать, в каком направлении будут развиваться работы в ближайшее десятилетие. У Волина создалось впечатление, что экспериментальные исследования носят пока случайный характер, что их направление зависит от интересов отдельных ученых, а чаще от деловых кругов, финансирующих разведку новых площадей рыбной ловли, добычу металлов из морской воды, морское бурение… Если у американцев и существовала единая программа освоения океанического дна, о ней следовало говорить лишь с Реем Шекли…

В Корнблей Волина должен был повезти Том Брайтон — молодой океанолог, ученик Шекли. Он сопровождал советскую делегацию во время экскурсии по Штатам. Немногословный, немного медлительный, всегда очень спокойный, Том Брайтон заметно отличался от своих шумных, простоватых, переполненных энергией товарищей. Он был атлетически сложен, широколицый, розовощекий, с ослепительными зубами и девичьими ямочками на щеках и на подбородке. Светлые волосы он гладко зачесывал назад, и от этого большие розовые уши казались слегка оттопыренными. Волину он понравился с первой же встречи своей чуть смущенной улыбкой, неизменным спокойствием, приветливым вниманием без назойливости и еще тем, что всегда извинялся, наступив на ногу или нечаянно толкнув кого-нибудь. А будучи несколько неповоротливым из-за своей богатырской фигуры, Том наступал на ноги окружающим довольно часто… Волин знал его работы, посвященные течениям в Атлантическом океане и в особенности Гольфстриму; теперь, познакомившись лично и поговорив, он убедился, что Том Брайтон очень талантлив.

Волин даже пригласил молодого ученого приехать в Советский Союз и принять участие в работах Института океанологии, на что Брайтон ответил со смущенной улыбкой:

— Как шеф — профессор Шекли — решит… Я был бы счастлив… Спасибо… Как он…

В то утро Том Брайтон заехал за Волиным в гостиницу «Пинос». В длинной и низкой открытой машине, похожей на черную лакированную таксу, они долго плыли в бесконечном потоке автомобилей по улицам Лос-Анджелеса, ныряли в зеленые коридоры бульваров, поднимались на эстакады, проложенные на высоте десятого этажа, спускались в глубокие ущелья улиц, зажатых между небоскребами деловой части города. Лишь въехав на бетонную ленту северной прибрежной автострады, Том повел «таксу» быстрее.

Поток встречного воздуха — упругий и теплый — обогнул ветровое стекло, заставил зажмуриться. Автострада широкой дугой огибала открытый к югу залив. Волин надел темные очки и, откинувшись на удобном кожаном сиденье, смотрел, как мелькают по сторонам ряды пальм и гигантских агав, за которыми справа в зелени прибрежных холмов виднелись разноцветные крыши вилл, а слева навстречу машине бежала золотая каемка пляжа. В этот утренний час пляж был почти пустынен; лишь одинокие фигуры первых купальщиков маячили между цветными павильонами и яркими тентами купален. Голубое небо без единого облака сливалось вдали с голубой поверхностью океана.