В объятиях графа - Элизабет Хойт

– А у мопса было имя?

– Fiddles.[2] – Граф кивнул и взял кусочек пирога, – но Сэмми называл его Piddles.[3] Он еще кормил его рахат-лукумом, просто чтобы посмотреть, как сладость прилипнет к его нёбу.

Анна улыбнулась:

– Сэмми был ваш брат?

Лорд Свартингэм поднял бокал вина к губам и помедлил долю секунды, прежде чем отхлебнуть.

– Да. – Он поставил бокал рядом со своей тарелкой. – После обеда мне нужно будет проверить различные дела, касающиеся поместья.

Улыбка Анны исчезла. Их игра, очевидно, закончилась. Он продолжал:

– Завтра мне понадобится, чтобы вы съездили со мной. Хоппл хочет показать мне несколько полей, на которых есть проблема с дренажем, а вы сделаете для нас заметки. Мы обсудим возможные решения. – Он поднял на нее глаза. – Вы умеете ездить верхом, не так ли?

Анна постучала пальцами по чашке с чаем.

– Собственно говоря, я никогда не ездила верхом.

– Никогда? – Его брови взметнулись вверх.

– У нас нет лошади.

– Нет, значит, нет. – Он опять сердито посмотрел на пирог на тарелке, словно обвиняя его в отсутствии у нее подходящей подготовки. – У вас есть платье, которое вы могли бы использовать для верховой езды?

Анна мысленно перебрала свой скудный гардероб.

– Я могу перешить старое.

– Отлично. Наденьте его завтра, и я преподам вам элементарный урок верховой езды. Это не так трудно. Мы далеко не поедем.

– Но, милорд, – запротестовала Анна, – я не хочу причинять вам беспокойства. Я могу попросить одного из грумов, чтобы он помог мне научиться.

– Нет. – Он пристально посмотрел на нее. – Я буду учить вас ездить верхом.

Властный мужчина. Она сжала губы и воздержалась от ответа, прихлебывая вместо этого чай.

Граф прикончил свой пирог в два укуса и отодвинул стул.

– Увидимся с вами перед тем, как вы покинете нас вечером, миссис Рен.

Бросив псу: «Пойдем», он вышел большими шагами из комнаты; все еще безымянный пес последовал за ним.

Анна смотрела вслед им обоим. Была ли она раздражена тем, что граф разговаривал с ней приказным тоном, очень похожим на общение с собакой? Или тронута его стремлением самому учить ее верховой езде?

Она пожала плечами и допила остатки своего чая.

Войдя в библиотеку, она подошла к своему столу и начала писать. Через какое-то время она потянулась, чтобы взять чистый лист, и обнаружила, что бумага закончилась. Обеспокоенная, Анна поднялась позвонить, чтобы принесли еще бумаги, но тут вспомнила, что стопка бумаги лежала в боковом ящике стола графа. Она скользнула к его столу и выдвинула ящик. Там на стопке бумаг лежала красная кожаная книга. Анна отодвинула ее в сторону и вытащила несколько листов. При этом один из листков упал на пол. Она наклонилась, чтобы поднять его, и увидела, что это письмо или счет. Сверху на нем был нарисован любопытный знак: кажется, двое мужчин и женщина, но она не могла разглядеть, что делали крохотные фигурки.

В углу трещал огонь.

Вдруг Анна все поняла и чуть не выронила бумагу. Нимфа и два сатира были заняты актом, который казался физически невозможным. Она склонила голову набок. Очевидно, это все-таки возможно. Под неприличной картинкой она увидела надпись «Грот Афродиты», вытисненную витиеватым шрифтом. Бумага оказалась счетом за две ночи, проведенные в доме, принадлежность которого легко угадывалась, если судить по скандальной маленькой картинке наверху страницы. Похоже, бордель рассылал счета ежемесячно, как портной.

Анна ощутила тошноту, поднимающуюся из желудка. Лорд Свартингэм, должно быть, часто посещает подобные места, если у него в столе лежит этот счет. Она тяжело опустилась на стул и прикрыла рот рукой. Почему открытие его низменных страстей так ее беспокоит? Граф был зрелым мужчиной, потерявшим жену много лет назад. Никакой человек даже с минимальным знанием обычаев света не стал бы ожидать, что этот мужчина будет хранить обет безбрачия всю оставшуюся жизнь. Она расправила омерзительную бумагу у себя на коленях. Факт был фактом – мысль, что он занимается этим с какой-нибудь красивой женщиной, привела к странному волнению у нее в груди.

Гнев. Она испытывала гнев. Общество могло и не ожидать безбрачия от графа, но оно, конечно же, ожидало этого от нее. Он, будучи мужчиной, мог ходить в дома с дурной репутацией и всю ночь заниматься любовными играми с соблазнительными, искушенными созданиями – в то время как она, будучи женщиной, должна быть целомудренной и даже не думать о темных глазах и волосатой груди. Это просто несправедливо. Совершенно несправедливо.

Она подумала еще мгновение о проклятом письме. Затем аккуратно положила его обратно в стол под новую бумагу. Она собиралась закрыть ящик, но помедлила, пристально глядя на книгу о вороне. Губы Анны сжались, и она импульсивно выхватила книгу. Она опустила ее в центральный ящик своего стола и вернулась к работе. Остаток второй половины дня тянулся скучно. Граф так и не возвратился с полей, как обещал.

Несколько часов спустя, направляясь в грохочущей карете домой, Анна постукивала ноготком по стеклянному окну и наблюдала, как поля превращаются в грязные улицы деревни. Кожаные подушки имели несвежий запах от влаги. Она увидела знакомую улицу, когда они завернули за поворот, и вдруг встала и постучала по крыше кареты. Кучер крикнул на лошадей, и карета остановилась. Анна вышла и торопливо поблагодарила кучера. Она оказалась в районе с домами, которые были новее и несколько крупнее, чем ее собственный. Она подошла к третьему по улице дому из красного кирпича с белой окантовкой и постучала в дверь.

Через мгновение выглянула служанка.

Анна улыбнулась девушке:

– Привет, Мэг. Миссис Фэарчайлд дома?

– Добрый день, миссис Рен, – радостно улыбнулась черноволосая Мэг. – Миссис будет очень рада вас видеть. Вы можете подождать в гостиной, пока я скажу ей, что вы здесь.

Мэг провела ее в гостиную с ярко-желтыми стенами. Апельсинового цвета кошка растянулась на коврике, подставляя тело лучам заходящего солнца, проникающего через окна. На диване лежала корзинка со швейными принадлежностями, нитки были спутаны. Анна, ожидая, склонилась, чтобы поприветствовать кошку.

Прозвучали шаги вниз по лестнице, и Ребекка Фэарчайлд появилась в дверном проеме.

– Стыдно! Прошло так много времени с тех пор, как ты навещала нас; я уже начала думать, что ты бросила меня в трудную минуту.

Эта женщина немедленно опровергла свои слова, поспешив к Анне и заключив ее в объятия. Ее живот делал объятие трудным, так как он был круглым и тяжелым, резко выступая перед Ребеккой, как корабль на раздутых парусах.

В ответ Анна пылко обняла свою подругу: