Стратег (СИ) - "Пантелей"

Хоть Ричард и не хотел давать своим врагам лишнего, а главное пустого повода позлословить, мини триумф за Антиохию принять пришлось, готовились ведь люди, зачем из зря огорчать, вон рожи какие счастливые, а вот за нецелевое использование драгоценной древесины нужно будет спросить. Спросил. Когда они уединились с начальником штаба.

– На арку ушло совсем немного, Сир, – барон де Во виноватым себя не считал. – Вы совершили великий подвиг и не отметить его было никак нельзя. Это подорвало бы мой авторитет, пошли бы разговоры, что я не уважаю своего короля. А цитадель мы по весне разберём, её специально так строили, чтобы потерять самый минимум. К тому-же поставки строевого леса пока больше ожидаемых, запланированный запас в наличии, а это… Это было нужно, Сир. И вам, и мне, и вашему войску. Впрочем, если вы сочтёте что я виноват, готов понести наказание и возместить убытки.

– Да причём тут убытки… – Ричард с досадой хлопнул ладонью по столешнице. – Триумф – это языческий обряд. Во всяком случае церковь смотрит на него именно так. Мне сейчас, для полного счастья, не хватает только обвинений в ереси. Вы заметили какую рожу скорчил папский легат? Нам предстоит большая игра, нам нельзя глупо подставляться по мелочам, а это я считаю глупостью, барон.

– Виноват, Сир, – маршал Ордена Героев виноватым себе не считал, что отчётливо читалось в его взгляде.

– Виноваты, барон, – тон короля звучал уже примирительно – Вы ведь теперь не просто рыцарь и даже не просто полководец, вы теперь политик. Я и так враждую уже почти со всей Европой, сейчас не хватало только поссориться с церковью. Ладно, докладывайте обстановку.

Обстановка была спокойной. В Латруне сидел крепкий гарнизон сарацин, но состоял в основном из нубийцев, поэтому за стены он не высовывался и дозоры крестоносцев уверенно себя чувствовали не только в окрестностях Иерусалима, но и в Трансиордании, на основном сухопутном пути из Египта в Сирию. За время отсутствия Ричарда ими было перехвачено три каравана из Египта, в основном с продовольствием. Погибли семнадцать рыцарей, а в пополнение из Европы прибыли двести тридцать четыре, в основном беднота с двумя-тремя оруженосцами. Венецианский флот действует выше всяких похвал, ему удалось не только организовать бесперебойное снабжение крестоносцев, но и изрядно потрепать торговлю неверных. Сарацины активности не проявляли, но для начала зимы это было нормально.

– В числе пополнения прибыл Филипп де Фальконбридж, Сир, – закончил доклад барон де Во.

Филипп был первым бастардом Ричарда и единственным, которого он признал. Признал только потому, что он был первым, никакой любви к своему незаконнорожденному отпрыску король не испытывал, он и видел то его всего один раз, да и то в младенческом возрасте. А простое родство для Ричарда основанием для любви не являлось. Своего брата Джона, король любил ничуть не больше, чем короля Франков. Однако, мальчик, а Филиппу едва исполнилось шестнадцать лет, прибыл чтобы драться, и это вызывало уважение. К тому-же в другой истории ему удалось отомстить за смерть отца, а это заслуживало как минимум благодарности.

– В чьей он свите[53]?

– В свите вашего вассала, нормандского рыцаря Бриана де Фулиена.

– Не помню такого.

– Ему ещё не исполнилось и двадцати, Сир.

– Подрастают дети, – английский король задумался, отстукивая пальцами правой руки по столу какой-то ритм. – А ведь мы здесь уже четыре года, барон… Рыцаря поблагодарите от моего имени. – Ричард снял с пальца перстень с большим рубином и передал его соратнику. – Филиппа я у него забираю.

Разговор с бастардом королю Англии понравился, юноша был не глуп, неплохо образован и предприимчив. После смерти матери, два года назад, опекуном Филиппа стал её брат, кстати, сторонник принца Джона, но пробыл им не долго. Пятнадцатилетний юноша собрал отряд, а вернее говоря банду, и прогнал дядюшку из своих земель, после чего, не дожидаясь ответки, умудрился заложить сеньорию Фальконбридж местному барону, нанял корабль и отбыл со своей бандой в Нормандию, где и присоединился к Сэру Амори де Фулиену, отцу того самого рыцаря, в свите которого он прибыл на Святую землю. Со старым де Фулиеном Филипп злодействовал полтора года, грабя, по его словам, мятежников, поддерживающих Джона, а на самом деле всех подряд, успев поучаствовать в двух десятках стычек, а после гибели Сэра Амори, склонил его сына, с которым успел сдружиться, к принятию креста, что было очень разумно в той ситуации, в Нормандии у них уже начинала гореть под ногами земля. Отряд Фулиена-младшего спокойно прошёл через земли франков до Марселя, нанял корабль, благо, награбить они успели немало, и отправился освобождать Иерусалим. Больше всего понравилось Ричарду то, что его отпрыск бандитствовал инкогнито, его настоящего имени не знал даже молодой де Фулиен. Открылся Филипп только барону де Во. Умный мальчик.

– Вы, наверное, считаете себя героем, дамуазо?

– Нет, Сир. Но я надеюсь им стать.

– Понимаете ли вы, что прибыли в настоящую армию? А настоящая армия – это прежде всего железная дисциплина. Смутьянов мы вывозим в море и отпускаем на все четыре стороны, но все они почему-то идут в одну – на дно.

– Понимаю, Сир!

– Это хорошо. Я признал вас своим сыном, Филипп, но только за это вас здесь уважать никто не будет, потому что здесь собрались настоящие герои. Чтобы заслужить их уважение, вам придётся очень постараться самому.

– Я готов, Сир.

Ричард молча кивнул в ответ и позвенел колокольчиком, вызывая оруженосца. Жиль де Сольте появился практически моментально.

– Слушаю, Сир, – оруженосец глубоко поклонился.

– Этот юноша мой сын, дамуазо. Мой бастард. Он, очевидно, не трус, но приехал сюда не освобождать Иерусалим от неверных, а чтобы стать героем. В этом я ему помогу. Определите его оруженосцем к рыцарю Спящего Леопарда. И отряд Бриана де Фулиена придайте ему же. Ещё передайте Сэру Кеннету мой приказ – в случае малейшего неповиновения зарубить любого из них на месте. – Ричард посмотрел на своего первенца, тот невозмутимо держал лицо. – Вы хотите стать героем, Филипп, я ставлю вас на самый короткий путь. Самый короткий, а потому и самый опасный. Спящий Леопард совершает подвиги каждый месяц, под его командованием, к своему совершеннолетию, вы сможете проявить себя как минимум раза четыре. Если не погибните, конечно. Заодно он выбьет из вас всю юношескую дурь и бандитские замашки, и из вашего дружка тоже. Поднимайте на своём щите герб бастарда[54], но не надейтесь, что он вас защитит. Если Спящий Леопард сочтёт нужным снести вам голову с плеч, вас не спасёт никакой герб, не говоря уже про ваши жалкие умения, – бастард английского короля по-прежнему держал лицо. – Леопард выживает всегда, но мало кто выживает рядом с ним. Зато все выжившие являются настоящими героями. Вы ведь именно этого хотели, Филипп?

– Да, Сир.

– Тогда, с Богом!

Сэр Кеннет Маккинли был одной из живых легенд крестоносного войска. Он был одним из шотландских рыцарей, присоединившемуся к крестовому походу и, на данный момент, единственным из них выжившим. Он проявлял себя героем буквально в каждой стычке, но при этом всегда подчёркивал свою независимость в перерывах между военными действиями. Когда Ричард запретил охотиться, Спящий Леопард заявил ему, что запрещать охоту можно только собственным вассалам и подданным, а он ни тем и не другим не является и отказался отдавать свою гончую. Зная нрав английского короля, всё крестоносное войско ожидало расправы над непокорным рыцарем, но пока Ричард лежал с лихорадкой, Сэр Кеннет со своим отрядом перехватил богатый караван, в числе которого был умелый лекарь-индус, вылечивший сначала оруженосца рыцаря Кеннета, а потом и самого короля. В итоге, Спящий Леопард получил персональное право охотится, когда и где пожелает, а ещё белого кречета и котёнка леопарда в подарок от короля Англии.