Воскрешение на Ресуррекшн-роу - Энн Перри

Пока что Питт ничего не мог сделать, и он вернулся к делу о подлоге, которым занимался до того, как лорд Огастес свалился с кеба к его ногам.

В половине шестого, когда снаружи было темно, и газовые фонари тускло светили в тумане, младший констебль открыл дверь и доложил, что к нему пожаловал мистер Кордэ.

Питт был поражен. Первым делом он подумал, что совершено новое нарушение закона и странный преступник, обуреваемый нетерпением, опять решил дать ему подсказку. Питту сделалось нехорошо при этой мысли.

В кабинет вошел Доминик. Воротник его был поднят, шляпа низко надвинута на лоб. Нос его покраснел, плечи сгорбились.

— Боже мой, до чего мерзкая погода. — Он уселся на неудобный стул с жесткой спинкой, с тревогой глядя на Питта. — Мне жаль тех бедняг, у которых нет ни очага, ни постели.

Вместо того чтобы спросить, зачем тот пришел, Питт сказал то, что вертелось у него на кончике языка:

— Их тысячи, причем в двух шагах отсюда. — Он встретился взглядом с Домиником. — И у них также нет ужина.

Доминик поморщился. Раньше ему не хватало воображения, но, быть может, он изменился за прошедшие годы? Впрочем, ему просто могло не понравиться, что Питт так буквально воспринял замечание, брошенное вскользь, и ответил со всей серьезностью.

— Это правда, что вы хотите сделать вскрытие тела лорда Огастеса? — спросил Доминик, снимая перчатки и доставая из кармана белый льняной платок.

Питт не мог упустить шанс узнать истину.

— Да.

Доминик высморкался, и когда он поднял взгляд, лицо у него было непроницаемое.

— Зачем? Он умер от сердечного приступа. Слабое сердце — это у них фамильное. Макдафф вам скажет, что смерть произошла от естественных причин и не явилась неожиданностью. Он слишком много ел и редко отдыхал. Все время слышишь, как умирают такие мужчины, как он, которым за шестьдесят. — Доминик спрятал носовой платок в карман. — Разве вы не понимаете, как это отразится на семье, особенно на Алисии? Ей и так нелегко приходится со старухой, а представьте себе, каково с ней будет жить после вскрытия! Она обвинит во всем Алисию и скажет, что ничего подобного не случилось бы с Огастесом, не женись он на ней. Если бы Алисия не была моложе его более чем на тридцать лет, никто бы и не подумал о вскрытии!

— Возраст тут ни при чем, — устало возразил Питт. Ему хотелось оставить это дело, просто выкинуть его из головы. — Это из-за того, что тело дважды выкапывали и оставляли там, где его невозможно было не найти. Совершено преступление, и мы должны сделать все, чтобы не допустить его повторения. Вы, конечно, это понимаете?

— Тогда захороните его и поставьте стражу! — с раздражением предложил Доминик. — Никто не станет выкапывать тело, если там будет стоять полисмен. Это нелегкая работа — раскидать землю и поднять гроб из могилы. Они должны делать это ночью, и нужно много инструментов — лопаты, веревки и все такое. И он был не один — это же очевидно.

Питт не смотрел на него.

— Это мог бы сделать в одиночку сильный мужчина, не особенно напрягаясь, — возразил он. — И ему не нужны веревки: ведь гроб оставили, забрав только труп. Мы могли бы поставить там констебля на одну-две ночи, даже на неделю. Однако рано или поздно нам придется снять пост, и тогда преступник снова придет и сделает свое дело.

— О боже! — Доминик закрыл лицо руками.

— Или же он придумает что-нибудь другое, — добавил Питт, — чтобы заставить нас действовать.

Доминик поднял голову.

— Что-нибудь другое? Например?

— Не знаю, — признался Томас. — Если бы я знал, то, возможно, мог бы это предотвратить.

Доминик поднялся.

— Я не допущу вскрытия! — Лицо его покраснело. — Многие обитатели Парка употребят все свое влияние, чтобы воспрепятствовать этому — например, лорд Сент-Джермин. И если понадобится, мы наймем кого-нибудь караулить могилу, чтобы тело покоилось в мире. Только сумасшедший нарушает покой мертвых!

— Сумасшедшие еще много чего делают, — согласился Питт. — Мне жаль, но я не знаю, как это остановить.

Покачав головой, Доминик медленно двинулся к дверям.

— Это не ваша вина, и вы не несете ответственности. Мы должны что-то предпринять — ради Алисии. Передайте от меня привет Шарлотте и Эмили, если увидите. До свидания.

Дверь за ним закрылась, и Питт долго смотрел на нее, чувствуя себя виноватым. Он не сказал Доминику, что вскрытия не будет, так как хотел, чтобы тот высказался, и теперь чувствовал себя еще хуже. Вскрытие могло бы навсегда покончить с подозрением в убийстве. Возможно, Томасу надо было так и сказать. Но почему же Доминик сам этого не понимает? Или же он опасается, как бы вскрытие не показало, что действительно имело место убийство? Виноват ли Доминик, или просто боится за Алисию? А может быть, он всего лишь хочет избежать скандала? Ведь тогда откроются старые раны, что всегда бывает при расследовании. Ему никак не забыть о Кейтер-стрит.

Однако если Доминик настаивал, чтобы дело замяли, то нашелся, по крайней мере, один человек, которому этого не хотелось. Утром Питт получил довольно надменное письмо от старой леди, в котором она напоминала, что его долг — узнать, кто и почему потревожил лорда Огастеса в могиле. Если совершено убийство, то нужно раскрыть его и наказать преступника. В конце концов, Питту платят жалованье именно за это!

Томас наградил старую леди весьма нелестным эпитетом и убрал письмо в верхний ящик стола. Оно было написано на простой белой бумаге, наверное, она бережет красивую почтовую бумагу для своих светских знакомых. У инспектора промелькнула мысль, что неплохо бы показать это письмо начальству. Пусть они обсудят между собой, что важнее для их карьеры и не вызовет ли запрет на вскрытие гнев старой леди, пользующейся значительным влиянием в обществе.

Томас все еще размышлял на эту тему, когда вошла Алисия, закутанная в меха до самого подбородка. Ее появление вызвало комментарии в полицейском участке, и у констебля, доложившего о ней, были круглые от удивления глаза.

— Здравствуйте, мэм. — Питт предложил ей стул и сделал знак констеблю, отсылая его. — Боюсь, что не могу сказать вам ничего нового, иначе зашел бы сам и рассказал.

— Да. — Она смотрела куда угодно, только не на Питта. Неужели ее интересуют коричневатые стены и аскетичные эстампы, а также коробки, доверху наполненные папками? Томас ждал, пока Алисия соберется с духом.

Наконец она взглянула на него.

— Мистер Питт, я пришла попросить, чтобы вы не продолжали расследовать дело о могиле моего мужа… — Это была уклончивая формулировка, и, осознав ее нелепость, Алисия продолжила, запинаясь. — Я… я имела в виду, что выкопали тело. Я пришла к убеждению, что это сделал какой-то сумасшедший, и это просто акт вандализма. Вам его никогда не поймать, и нет смысла продолжать.

Внезапно Питту в голову пришла одна идея.

— Да, я могу и не поймать его, — медленно произнес он. — Но если я не буду продолжать это дело, может случиться большая беда, которая коснется и вас. — Он посмотрел ей прямо в глаза; если бы Алисия отвела взгляд, было бы ясно, что она его избегает.

— Я вас не понимаю. — Она покачала головой. — Мы похороним его и, если нужно, наймем слугу, чтобы стерег могилу, сколько понадобится. Каким же образом это может навлечь на нас беду?

— Вполне возможно, что это просто сумасшедший. — Томас слегка подался вперед. — Но, боюсь, не все в это поверят.

У женщины вытянулось лицо, и Питту даже не потребовалось произносить слово «убийство».

— Пусть думают, что им угодно. — Алисия подняла голову и плотнее запахнула меха.

— Так и будет, — сказал Томас. — И кое-кто может вообразить, будто вы запретили делать вскрытие именно потому, что вам есть что скрывать.

Она побледнела, ее пальцы теребили мех.

— Люди порой бывают жестоки, — продолжал инспектор. — Кто-то, несомненно, заметил, что мистер Кордэ от вас без ума, а кое-кто завидует вам из-за этого. — Питт подождал пару минут, пока до нее дойдет эта мысль. Он хотел было добавить, что возникнут подозрения, но в этом не было необходимости.

— Вы хотите сказать, что люди начнут обсуждать, не был ли он убит? — сухо произнесла она. — И скажут, что это Доминик или я?

— Может быть. — Теперь, когда Томас снова подошел к этой теме, ему было трудно говорить. Если бы только он сам в это не верил! Однако Питт вспомнил визит Доминика и, глядя, как Алисия сидит с убитым видом, теребя воротник, понял, что она и сама в глубине души ни в чем не уверена.

— Они не правы! — пылко воскликнула Алисия. — Я не причиняла Огастесу вреда никогда, и я уверена, что Доминик… мистер Кордэ также этого не делал!

Терзаемая страхом, она пыталась убедить себя в том, что говорит. Питту часто приходилось слышать подобный тон, когда в душу человека закрадывается первое сомнение.